Неизвестный. Знаешь ли, что я сейчас чувствую? Как будто бы мы долго, долго под­нимались в гору и наконец вышли на ровное место. Дорога дальше трудная, но все же ка­кая-то другая. Не в гору, а прямо. Может быть, это чувство меня обманывает, но оно со­вершенно во мне неотступно.

Духовник. Нет, не обманывает. Ведь нам пришлось преодолеть многое. Ограничен­ность нашего разума, косность привычных восприятий вещественного мира, гипноз обычных мирских понятий, суждений и чувств. Все это, действительно, восхождение на высокую гору. И если в дальнейшем будут трудности, конечно, они будут совершенно иного порядка, и в этом смысле их можно назвать дорогой по ровному месту.

Неизвестный. Должно быть, и сомнения мои — тоже в своем роде «привычка».

Духовник. Нет. Это порок.

Неизвестный. Да. Может быть, но, во вся­ком случае, пока я не избавился от этого по­рока, не лучше ли прямо говорить о своих сомнениях, чем скрывать их.

Духовник. Конечно.

Неизвестный. Тем более что мое новое сомнение — скорее просто «недоумение», но разреши мне по-прежнему облечь его в форму вопроса.

Духовник. Разрешается. Вообще, говори так, как находишь нужным.

Неизвестный. Хорошо. Я опять буду го­ворить, как в начале наших разговоров, не за­ботясь о последовательности своих мыслей, а как бы рассуждая сам с собой.

Вот ты убедил меня, что Таинства необхо­димы для тех высших задач, которые ставит перед человеком христианское учение. Необ­ходимо Крещение как рождение свыше, Ми­ропомазание как печать дара Духа Святаго, Таинство Покаяния как благодатное осво­бождение от греха, Причащение, в котором мы соединяемся со Христом, Таинство Брака, перерождающее наше животное влечение и создающее семью как домашнюю Церковь, Елеосвящение, в котором мы получаем благо­датное исцеление, и Таинство Хиротонии, где утверждается иерархический строй Церкви. Я понял это и согласился с тобой, что все это так. И вот закон — человек должен поступать так-то и так-то. Этого требует Бог. Казалось бы — раз Бог требует — значит человек дол­жен. Но по христианскому учению получает­ся совсем не то. Бог дал закон, требует его исполнения, но человек не может его испол­нить. Сама мысль об исполнении закона свои­ми силами — преступление, непростительная гордость. Исполнить закон можно только си­лой Божественной благодати. Другими слова­ми, Бог дает человеку Божественный закон для того, чтобы своей Божественной силой это исполнить? Какой же в этом смысл? Чело­век должен делать какие-то «усилия», что-то должен «исполнять», на каждом шагу ему го­ворится, что закон требует того или иного, что, нарушив закон, он совершает грех, — его призывают к борьбе, к подвигу, к усилиям и в то же время говорят: Помилование зависит не от желающего, и не от подвизающегося, но от Бога милующего (Рим. 9,16). И в другом месте: Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милос­ти, банею возрождения и обновления Свя­тым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни (Тит. 3, 5-7).

При чем же тут мои труды? Мое исполне­ние закона? Мой подвиг? Помилование зави­сит не от моего доброго произволения и не от моих подвигов, а от Бога. Мы спасаемся не де­лами праведности, то есть не исполнением за­кона, а банею возрождения, благодатью, ко­торая обильно излита на нас. При чем же тут я? И при чем тут закон? Неужели это не явное противоречие? И если нет, то каково же тогда взаимоотношение этих двух понятий — зако­на и благодати в христианском учении?

Духовник. Недоумение твое весьма поу­чительно. Если подойти к христианскому учению так, как делаешь это ты — «проти­воречия» можно найти на каждой странице. Это — обычная ошибка всех, кто хочет по­нять Слово Божие своим умом и подходит к пониманию Божественного откровения как к обычной, человеком созданной книге. Божественное откровение надо брать не по частям, а целиком, как единую всеобъемлю­щую истину, и тогда все кажущиеся «проти­воречия» разрешатся сами собой. Но задача эта не под силу человеческому разуму. Все «секты» — тому живой пример. Полноту истины вмещает только Церковь. И пото­му только Церковь не знает никаких проти­воречий в Божественном откровении. Все это относится и к тем противоречиям в уче­нии о законе и благодати, о которых гово­ришь ты.

Неизвестный. Но как же их примиряет Церковь?

Духовник. Вот это я и постараюсь пока­зать тебе. Ты знаешь церковное учение о Та­инствах. Мы рассмотрим с тобой значение благодатных даров в деле нашего спасения. Ты ставишь теперь вопрос о взаимодействии Божественной благодати и Божественного за­кона, поскольку он требует для своего испол­нения личных человеческих сил.

Неизвестный. Да. Ты совершенно точно формулируешь мой вопрос.

Духовник. Вспомним теперь, что говорит Слово Божие о законе и благодати. С первых же слов ты увидишь те «противоречия», ко­торые апостол нисколько не смягчает для нашего немощного сознания, но поставляет их перед нами в полном объеме. Он говорит: Ныне, независимо от закона, явилась прав­да Божия, о которой свидетельствуют за­кон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согреши­ли и лишены славы Божией, получая оправ­дание даром, по благодати Его, искупле­нием во Христе Иисусе (Рим. 3, 21-24). И дальше: Мы признаем, что человек оправ­дывается верою, независимо от дел закона (Рим. 3, 28). Вопрос как будто бы ясен и решен совершенно категорически. Спасение даро­вано даром, оно есть действие благодати, не­зависимо от дел закона, а благодать — через веру. Значит, и спасение только от веры и действующей через нее благодати. После всех этих утверждений апостол предвидит неизбежный для человеческого сознания логический вывод, искажающий истину. Итак, мы уничтожаем закон верою? —спрашивает он. И отвечает: Никак; но закон утверждаем (Рим. 3, 31).

Каждый неверующий человек мог бы воскликнуть: Какие странные слова! Кто может это слушать? (Ин. 6, 60).

И в самом деле, разве не странно, что сло­ва «человек оправдывается верою, независи­мо от дел закона» — утверждают, а не отри­цают закон. Но таковы тайны откровений. Они всегда имеют две стороны, как бы отри­цающие друг друга и соединяющиеся во все­объемлющей полноте истины. Раскрывая другую, «противоположную», сторону значе­ния закона, апостол говорит: Что же ска­жем? Оставаться ли нам во грехе, чтобы ум­ножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? (Рим. 6, 1-2). И еще: Грех не должен над вами господство­вать, ибо вы не под законом, но под благо­датью. Что же? станем ли грешить, потому что мы не под законом, а под благодатью? Никак (Рим. 6,14-15).

В итоге перед нами два противополож­ных утверждения: Помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего (Рим. 9, 16). Это одно.

А другое? Воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу (Рим. 4, 4). Это ли не явное противоречие?

Неизвестный. Конечно, явное противоре­чие. Да и ты так подчеркиваешь эти противо­речия, как будто бы и сам считаешь их непри­миримыми.

Духовник. Напротив. Острота противоре­чий утверждает целостность истины.

Неизвестный. Но в чем эта целостность истины?

Духовник. Ты увидишь ее. Но мы должны для этого рассмотреть учение Церкви о нрав­ственном совершенстве.

Неизвестный. Да, я понимаю, что надо начать с этого.

Духовник. Нравственный закон был дан людям в Божественном откровении, на го­ре Синае, еще до Христа в десяти ветхоза­ветных заповедях. Природное начало нрав­ственности, которое является свойством души человека, отличающим его от живот­ного, получило в этом откровении свое более совершенное и строго оформленное выраже­ние. Этот нравственный закон открывал перед ветхозаветным человеком тот идеал совершенствования, который могло вмес­тить его нравственное сознание. Сущность этого нравственного закона раскрыта в Евангелии. Один из фарисеев, законник, ис­кушая Спасителя, спросил: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус ска­зал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наи­большая заповедь: вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22, 36-40).

Спаситель раскрыл ученикам Своим этот нравственный закон в полном объеме: Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата свое­го напрасно, подлежит суду... Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодей­ствовал с нею в сердце своем... Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клят­вы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе...

Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому... Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших (Мф. 5, 21-44).

То новое, что говорится здесь, не было от­меной старого закона, а было более совер­шенным выражением все той же заповеди о любви, которая содержит весь закон, как старый, так и новый. Господь пришел не на­рушить закон, но исполнить, потому что Он Сам был совершенным исполнителем любви. И тот идеал, который во всей полноте не мог­ло вместить ветхозаветное сознание — сде­лался идеалом новозаветным, когда через ис­купление открылся путь богосовершенства и сделалось возможным получение через веру в Господа Иисуса Христа и принадлежность к Его Святой Церкви благодатной помощи в Таинствах.

Что же представляет из себя этот новоза­ветный христианский идеал? Это путь в пол­ноту любви. Что значит жизнь в полноте любви? Это — жизнь в Боге. Об этом бла­годатном состоянии, как цели нравствен­ной христианской жизни, говорит и слово Божие, и Отцы Церкви, и святые угодники Божии. Я приведу тебе слова преподобного Серафима, и тогда тебе станет сразу ясно, о чем идет речь: «Пост, бдение, молитва, девство и все другие добродетели, ради Хрис­та делаемые, — говорит преподобный, — сколько ни хороши они сами по себе, однако же не в них одних состоит цель христианс­кой жизни нашей, и не затем мы родились, чтобы лишь только их творить, но цель жиз­ни нашей есть та самая благодать Духа Бо­жия, которую они приносят нам, и вот в стя­жании или наживании ее-то одной (через них приобретаемой) и состоит цель жизни христианской».

«Истинная цель жизни христианской есть стяжание Святого Духа Божиего. Пост же, бдение, молитва, милостыня и всякое Христа ради делаемое добро — средства для стяжа­ния Святого Духа Божия».

Неизвестный. Ты приводишь слова пре­подобного Серафима. Но это — идеал, создан­ный монахами. В нем содержатся все черты «умного делания». Об этом я еще буду го­ворить с тобой. Разве Христос ставил та­кую задачу перед своими учениками? Разве христианский идеал нравственности похож на эту истину?

Духовник. Нет, именно этот идеал и есть конечная цель нравственной жизни каждого христианина. Так учит и слово Божие, и свя­тая Церковь, и святые Отцы.

Неизвестный. Не можешь ли ты указать мне, где именно говорится в слове Божием и у святых Отцов о «стяжании Духа Святого» как конечной цели нравственной жизни христианина?

Духовник. Изволь. В Евангелии от Иоан­на читаем: Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него (Ин. 7,38-39).

И Я умолю Отца, и даст Вам другого Уте­шителя, да пребудет с вами вовек, Духа ис­тины, Которого мир не может принять, по­тому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет (Ин. 14, 16-17). В Посланиях апостольс­ких читаем: Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5, 5). Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас (Рим. 8, 9).Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живу­щим в вас (Рим. 8,11). Все, водимые Духом Бо­жиим, суть сыны Божии (Рим. 8, 14).

Святые Отцы с древнейших времен все­сторонне раскрывают это учение, и Святая Церковь хранит его как святую истину. Об этом я мог бы привести тебе множество свиде­тельств, но по установившемуся у нас обык­новению не буду чрезмерно пользоваться цитатами для подтверждения своих слов. Я буду предполагать их тебе известными, а если они не известны тебе — ты потом мо­жешь восполнить этот пробел в твоих позна­ниях. Но так как в данном случае ты и сам просил меня, я приведу тебе из многого того, что сейчас имею под руками. Св. Игнатий го­ворит, что совершенный христианин «имеет в себе Бога». Св. Ириней Лионский спраши­вает: «Что сделает полная благодать Духа? — и отвечает: Она сделает нас подобными Ему». Св. Симеон Новый Богослов говорит: «Целью всех живущих по Богу должно быть благоугождение Господу Иисусу Христу и примире­ние с Богом Отцом через приобретение Духа Святого и через это получить спасение, ибо лишь в этом заключается спасение всякой ду­ши. И если у нас нет этого искания Духа Свя­того, то напрасен всякий труд и суетно всякое желание наше; бесполезен путь, не ведущий к этому. Кто же обогатился этим небесным сокровищем, разумею пришествием и вселе­нием в него Христа, Который сказал: Я и Отец Мой придем и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23), — тот по опыту знает, какую полу­чил радость, какое сокровище имеет в сердце своем, беседуя с Богом, как друг с другом, бездерзновенно стоит он перед лицом Того, Кто обитает в нем в свете неприступном. Кто верит тому, что я говорю, тот блажен; кто трудится, чтобы действительно приобрести это, тот преблажен; кто же достиг и, как сын, дошел до Самого Бога, тот, чтобы не сказать мне нечто большее, — Ангел. Кто же думает, что имеет в себе Духа Святого, на самом же деле не имея Его, тот, когда слышит, что действия Святого Духа явно и ощутительно бывают в тех, которые действительно Его имеют, — никак тому не верит, ибо всякий по собственному состоянию судит и о других. Но кто не сподобился приобрести это благо, тот пусть винит себя одного, а не говорит визвинение, что дело сие невозможное. Буду­чи обличаем и удостоверяем Священным Писанием, да знает таковой, что дело сие воз­можно, но по причине нарушения и неиспол­нения заповедей Божиих каждый сам себя лишает сего блага".

Свт. Григорий Палама говорит: «Надле­жит постоянной молитвой стяжать Духа Свя­того и не только стяжать, но и сохранить». У св. Макария Великого читаем слова, кото­рые почти дословно совпадают со словами прп. Серафима: «Как ни прекрасны пост, мо­литва и различные способы и подвиги, одна­ко неразумно останавливать на них свое вни­мание, но исполняя их, необходимо все свои прошения обратить на приобретение Святого Духа Божия...»

В другом месте он говорит: «Когда душа твоя будет в общении с Духом Святым и сия небесная душа войдет в душу твою, тогда со­вершенный ты человек в Боге и наследник и сын».

Неизвестный. Да, я вижу, ты прав. Слова прп. Серафима соответствуют если не Еванге­лию — об этом я скажу тебе после, — то, во всяком случае, учению Церкви. Но какое все

это имеет отношение к вопросу о противоре­чиях в учении о законе и благодати? По-мое­му, эти противоречия остаются в силе. Они дают себя знать и в том, что говорят святые Отцы. Вот, например, св. Ириней Лионский говорит, что «полнота благодати Духа сдела­ет нас подобными Ему». Значит, как будто бы все дело в благодати. А у св. Симеона Нового Богослова сказано: «По причине нарушения и неисполнения заповедей Божиих каждый сам себя лишает сего блага». Значит, все за­висит от человека — исполнял бы заповеди Божии и получил бы Духа. Где же тут прими­рение противоречий?

Духовник. Ты ищешь примирений логи­ческих, внешних, формальных, но неужели ты еще не чувствуешь тот особый характер религиозных истин, который выше логичес­кого формализма? Ведь неподвижность веч­ности и подвижность времени примиряются же для тебя в созерцании целостности бы­тия. Так же примиряется и абсолютное зна­чение благодати с относительным значением закона.

Неизвестный. Я прошу тебя разъяснить мне это.

Духовник. Непременно. Ибо здесь лежит ответ на твой вопрос о взаимоотношении зако­на и благодати. Ты знаешь теперь, что конеч­ная цель нравственного совершенствования христианской жизни — стяжать Духа Святого Божиего. Именно это состояние есть Царство Божие внутри нас (Лк. 17, 21), именно в этом состоянии наше спасение. Именно оно есть на­чало той блаженной жизни в Боге еще здесь, на земле, о которой предрек Спаситель всем уверовавшим в Него как в Сына Божия и пре­бывающим в Его святой Церкви. Но как же стяжать Святого духа? Что для этого должен сделать человек? Он должен соблюдать закон.

Неизвестный. Нет. Мы оправдываемся не делами закона, а верою, благодатью.

Духовник. Подожди. Ты говоришь начало фразы, забывая ее конец, и вспоминаешь ко­нец фразы, забывая ее начало.

Неизвестный. Не понимаю. Разве не ска­зано, что человек оправдывается верою неза­висимо от дел закона?

Духовник. Сказано.

Неизвестный. Но тогда ни при чем закон.

Духовник. Человек оправдывается не исполнением закона — это первая половина

истины. А вторая ее половина: но Господь требует от нас его исполнения.

Неизвестный. В чем же тут примирение?

Духовник. В том, что соблюдение закона — не дает прав на спасение. Спасение через веру, через благодать, по милости Божией, но закон должен быть исполнен — это обязанность че­ловека перед Богом.

Неизвестный. Я все же не могу понять, что ты под этим разумеешь?

Духовник. Рассмотрим с тобой, каково значение закона в отношении беспредель­ной задачи богосовершенства и благодатно­го состояния, которое дается Духом Свя­тым. Закон — это тот путь к достижению высшего состояния совершенства, прохож­дение которого требует личных усилий че­ловека.

Исполнение нравственного закона — это то, что должен сделать человек. Именно об этом нравственном усилии говорится в следу­ющих словах Спасителя: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие вос­хищают его (Мф. 11, 12). Но спасение, то есть жизнь в Боге, «Царство Небесное» — хотя и не даруется без этих усилий, но и одними этими усилиями не достигается. Оно есть действие благодати, и потому: Помилование зависит не от желающего и не от подвизаю­щегося, но от Бога милующего (Рим. 9,16).

Я поясню тебе это таким примером: пред­ставь себе прекрасный дворец. Двери его закрыты. Дорога к нему трудная и опасная. И хозяин дворца говорит людям: «Хотите войти во дворец?» Двое из них отвечают: «Хо­тим». Хозяин говорит: «Я могу отворить две­ри дворца вам, и тогда вы войдете в него». Они отвечают: «Но что мы должны для этого сделать?» — «Дойти до его дверей, пройти указанный Мною путь». И вот оба они идут. Доходят до дверей, стучатся в них, двери не отворяются, они снова стучат, и опять не от­воряются двери. Хозяин испытывает при­шедших: что у каждого из них на сердце, с чем пришли к нему. И вот один человек гово­рит: «Почему Ты не отворяешь мне? Я же прошел весь путь. Я мучился, страдал, пос­тился, молился, соблюдал заповеди Твои. Теперь ты должен отворить мне двери двор­ца. Я имею право на жизнь в нем. Ты сам ска­зал — приходи и будешь жить у Меня. Я при­шел, а Ты меня не пускаешь».

Хозяин отвечает этому человеку: Помилова­ние зависит не от желающего и не от подвиза­ющегося, но от Бога милующего (Рим. 9, 16), — и не впускает его.

Другой скажет: «Я пришел, как Ты велел. Если возможно, окажи мне Свою милость и впусти меня. А если нельзя, если Ты счита­ешь меня недостойным жить во дворце, бла­годарю Тебя, что Ты указал мне этот путь, и позволь мне жить хотя бы около его дверей». И хозяин отворит двери и скажет: «Иди, ибо Царство Небесное силою берется и употреб­ляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12)». Но что скажет Хозяин тем, которые не пошли вовсе и все же будут надеяться, что они ока­жутся во дворце? Хозяин скажет им: Идите от меня, проклятые, в огонь вечный, угото­ванный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41).

Неизвестный. Постой! Но ведь если так, если все от милости, то, очевидно, хозяин мо­жет не допустить прошедшего путь и, напро­тив, впустить того, кто прошел его плохо или не прошел вовсе?

Духовник. Твой вопрос так же нелеп, как — помнишь — вопрос: «Может ли согрешить Бог?» и вывод: «Если не может, значит, Он не всемогущ!» Ведь Бог не только всемогущ, но и всесовершенен, и потому Он «не может» согрешить не потому, что не всемогущ, а по­тому, что всесовершенен. Так же и здесь. Не потому отворит двери хозяин дворца, что он обязан это сделать, не потому, что человек, пришедший ко дворцу, имеет право этого требовать «по делам закона», а потому, что хозяин — совершенная Любовь и совершен­ный Судья.

Неизвестный. Ну, кажется, я тебя начи­наю понимать. Вопрос, значит, переносится в область внутреннего самочувствия. Спасе­ние — не по формальному признаку, а по ду­ховному состоянию.

Духовник. Совершенно верно. Неизвестный. Но все же не можешь ли ты пояснить мне взаимоотношение закона и бла­годати?

Духовник. Взаимоотношение закона и благодати таково же, как взаимоотношение человеческой воли и воли Божественной. Че­ловек для своего спасения должен привести к некоему единству свою волю с Божествен­ной волей. И исполнение закона должно быть в полном единстве с действием благодати.

Благодать не отменяет закон, а восполняет его. И Господь не упраздняет свободной воли человеческой, а восполняет и объемлет ее сво­ей Божественной волей. Иногда воля Божия может на время приостанавливать действие свободной воли человека. И благодать выше закона и потому в отдельных случаях может приостанавливать действие закона.

Неизвестный. Что ты разумеешь под сло­вами «приостанавливать действие закона»?

Духовник. Это будет тебе ясно из приме­ров. Закон говорит — не лги. Но в житиях святых есть отдельные случаи, когда высшее благодатное состояние повелевало сказать неправду. Закон гласит — не убий. Но в жити­ях святых есть случаи, когда исповедники веры, в ревности о Боге, убивали богохульни­ков. Закон гласит: самоубийство — непрощаемый грех. Но в житиях святых есть случаи, когда мученицы, под угрозой бесчестия, во­димые благодатью Божией, кончали жизнь самоубийством, и Церковь причисляла их к лику святых и самоубийство их рассматри­вала как мученический венец.

Неизвестный. Понимаю. Но вот воп­рос о практическом, а не о теоретическом взаимоотношении закона и благодати все же для меня еще недостаточно ясен.

Духовник. Представь себе, что ты должен поднять тяжесть в несколько пудов весом, сил у тебя мало, но Господь повелевает под­нять ее. Как тебе поступить? Отказаться? Сказать: «Не под силу, не могу?» Это — страшный грех. Взяться за дело, рассчиты­вая на свои силы? Это — грех еще более страшный. Ты должен исполнить повеление Божие в полном сознании ничтожности своих сил и в твердой уверенности в Божественной помощи. Что от тебя требует Господь? Он тре­бует от тебя непосильного. Он требует, чтобы ты встал, протянул свою руку и начал всеми своими силами поднимать тяжесть. Это и есть нравственный закон и личное твое участие в достижении совершенства. Когда ты будешь исполнять это — невидимо всемогущая рука соединится с твоей рукой и вместе с тобой бу­дет поднимать непосильную для тебя тя­жесть. Это — благодатная помощь в самом ис­полнении нравственного закона. Это то, что преподается тебе в Таинствах. А дальше все­могущая рука возьмет тяжесть из твоих рук и сама поднимет ее на ту высоту, до которой не могут дотянуться твои руки — это то высшее благодатное состояние, которое совершенно не зависит ни от твоих усилий, ни от твоих заслуг, которое дается милосердием Божиим по Его святой воле. Вот тебе наглядное изоб­ражение практического взаимоотношения закона и благодати.

Неизвестный. Теперь мне это совершенно ясно, но я должен спросить тебя еще об од­ном. Ведь достигающих этого высшего состо­яния — ничтожное меньшинство, можно ска­зать — единицы, а ты приводишь следующие слова св. Симеона Нового Богослова: «Если у нас нет этого искания Духа Святого, то напрасен всякий труд и суетно всякое дела­ние наше, бесполезен путь, не ведущий к се­му». Значит, путь громадного большинства бесполезен, потому что большинство этого высшего благодатного состояния не имеет. Как же так?

Духовник. Отвечу тебе словами св. Мака­рия Великого из его 38-й беседы «О соверше­нстве». Там говорится:

«Вопрос: Если некоторые продают име­ния, отпускают на свободу рабов, стараются исполнить заповеди Божии, но не стараютсяв мире этом принять Святого Духа, то неуже­ли не войдут они в Царство Небесное?

Ответ: Это предмет тонкий для рассужде­ния, ибо некоторые утверждают, что Небес­ное Царство одно и геенна одна; мы же гово­рим, что много степеней, различий и мер и в Царстве Небесном, и в геенне».

Неизвестный. Этот ответ не вполне удов­летворяет меня. Но я понимаю, что, может быть, большего человек и не может в этой об­ласти знать.

Духовник. Какие же еще вопросы оста­лись у тебя?

Неизвестный. Как всегда, самое трудное я оставляю на конец.

Духовник. Что же именно тебя затруд­няет?

Неизвестный. Вопрос о самом идеале христианской жизни.

Духовник. Поясни это.

Неизвестный. Хоть ты и привел мне сло­ва Евангелия о стяжании Святого Духа как цели христианской жизни, но весь нрав­ственный идеал евангельский в полном его объеме, по моему мнению, совершенно иной, чем нравственный идеал Церкви.

Духовник. Я все же не вполне тебя понимаю.

Неизвестный. Вот ты говорил о благода­ти, что она охватывает всю жизнь человека, до его семьи включительно. Она не лишает человека земной радости, она все земное пе­рерождает, очищает и, очистив, соединяет с Богом. Именно такой благодатный радост­ный дух чувствуется в евангельском хрис­тианстве. Но идеал Церкви — это пещера, пустыня, полное отрицание жизни. Ваши ве­личайшие подвижники бегут от людей, бегут от мира, как от зачумленного. Словом ска­зать, благодатный идеал евангельский, кото­рый воплощен в образе Иисуса Христа, — это нечто противоположное церковному идеалу, основанному на ненависти и презрении к земной жизни. Прости, я уж скажу прямо: этот церковный идеал кажется мне безблаго­датным.

Духовник. Другими словами, ты счита­ешь монашество искажением христианства?

Неизвестный. Да. А так как монашеский идеал выражает не теоретическое, а практи­ческое учение о нравственности, то неизбе­жен вывод, что Церковь исказила нравствен­ное учение Христа.Духовник. Теперь я понимаю тебя. Но от­вет на твой вопрос требует рассмотрения сущ­ности монашества. В следующий раз мы и бу­дем говорить с тобой об этом.

Диалог пятый. О ТАИНСТВАХ

Диалог шестой. О ЗАКОНЕ И БЛАГОДАТИ

Диалог седьмой. О МОНАШЕСТВЕ