...дa прославится Отец в Сыне

(Ин. 14, 3)

Первым сакральным лицом семьи является Отец.

Отец имеет свойство рождать детей. И по плоти и духовно. Если отец предстательствует за детей в Боге, то Господь Сам, или через старца, открывает путь каждого из детей к Богу, и отец старается способство­вать тому, чтобы дети шли этим путем. Отец знает эк­зистенцию и уникальность каждого из детей.

Отец — это воплощенная жертвенность и любовь. Отец в Духе — это всегда священник, сознающий во всей полноте свою молитвенную ответственность за род. Священник даже не в смысле реального посвя­щения, а в отношении полноты предстательства пред Богом за род. Отец — это тот, кто осознает, что мо­литвой, скорбями, терпением он призван к искупле­нию грехов рода. Отец своей жизнью выпрямляет путь рода к Богу.

Отец имеет силу и власть благословлять детей име­нем Божиим. Отец — господин для своих близких. Отец — это и слуга для своих близких. Отец семьи от­части распространяет свое отцовство и на жену, как и Адам был по плоти отцом для Евы.

Второе священное лицо — Сын. Сын всегда меньше отца. Даже если он и больше отца, он все равно об этом не знает. Об этом говорит Господь в Евангелии: Ученик не выше учителя... своего (Мф. 10, 24). Сын мистически никогда не знает, что он может быть и больше отца, ибо он благоговеет пред отцом. Он не знает в полноте отца, ибо он не судья ему. Но сын знает и любит отца, ибо он любя­щий сын.

Существует роковой, демонический ареал в отно­шении отца и сына. Следуя ему до конца, сын обяза­тельно должен или убить отца, или противопоставиться отцу. Так случилось с Кроном, отцом Зевса. Так было с Лаем, отцом Эдипа. И эту демоническую пла­ниду психология знает под именем эдипова комплек­са. Но З.Фрейд, будучи неоязычником, в своей при­верженности к эллинической мифологеме, намеренно не заметил, что Сын Божий — Иисус Христос препо-беждает эти роковые отношения. И являет нам это прежде всего Его молитва в Гефсиманском саду, на­кануне страданий, где Он молится Отцу: Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как я хочу, но как Ты (Мф. 26, 39). И это наконец Слово Отца во время Крещения Сына Божия: Сей Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3, 17).

З.Фрейд относился к греческой мифологии как психической реальности, но не захотел отнестись к реальности Иисуса Христа даже как к мифологии. И я думаю, что это не случайно для З.Фрейда. Сын — чадо послушания. Никто не может стать отцом, не пройдя искус сыновства. Послушание — это прямой путь сына к обретению отцовства.

Отношения Отца и Сына всегда иерархичны. В иерархичности нет полноты откровения. В этом их как бы недостаточность. Однако полнота откровения между отцом и сыном — достояние будущей жизни (хотя и жизнь в вечности также иерархична), достоя­ние вечности. Тот отец, который чувствует неполноту в этой иерархичности и пытается преодолеть ее уже здесь и теперь — вместо искомого обретает либо лож­ную искренность, либо панибратство. Такой ложной открытости в данном случае всегда сопутствует чувст­во стыда. Вместо того, чтобы смириться с тем, что здесь на земле нет полноты и гармонии, а во всем есть момент несовершенства, вместо того, чтобы по­нять, что предощущение этой гармонии относится к вечности, — вместо этого многими горе-отцами раз за разом осуществляется попытка здесь на земле выстро­ить Царство Божие. А благими намерениями вымо­щена дорога... — известно куда. И наша социальная практика ярко свидетельствует об этом.

Подлинная иерархичность благодатна и исполнена любви, но и определенной строгости. Ибо у хорошего отца всегда есть задача приготовить сына к трудно­стям, скорбям этой жизни. И отец в известном смыс­ле всегда строг. Наказанный и даже обиженный сын мистически всегда знает, что он любим отцом, ибо это так.

Мы помним библейскую историю поведения Хама, когда он увидел наготу своего отца, спящего и опья­невшего Ноя. Увидев отца — таким, Хам посмеялся над отцом перед своими братьями — Симом и Иафетом. Однако Сим и Иафет вошли в дом и, пятясь, да­бы не видеть наготы отца, накрыли его. И это есть нравственно-психологический образ поведения сына, который видит недостатки и падение отца (или мате­ри). Однажды преподобному Серафиму один монах пожаловался на неблагочестие игумена. Преподобный советовал ему молиться, чтобы Господь дал бы такое устроение души, чтобы и видеть и как бы не видеть эти недостатки. Аскетологический момент у отца и сына состоит в покаянном молитвенном видении своей недостаточности как отца или как сына. В са­мом же покаянии нет уныния, но есть надежда на по­мощь Божию в деле исправления и духовного станов­ления.

Октябрьский переворот и последующие события деформировали у многих из нас родовое чувство. Ро­довое чувство, как известно, было всегда сильно, но известные исторические катаклизмы: уничтожение сословий, искусственное прерывание российской ис­тории, осознание нашей истории после 17 года как чего-то  совершенно  нового   («отречемся  от  старогомира») и, кроме того, возникшие во множестве нрав­ственные и идеологические противоречия между от­цом и детьми, не говоря уж о развале российской се­мейственности, — все это вкупе ослабило родовое чувство. А это вроде бы плохо, так как род - это всегда фундамент, это психо-биологический, культурный, экономический капитал для каждого сына в его становлении как отца.

Однако давайте вспомним родословную Иисуса Христа у евангелиста Луки. Иисус, начиная Свое слу­жение, был лет тридцати, и был, как думали, сын Иосифов, Илиев... Иосиев, Симеонов...Авраамов... Еносов, Сифов, Адамов, Божий (Лк. 3, 23-38). Эта родо­словная и говорит нам о том, что в духовном смысле род только тогда имеет корень, когда он обожен, оду­хотворен. Отсутствие или снижение духовности рода ведет к снижению энергетики рода. Это выражается, скажем, буквально в том, что у нас сейчас нет ни ду­ховных, ни физических, ни душевных сил рождать много детей. Часто это один ребенок в семье.

Но отсутствие чувства рода, «зова предков» вовсе не должно повергать нас в уныние. Духовная практи­ка неофитов во Христе уже в наше, новейшее время, показывает, что можно и нужно черпать эту живо­творную энергию и духовные силы прямо в Церкви Божией. И, кроме того, подлинный род, очищенный веками, — это для нас род Христов. В одном из пес­нопений, прославляющих Божию Матерь, поется: Ты бо ecu спасение рода христианского.

Третьим священным лицом в семье является жена, Мать.

Женское начало в семье имеет также свою антино­мию. Женщина по своему происхождению — вторич­на. Не муж от жены, но жена от мужа — говорит апостол (I Кор. 11, 8). А по достоинству — равна му­жу. Нравственная архетипическая основа женщины — целомудрие. В своей предельной полноте оно выра­жено в Пресвятой Деве Богородице. Как известно, тайна Божией Матери состоит в том, что она дева и родила Сына Божия. Будучи Матерью, осталась Не­порочной. И это двуединство не могло не отразиться и на богородичном характере христианского благоче­стия у женщины христианки.

НА ВЕНЧАНИЕ САШИ И ЛЮДЫ

АРХЕТИПИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА СЕМЬИ

СЛОВО В ДЕНЬ ПАМЯТИ СВЯТЫХ МУЧЕНИЦ ВЕРЫ, НАДЕЖДЫ, ЛЮБОВИ И МАТЕРИ ИХ СОФИИ