Интервью игумена Евмения корреспонденту газеты „НГ-религия"Андрею Зайцеву.

 

—  Отец Евмений, в Вашей пастырской практи­ке Вы используете знания из области современной психологии. Можно ли назвать Ваше направление своеобразной "христианской психологией" и на что конкретно Вы опираетесь в своем служении?

—  Мне кажется, что термин "христианская психоло­гия" не совсем точен. Существует психология профессио­нальная, помогающая людям решить свои внутриличност-ные конфликты и не-профессиональная — дающая гото­вые ответы на непростые жизненные вопросы, приводя­щая человека к ценностям и смыслам самого психолога-консультанта.

В решении психологических проблем мы опираемся на те знания и подходы, которые позволяют человеку лучше понять самого себя, обрести целостность, и в этом смысле стать полноценной личностью, исполняющей за­поведи Божии о любви к Создателю, к ближнему и к само­му себе. Последнее немаловажно. Многие христиане за­бывают о том, что Господь повелел возлюбить ближнего как самого себя. Человек, который ненавидит себя и не принимает себя, через призму неприятия и нелюбви смот­рит и на окружающих его людей. К сожалению, в совре­менной церковной действительности подобное отношение к себе становится, если можно так выразиться, фоном ду­шевного окормления. Мой хороший знакомый рассказал, что на проповеди в одном московском храме он услышал, как священник в течение пятнадцати минут шесть раз назвал своих слушателей "ничтожествами": "ничтожествами, вызванными Богом из небытия", "ничтожествами по своим грехам", "сами по себе — ни­чтожества", "ничего не значащими ничтожествами"... Как тут не вспомнить знаменитого капитана Врунгеля: "Как вы яхту назовете, так она и поплывет".

Психологическая наука занимает в нашем обществе все более значимое место. И сегодня перед церковным сообществом стоит дилемма: оставить бесценные знания, накопленные этой наукой в руках специалистов не имею­щих христианских ценностей, или же воцерковить ее, по­ставив способность оказывать психологическую помощь человеку на службу христианским ценностям.

Воцерковление психологии — миссия Просветитель­ского Центра, созданного при нашем монастыре по благо­словению Высокопреосвященнейшего Амросия, архиепи­скопа Ивановского и Кинешемского. Подобно тому, как Святитель Григорий Богослов воцерковил философию, считавшуюся языческой наукой, мы работаем над идеей воцерковления психологии, науки, так же, как и филосо­фия, имеющей неправославное происхождение.

Мудрость Святителя Григория вложила в значение слова "философ" качественно новый смысл. Философ, по его словам, призван великим Промыслом Божиим, кото­рый подает предызбранным руку помощи. Святитель Гри­горий первый дерзнул утверждать, что античное фило­софское наследие вполне сочетается с христианским бла­гочестием. Синтез античной (языческой!) мудрости и бла­гочестивого образа жизни, философского поиска и бого­словского откровения, разума и веры, философии и хри­стианства — основная тема его 25 Слова.

Творческая стратегия Святителя Григория является идейной основой для создания Пастырской Психологии как новой дисциплины в рамках Пастырского Богословия, науки, возникшей лишь в середине XIX века. В понятие "психология" мы вкладываем совершенно новое значение, поставляя таким образом науку, имевшую нецерковные корни, на службу христианскому благочестию.

В своем служении мы опираемся на две составляю­щие: духовное окормление и то, что мы условно назвали пастырской психологией.

Под "духовным окормлением" мы понимаем ту об­ласть пастырской деятельности, которая предполагает непосредственно религиозный аспект жизни человека: от­ношения с Богом, участие в Таинствах и Богослужении, Исповедь, молитва, изучение Священного Писания, на­ставление ко спасению души для Вечной жизни, обрете­ние Евангельского отношения к ближним.

В задачи "пастырской психологии", как нам видится, входит оказание окормляемому помощи советом, беседой, обучением в решении практических жизненных задач с позиции христианских нравственных ценностей, с исполь­зованием как практического житейского опыта, так и про­фессиональных знаний из различных областей духовных и светских дисциплин.

В Священном Писании неоднократно утверждается, что прежде, чем говорить человеку о Христе, необходимо облегчить его страдания, и дать то, в чем он нуждается прежде всего. Т.е. в первую очередь необходимо отклик­нуться на запрос человека, как это делал наш Господь, Который прежде исцелял нуждающихся в исцелении, а затем проповедовал Евангелие Царствия. Для помощи конкретному человеку мы стараемся использовать все, что помогает практически. У нас ежемесячно проходят семи­нары, мы приглашаем наиболее интересных психологов, а затем в составе команды нашего Центра работаем в об­ласти интеграции полученных знаний и христианской ан­тропологии, выбирая как золото из песка то, что поможет нам еще качественнее и внимательнее нести наше пас­тырское служение.

 

— в Вашей практике приходится ли Вам стал­киваться с тем, что у людей возникают проблемы, после прихода в храм, ведь очень многие верующие производят впечатление довольно замкнутых и безрадостных людей...

 

— Да, к сожалению, такое встречается. В процессе воцерковления у человека могут сформироваться, мягко выражаясь, не совсем Евангельские представления о Бо­ге: Бог карающий, наказывающий, ищущий — "за что же погубить грешника?.." Это может быть связано с личност­ными особенностями, семейными традициями, иногда со слишком доминантным пастырским руководством.

Мне иногда приходится оказывать помощь химиче­ски зависимым людям. Но сегодня приходится встречать­ся с еще одной формой личностной деформации — рели­гиозной зависимостью. Религиозная зависимость не имеет ничего общего с подлинной верой во Христа. Ее отличает устойчивая потребность переложить ответственность за свои взаимоотношения с Богом на сильного наставника, учителя или старца для того, чтобы избежать этой ответ­ственности. Наставник или старец должен установить рег­ламент взаимоотношений с Богом: что читать, что есть, сколько спать. Иногда религиозная зависимость может скрываться за вполне правильными формулировками: "отсечь свою волю", "принести свою свободу в жертву Богу в лице наставника". Однако "принести что-то в жертву" или "отсечь" можно только то, что имеешь.

Вряд ли человек без воли и без уверенности в соб­ственной ценности способен на какой-либо значимый по­ступок подобного рода. Он непрестанно ищет: кто бы за него "дал совет", кто бы порешал за него непростые за­дачки, которые ставит жизнь. В наши дни нередко религи­озная зависимость становится одним из способов бегства от тревоги, ответственности, необходимости решать свои личностные и духовные проблемы.

Что касается замкнутости. Нередко под "желанием вести более замкнутый образ жизни" в монашестве неред­ко может скрываться глубинная рана души: неумение строить доверительные и искренние отношения, разоча­рование в людях... Но в монашество нельзя уходить от разочарования! Монашество вмещает в себя всю гамму самых чистых человеческих чувств — от искреннего покаяния и сокрушения о грехах до ликования о Господе и благодарности за все, прежде всего за людей, посланных Им в качестве спутников на жизненном пути.

Задача пастыря — увидеть подлинную глубину че­ловеческой личности. Но для этого нужно быть бережным садовником, реставратором, стремящимся восстановить разрушенное прекрасное творение Божие.

 

—    Отец   Евмений,   подобная   религиозность производит не слишком отрадное впечатление на окружающих, но чем это чревато для самого челове­ка?

 

— Мне кажется, что при такой воцерковленности че­ловек мотивирован "от...", а не "к...". Он ищет бегства от греха, дьявола, антихриста, а не движения ко Христу и Его Царству. В непохожих на себя собратьях такой человек склонен видеть тайных или явных врагов Православия, с которыми нужно бороться, а не спутников на пути ко Хри­сту, которые и ценны своей неодинаковостью и непохоже­стью.

В религиозной жизни такой человек ищет возмож­ность загнать себя в тесные рамки формальной, т.е. опи­рающейся на форму, религиозности, вместо того, чтобы по Апостолу Павлу, обрести свободу во Христе. Известен за­мечательный принцип блаженного Августина: "Люби Бога и делай все, что хочешь". Это, как мне кажется, означа­ет, что для христианина самой главной ценностью в жизни является Господь, жизнь — это путь к Нему, а все, что мешает на пути, — ограничивает человеческую свободу. А эту свободу может ограничивать только грех.

Одним из самых интересных упражнений, которые я предлагаю выполнить подобным религиозным людям, производящим, по Вашим словам, "не слишком отрадное впечатление", состоит в следующем. Каждый день в тече­ние месяца записывать в отдельную тетрадку не менее пятидесяти пунктов на тему: "За что сегодня я благодарен Богу, людям, себе". Иногда сначала бывает очень трудно. Люди ищут очень глобальные вещи... Но затем начинаешь замечать детали: чистый воздух, утреннюю росу, улыбку ребенка, маленькую бесплатную услугу со стороны незна­комого человека, внутреннюю тишину мыслей и чувств, радость внутренней наполненности после прочтения мо­литвенного правила, неожиданный подарок, телефонный звонок давнего знакомого в минуту, когда очень нужда­ешься в поддержке...

Придя на Землю, Господь освободил человека от неудобоисполнимых требований обрядового закона, про­возгласив: "Милости хочу, а не жертвы" (Матф. 9,13). К сожалению, сегодня мы наблюдаем обратное: возрожде­ние огромного количества внешних атрибутов христианст­ва при том, что смысловая сторона возрождения, движе­ние к познанию Его воли через Слово Его, остается в за­пустении.

 

—  Отец игумен, но многие люди боятся свобо­ды, и оправдывают это тем, что мы можем верить только Святым отцам, а к себе должны относиться крайне насторожено. Среди неофитов огромное ко­личество людей, которые имеют очень заниженные представления о себе, то, что на языке психологии называется "пониженной самооценкой". Как, по Ва­шему, имеет ли такой взгляд на себя основание в Евангелии?

 

—  Я очень часто задаю людям вопрос: "А что Хри­стос делал с самооценкой людей?" Если мы считаем себя учениками Христа, то, прежде всего, давайте обратим внимание на то, каким образом обращался с самооценкой людей наш Божественный Учитель. Повышал ее или по­нижал? Представьте, Христос собирает толпу простого народа: не академиков, не кандидатов наук, а рыбаков, земледельцев, простецов и говорит "Вы — свет миру", "Вы — соль земли". Берет простого рыбака и говорит ему: "Я на тебе утвержу Мою Церковь, и врата ада не одолеют ее". Что человек при этом чувствует? Собственное ни­чтожество или собственную значимость в очах Божиих?

Господь давал людям разрешение действовать: "дерзай!". Он не превращал людей в беспомощные и жал­кие существа, помогал людям обрести веру в собственные силы, в важность и значимость их земного предназначе­ния, в способность каждого человека стать чудотворцем: "Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с гор­чичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда ту­да", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас" (Матф. 17,20)

Безусловно, Господь помогал каждому человеку по­чувствовать собственную ценность, осознать в себе пе­чать Божественного образа, ощутить, что каждый человек бесконечно дорог и любим Богом. Архимандрит Софроний (Сахаров) в своей книге "Рождение в Царство непоколе­бимое" пишет об этом так: "Если принимать себя лишь за жалкое существо, то тогда легко позволить и про­стить себе множество всякого рода беззаконий; и в дей­ствительности, считая себя низшими существами по отношению ко Христу, люди (да не покажется сие неким преувеличением) отказываются следовать за Ним на Голгофу. Умалять в нашем сознании предвечный замы­сел Творца о человеке не есть показатель смирения, но заблуждение и более того — великий грех... Если в плане аскетическом смирение состоит в том, чтобы считать себя хуже всех, то в плане богословском божественное смирение есть любовь, отдающая себя без остатка, целиком и до конца".

Если человек уверен в собственной ценности, если знает, что у него есть определенная цель, задача, для осуществления которой он родился на этой земле, то, осознавая это, он может двигаться в любом направлении. Если же на глубине сердца человек осознает себя ничто­жеством, никчемностью, ничего не значащим и ничего не могущим существом, он ни на что не способен, он чувст­вует себя в этом мире лишним и для того, чтобы хоть как-то уйти от чувства тревоги, дискомфорта по этому поводу, он ищет сильного лидера, который будет помыкать им и распоряжаться им, как собственностью. И, конечно же, на­ходит.

Господь давал людям разрешение действовать. Он показал пример очень позитивного настроя на жизнь, ска­зав, что все возможно верующему. Я думаю, что если мы в полноте доверяем Христу, мы действительно должны стремиться быть теми людьми, каковыми Господь хочет видеть нас. Нередко приходится сегодня встречать людей настолько занятых осмыслением собственной греховно­сти, что Христос просто уходит из восприятия человека. А ведь то, что больше всего занимает мысли человека (сознательно или неосознанно), обычно отражается в по­ведении и становится явью.

Чтобы понять, чего человеку не хочется, приходить­ся сначала это представить. Наш разум устроен так, что он начинает рассматривать эти образы, внутренне про­слушивать слова и фразы, о которых нужно "не думать", вспоминая, вновь возвращаться к тем чувствам и ощуще­ниям, которые "нужно забыть".

Мысленное "не думать" неизбежно превращается в "думать" и воплощается в жизнь.

Именно поэтому так безуспешна для многих людей "борьба с помыслами", они постоянно думают о том, о чем "не надо думать", вместо того, чтобы подумать что для них более важно и значимо. Именно последний путь рекомендуют нам Святые отцы, предлагая в случае воз­никновения бури греховных помышлений обращаться в своей молитве к Богу или предаваться размышлению о Нем и чтению Священного Писания. Если же человек фо­кусируется на препятствиях на пути, они непременно встретятся. Если же человек ориентируется на радость победы, предвкушает ее плоды, он тем самым уже стано­вится ближе к своей цели.

Исходя из вышеизложенного, я прежде всего пред­лагаю людям определиться с тем, чего они на самом деле хотят, вместо того, чтобы мысленно вращаться по кругу бесконечного осмысления нашей греховности. Ведь Господь наш повелел прежде всего искать Царствия Небесно­го и правды его, пообещав, что все остальное приложится само собой.

А как же покаяние? — Оно необходимо для христиа­нина. Покаяние и прощение являются мощными цели­тельными средствами. Покаяние — это процесс отказа от ложного ради истинного. Прощение — оставление грехов­ного груза ради движения вперед, ко Христу.

Грешному человеку очень трудно принять незаслу­женную милость Божию, подаваемую в прощении. Хочется "заслужить" прощение, оказаться "достойным". Поэтому одним из важнейших моментов христианской жизни мне видится смиренное, несмотря на сильное (для многих) же­лание самобичевания, принятие от Господа этого проще­ния, осознание себя прощенным и желание с этим чувст­вом двигаться дальше по дороге собственной жизни.

Почему мне хочется отдельно упомянуть об этом? Приходилось слышать рассказ одного бывшего наркомана о пастыре, который дал ему совет не прощать себя за свои наркоманские грехи даже после того, как тот получил на Исповеди разрешение грехов, до смерти чувствовать себя виноватым и неуверенным, простил ли Господь...

Пастырю необходимо отдавать себе отчет: ведет ли подобное усиление чувства вины к примирению с Богом и к выходу из греховного пленения? — Вряд ли. Нередко вследствие такого душепопечения человек просто завяза­ет в своей вине и опускает руки. Чаще всего оно ведет к отчаянию, унынию, депрессии, желанию все бросить... Кроме того, ненависть к себе, чувство вины и излишняя самокритичность вызывают уныние и ослабление душев­ных сил, что отнюдь не приводит человека к осознанию Радости Благой Вести Евангелия.

Безусловно, мнение великих святых очень значимо для каждого христианина. Но, к сожалению, некоторые со­временные церковные издания, в которых приводятся це­лые подборки ответов на все-все-все вопросы, вне учета контекста времени, обстоятельств, личностных особенно­стей вопрошавшего и отвечающего, являются для излишне простодушных людей большим соблазном. В примене­нии святоотеческих советов и рекомендаций к современ­ной жизни необходимо благоразумие и рассуждение.

При этом хочется подчеркнуть, что на первом месте для христианина должно стоять Евангелие. К сожалению, многие современные православные люди сегодня в боль­шей степени сосредоточены на "концентрических кругах" третьей, четвертой степени важности: древняя иконопись, колокольный звон, знаменное пение, самодержавие, ИНН. Все это, безусловно, важно, интересно, занимательно, но если при этом мы хорошо знаем и помним о том, что глав­ное в христианстве это Сам Христос.

Подобным увлечением для многих православных людей является сегодня коллекционирование фотографии различных чудес и знамений. Но какой род ищет чудес и знамений? Как на этот вопрос отвечает Христос? Стоит задать этим восторженным женщинам несложный вопрос по Евангелию: они недоуменно пожимают плечами.

Что касается свободы и отношения к ней православ­ного христианина. Давайте просто откроем Священное Писание. Излишний максимализм верующих своего вре­мени Апостол Павел останавливает простыми словами: "Каждый оставайся в том звании, в котором призван... Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами чело­веков" (1 Кор., 20, 23). Свобода предполагает высокую ме­ру ответственности за себя, свою жизнь, свое движение ко спасению. А безответственному человеку так хочется пе­реложить эту ответственность на кого-то, найти человека, который возьмет это "непосильное" бремя его ответствен­ности.

Свобода духа, о которой пишет Апостол Павел на­ходится в полной гармонии с послушанием. Но ведь по­слушание — это прежде всего открытость слову духовного наставника, способность слышать и обучаться. Как жаль, что это слово сегодня так профанируется, нередко прихо­дится встречаться с искаженным пониманием послушания. Мол, ты делай, как тебе говорится и не задумывайся, ина­че — грех. Действительно, в Древних Патериках и Отечниках встречаются случаи, когда духоносные старцы цели­ком и полностью взяв душевное попечение о человеке, понудив его к стопроцентному послушанию, в ответ могли дать полноту духовности, быстрое восхождение по лест­нице духовного совершенства. Вряд ли сегодня найдутся священники, которые до конца честно, положа руку на сердце, способны "гарантировать" быстрое достижение высокого духовного состояния через беспрекословное по­слушание лично себе. В наши дни, когда многие уже имеющие священный сан люди находятся в чине воцер-ковляющихся, уместнее смиренное спутничество на пути ко спасению, чем директивное "отсечение воли" через подчинение человека лично себе. Об этом же замечатель­но свидетельствует Владыка Антоний Сурожский в своей работе "Духовность и Духовничество".

 

— Но как бы Вы могли оценить предназначение человека, исходя из Евангелия, к чему он призван, и как он должен преодолевать все эти "подводные камни" неофитского мышления?

 

—  Христос принес на землю жизнь с избытком. Вот целая чаша жизни. Это то, что дано каждому человече­скому существу от рождения, а Христос еще и избыток да­рует. Что происходит, когда человек воцерковляется таким вот неофитским способом? Он выливает дарованную Бо­гом жизнь с ее красками, звуками и ощущениями, долива­ет этот избыток, но... избыток без полноты жизни оказыва­ется недостатком. Эта обедненная жизнь, и тогда проис­ходят, к сожалению, такие вот сложности и сбои, и человек становится каким-то вялым, убитым, не чувствующим жиз­ни.

И еще один очень важный момент. Святитель Игна­тий Брянчанинов дает замечательный совет для более глубокого понимания Евангелия: "Читая Евангелие, ока­жись в толпе этих людей, которые окружали Христа, прикоснись к Его одеждам, проси от Него исцеления, по-тому что все, что написано для верующего сердца — реальность".

Христос был для Своих учеников Пастырем, Учите­лем, Целителем. Мне кажется, миссия пастыря совмес­тить эти три качества. Пастырь — это, прежде всего, тот, кто умеет повести за собой. Учитель, тот, кто дает знания, наставляет, и Целитель, тот, кто врачует душевные скорби и раны. Но Христос был не просто Наставником для Своих апостолов и учеников. Он был Наставников, Который вос­питывал тех, кто в дальнейшем будет вести за собой дру­гих. Очень трудно заставить овец увидеть в себе то, что они представляют собой нечто большее. Они не соглаша­ются с этим. Они говорят: "Да нет, мы неразумные и глу­пые. Как вы говорите, так мы и будем делать".

Но Христос за три с половиной года служения воспи­тал не беспомощных и жалких людей, а тех, которые в полноте понесли Его учение дальше, стали просветителя­ми Вселенной.

 

—  Раз уж мы заговорили о пастырстве и пас­тырских предписаниях, то скажите, почему, на Ваш взгляд,    пастыри    иногда    любят    накладывать "бремена неудобоносимые" на своих пасомых?

 

— К моему сожалению, я не встречал в своей жизни пастырей, которые накладывают на людей эти самые "бремена". Возможно они существуют... На пути моего ду­ховного возрастания мне встречались только добрые, ис­кренние, любящие людей священнослужители.

"Истинного пастыря покажет любовь" — свиде­тельствует преп. Иоанн Лествичник. Вряд ли можно уви­деть любовь в действиях человека, который своими кри­териями меряет внутренний мир другого. Истинный Пас­тырь Господь наш Иисус Христос пришел в мир для того, чтобы спасти, а не для того, чтобы судить.

Однако, если это все-таки встречается, необходимо понять, каковы убеждения пастыря в себе самом. Кем священник является для человека, как он воспринимает

себя. Кто он для своего духовного чада? Спутник на пути? Заботливый садовник? Или, может быть, Великий Гуру? От выбора позиции зависит и отношение к человеку. Убе­ждения пастыря о себе самом, о том, что он сейчас дела­ет, влияют на то, какое он оказывает воздействие на окру­жающих нас людей. И если пастырь внутренне гармоничен и смирен, если он с благоговением относится к человече­ской душе, которую Господь (а не человек) ведет ко спа­сению, то он приносит в окружающий мир гармонию и по­кой. Но если в душе пастыря дисгармония, если нет внут­ренней целостности, то все вокруг разбегаются и всё раз­валивается. Если человек воюет с собой и одержит побе­ду в этой борьбе, то над кем он одержит победу? Кто, в конечном итоге, окажется в проигрыше?

Бороться "с собой" и бороться с грехом как препят­ствием на моем пути ко Христу — это несколько разные вещи. И внутри человеческого опыта они отзываются по разному.

 

— Да, но у нас некоторые прихожане, часто да­же детей, учат именно "бороться с самим собой", "не доверять своему сердцу"?

 

—  Это очень грустно, но вы правы. Я недавно про­слушал аудиокассету наставлений одного известного мос­ковского батюшки, который рассказывал детям о том, как бороться с разными страстями. Он рассказывал о том, что в детях уже есть: гордость, тщеславие, самомнение, чре­воугодие, блудная страсть. Детская душа, по его словам, "бурная пучина, в которой гады, имже несть числа". Ре­бенок, может быть, этих вещей вообще еще не знает. Он просто живет, открытыми глазами взирая на окружающий мир. Ведь именно таковых, по слову Спасителя, есть Цар­ство Небесное. Что мы делаем, подобным образом созда­ем во внутреннем мире ребенка "зоопарк" из подобных "гадов"?

Есть у психологов такое правило: "не чеши там, где не чешется", потому что на самом деле начинает чесаться. Мне кажется, аскетика для детей должна состоять не в перечислении грехов, которые по мнению пастыря, "таятся в глубинах человеческого сердца", а в обращен­ности к совести ребенка: "Скажи-ка, как тебе кажется, какие у тебя с Господом отношения? Любит ли тебя Господь? Не совершал ли ты в последнее время поступ­ков, которые могли расстроить Господа?¹

 

—  Так в чем же задача священника, и как, с Ва­шей точки зрения,  должно происходить общение между пастырем и мирянином в церкви?

 

—  Мне кажется, что задача пастыря и состоит в душепопечении,   (а   по-гречески   это   слово   звучит   как "психотерапия"), а цель любой психотерапии — как можно быстрее ее закончить. По-моему, задача пастыря: помочь человеку как можно быстрее почувствовать свою ответст­венность перед Богом, и как можно быстрее обрести внут­реннюю целостность на пути ко Христу.

Пастырю не стоит брать на буксир человека и давать ему инструкции и предписания, а научить его ответствен­ности за свою жизнь, дерзновению в решении задач, кото­рые встречаются на жизненном пути.

 

—  Нередко приходится слышать о том, что человек чувствует страх перед священником. Как же в таком случае можно осуществить все эти задачи?

 

—  Боязнь быть откровенным с пастырем возникает от недостатка доверия. Создать доверительную атмосфе­ру в общении — ответственность пастыря. Ставит ли пас­тырь для себя такую цель или же для него важнее взаи­модействовать "сверху", с высоты своей пастырской ком­петентности — другой вопрос. Что важнее для самого пас­тыря — помочь человеку обрести решимость двигаться ко Христу     или     заставить     его     почувствовать     себя "ничтожеством"', пусть даже и "вызванным из небытия"? Мне кажется, только доверительная атмосфера располагает к сотрудничеству, совместному движению к Богу пас­тыря и окормляемого им человека.

 

—  Отец игумен, но очень многие люди уже не хотят сотрудничать со священником, ибо уверены, что получат лишь некие предписания, которые они должны выполнять, несмотря ни на что?

 

—  Если человек растет под  грузом "долженствования", если с детства его "загрузили", если он всем "должен": должен рано утром просыпаться, дол­жен правило читать, должен то и это, я предлагаю людям просто заменить слово "должен" на слово "выбираю". Это совершенно меняет качество жизни. Если я выбираю сам: "Это — мой Господь", "это — мое тело", "это — моя молитва", "это — моя душа", то я, так или иначе, прихожу к большей гармонии и целостности.

Формальное воцерковление на уровне поведения — одна из серьезнейших проблем современной церковной педагогики. Среди современных церковных педагогов, увы, сегодня немного людей, которые каждой своей кле­точкой проживают те смыслы, ради которых приходил на землю Христос, принесший на землю жизнь с избытком (Иоан. 10, 10). Все больше приходится встречаться с об­ратным: немногие воцерковленные педагоги находят кон­такт с детьми, поскольку дети не верят их запретительной педагогике. Но поскольку они воспитывают молодое поко­ление в рамках запретительной педагогики от имени тако­го же "запретительного бога", в переходном возрасте наши дети уходят из Церкви, иногда уходят навсегда. Возможно мы, взрослые, по сути своей, не являемся для них теми людьми, с которыми они хотели бы разделить ценности, убеждения, жизненные смыслы.

Я глубоко убежден в том, что наш церковный народ сегодня преодолевает кризисы и перегибы "перестроечного периода" своего воцерковления, воцер­ковления по книгам, а не по преемству духовного опыта. Но времена меняются. И сегодня в нашей Церкви происходит дивное преображение человеческих душ. Все на­носное, временное, лишенное любви уходит. Остается главное.

Мы живем в непростом мире и в непростое время. Но именно здесь и именно сегодня (благодарение Богу!) мы, христиане, призваны свидетельствовать о Христе, быть в этом мире Его заботливыми руками, Его милосерд­ными устами, Его сострадающим сердцем, поскольку мы — Церковь, а Церковь — это Тело Христово.

И только относясь с пониманием и уважением цен­ностей людей, которые окружают нас, подобно тому, как показал это Апостол Павел, проповедуя Христа в Афин­ском ареопаге, мы можем стать Его учениками, обрести мудрость, уверенность и милосердие.

Послесловие

Приложение. Человек в современном Православии