Одна из удивительных антиномий православной души — это соединение в одном: и укоренение на земле, неизбывное вчувствование в мистику своей земли, с одной стороны, и здесь же — некая совершенная свобода и несвязанность ничем, в том числе и местом. Оптинский старец Лев особенно радовался, когда его гнали из зависти из одной келии в другую. Он радостно брал свою икону Божией Матери (Владимирскую) и удалялся куда велели.
Юродство как на Руси, так вообще в Православии, по мнению одного из юродивых, ради Христа, устраивалось Господом для того, чтобы посрамить мир. Чтобы показать, что его (мира) ценности во многом ложные, временные и преходящие. А сами юродивые странствовали по свету — свободными и мудрыми. У О. Мандельштама свобода и странничество объединяются в одном слове — посох.
Посох мой, моя свобода, сердцевина бытия.
Или:
Посох взял, развеселился
И в далекий Рим пошел.
В этом смысле есть два типа странствия. Первое — это безблагодатное Каиново скитание по земле. Человек постоянно куда-то бежит, гонимый чуждой ему силой и боится, а часто и просто не может остановиться.
И второй тип — это путешествие с радостным и смиренным знанием, что с Богом везде хорошо.
ПСИХОЛОГИЯ СИРОТСТВА И РУССКАЯ СКАЗКА
Русская сказка «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» начинается словами: «Идут двое сироток по далекому пути, по широкому полю. Померли у них отец с матерью, оставили сиротами дочку Аленушку да сынка Иванушку. Вот и пошли они странствовать по белу свету».
Сироты вышли в далекий путь и в широкое поле — все это образы жизненных трудностей. Им будет также трудно, как всем здесь на земле. Но ведь у них при этом еще нет родителей. Перед этой жизнью полнота их беззащитности предельна. И вот здесь у слушателей сказки возникает некая пронзительная и одновременно тихая жалость, которая вместе с тем растворена надеждой, и упованием, и как бы даже спокойствием, что именно в обездоленности и рождается их судьба. И, возможно, все сложится даже и неплохо.
И даже когда жизнь загоняет сирот в страшный тупик, когда злая ведьма уже навязала на шею Аленушки камень и бросила в воду, а для козленочка — Иванушки готовятся «котлы чугунные» и «точатся ножи булатные» — даже в этой крайней ситуации нет и тени от сегодняшнего кинотриллера. У слушателя волосы не встают дыбом, потому что есть, запредельно ощущается какая-то необоримая невидимая опора — последнее спасение. Эта опора просматривается поначалу робко. Вспомним. Когда вернулся с охоты царь, он не заметил того, что вместо жены — оборотень — ведьма. Не заметил царь, но зато заметила природа.
Ибо сказитель открывает нам, что «цветы в саду стали вянуть, деревья сохнуть, трава блекнуть». Может ошибиться и обмануться человек. Но Божий мир все знает, и эти скорбь и страдания отпущены сиротам, дабы явилась потом на них пред всеми слава Божия и торжество правды. Чтобы все увидели, что сирота стала царицей. И в своем царском достоинстве сохранила простоту, скромность и целомудрие. А младшенькому, хотя и сиротинушке, но надо же и слушаться, потому что козленочком станешь, а затем, не дай Бог, и взрослым животным этого же вида и этого же рода.
Издавна на Руси сироты пользовались особым попечением и жалостью «от людей». Мы часто слышим выражение «казанская сирота». Это пошло с 1579 года, когда в городе Казани была явлена икона Божией Матери. Пресвятая Богородица трижды явилась сироте Матрене и указала ей место сокрытой в земле иконы.
В Православии мистика сиротства имеет глубочайшие корни. Сиротство часто сочеталось вообще с посвящением Богу. Ветхозаветный пророк Самуил — долгожданный ребенок Анны, — сразу после рождения был отдан на воспитание в храм и посвящен Богу.
Иоанн Предтеча, сын престарелых Захарии и Елисаветы, жил большую часть жизни как пустынник. А его отец был убит.
Сама Пресвятая Богородица были посвящена храму и вскоре после своего рождения потеряла обоих родителей, Иоакима и Анну.
Преподобные Сергий и Серафим вышли на духовное поприще уже сиротами.
Есть» житийном материале и образы произволь-ного сиротства. Когда, скажем, такие святые, как Алексей, человек Божий, и преподобный Иоанн Кушник жили неузнанными под видом нищих в саду, около собственного же дома, Христа ради. И лишь перед смертью их подвиг дивным образом открылся родителям этих людей. Этот мотив лег потом в основу многих сказок.
Однако один из самых ярких и глубочайших образов жизни в чужой стране, вдали от семьи — образ Иосифа, проданного братьями в Египет. Библия являет нам тяжелейший путь возрастания юноши на чужбине. Акт же прощения Иосифом раскаявшимся братьям их греха — есть одновременно момент вхождения Иосифа в психологическую реальность отцовства.
Одним из ключевых моментов русского мироощущения является переживание личностью своего сиротства, даже и при живых родителях. В этом смысле — все мы сироты! И всегда остается духовная задача усыновления (удочерения) Отцу и Матери в подлинном, сакральном смысле.
Мы читаем молитву Господню и начинаем ее со слов «Отче наш ...» Это молитва к Богу и Отцу.
Множество молитв знает Церковь и к Божией и нашей Матери.
Русская церковная культура накопила такой энергийный запас побед добра над злом, что православной душе вообще несвойственны состояния неопределенного ужаса, страха, брошенности и забытости. Сиротство ли, болезни ли, скорбь ли, все с Господом и через Господа.
Мы вошли в огонь и в воду, и ты вывел нас на свободу,— говорится в молитве (Пс. 65, 12).