Христианство преподано с такой оп­ределенностью, что нет оправдания для тех, кто не знает его.

Свт. Игнатий Брянчанинов

 

Синдром Корейши, или Двадцать шесть московских дураков

 

Иван Яковлевич Корейша — личность чрезвычайно примечательная. В его судьбе как бы в гротескной форме от­ражается беда многих вполне церковных людей, ищущих по­клонения живому пророку и чудотворцу. Неуемная жажда чудесного толкает их на поступки унизительные и, главное, несовместимые с христианским учением.

В 60-х годах XIX века вышла в свет интересная книга под названием "Двадцать шесть московских лжепророков, лжеюродивых, дур и дураков".⁸¹ Автор, социолог Иван Прыжов, изобразил портреты 26 ложных праведников, сни­скавших, однако, почтение и поклонение некоторых своих современников. С этой книгой, видимо, был хорошо знаком Ф.М. Достоевский, описавший в романе "Бесы" юродивого Семена Яковлевича. Вот эти строки: "Это был довольно большой, одутловатый, желтый лицом человек, лет пятиде­сяти пяти, белокурый и лысый, с жидкими волосами, брив­ший бороду, с раздутою правою щекой и как бы несколько перекосившимся ртом, с большою бородавкой близ правой ноздри, с узенькими глазками и с спокойным, солидным, заспанным выражением лица". В этом описании виден не­скрываемый сарказм.

Приведем лишь финал описываемой Достоевским сце­ны посещения юродивого. Одна из участниц "чрезвычайно интересной экспедиции" очередной раз "визгливо вопроша­ла" Семена Яковлевича:

 

—   Что же,  Семен  Яковлевич,  неужто не "изречете" и мне чего-нибудь? А я так много на вас рассчитывала.

— В... тебя, в... тебя!.. — произнес вдруг, об­ращаясь к ней, Семен Яковлевич крайне нецензур­ное словцо. Слова сказаны были свирепо и с ужа­сающею отчетливостью. Наши дамы взвизгнули и бросились стремглав бегом вон, кавалеры гомери­чески захохотали.⁸³

 

Дальнейший рассказ об Иване Яковлевиче Корейше подтвердит предположение некоторых исследователей⁸⁴ о том, что образ "юродивого" у Ф.М. Достоевского создан прежде всего на материале книги Н. Прыжова.

Однако обратимся снова к Ивану Яковлевичу, более сорока лет находившемуся в Преображенской психиатриче­ской больнице.

 

"В его палате стены уставлены множеством икон, словно часовня какая... Направо в углу, на по­лу, лежит Иван Яковлевич, закрытый до половины одеялом. Он может ходить, но несколько лет уж предпочитает лежать. На всех других больных на­дето белье из полотна, а у Ивана Яковлевича из темноватого ситца. И этот темный цвет белья, и обычай Ивана Яковлевича совершать все отправ­ления, как то: обеды, ужины (он всё ест руками и об себя обтирается), — всё это делает из его постели какую-то темно-грязную массу, к которой трудно по­дойти. Лежит он на спине, сложив руки на груди. Ему около 80 лет. Лоб высокий, голова лысая, лицо какое-то придавленное. Он молчит или почти не от­вечает на все предлагаемые ему вопросы..."⁸⁵

 

Как видим, Фёдор Михайлович значительно облагоро­дил внешний облик своего Семёна Яковлевича по сравнению с прототипом. Но откуда же взялся этот Иван Яковлевич и чем привлекал внимание сотен поклонников?

Происходил он из семьи священника, учился в семина­рии, потом немного в академии. После неожиданного ухода был найден в лесу без шапки, ковыряющим землю палкой. Люди построили ему избушку, стали к нему приходить. Его слава всё возрастала. Однако после того как "юродивый" из­рек странные предсказания, сильно подействовавшие на не­весту одного военного, тот, разгневавшись, переломал Ивану Яковлевичу ноги. Далее Корейшу поместили в Московский дом умалишенных, где он пробыл безвыходно 44 года, "пророчествуя" почитательницам о женихах, выздоровлени­ях, морозах, засухе, холере и т.п.

Приносимые дары Иван Яковлевич "освящал" в своих руках и раздавал посетителям. Любил писать записочки, на­рочно выводя каракули и употребляя греческие и латинские слова. Его предсказания всегда были "загадочны", вплоть до полного отсутствия смысла. В них можно было увидеть что угодно, объяснялись они очень близко к мыслям самого про­сителя и потому непременно сбывались. Записочки эти по­клонницы носили на кресте, считая, что от них исходит це­лебная сила. Другими способами передачи "врачебной силы" были следующие: девушек он сажал к себе на колени и вся­чески вертел; пожилых женщин обливал мерзостями; завора­чивал платья; дрался и ругался, несомненно, придавая всему этому символическое значение.

По много лет он не говел, заставлял и других в Вели­кий пост вкушать мясные блюда, впрочем, смешивая их с остальной пищей до однородной массы. Нужду он отправлял под себя, так что с кровати текло и служители сыпали на пол песок. Этот песок почитательницы собирали и уносили до­мой для излечения от самых разных болезней. Многие при­ходили издалека, чтобы купить песочек у сторожей. После смерти юродивого песок стал истощаться, цена на него воз­росла. Тогда догадливые сторожа стали носить песок со дво­ра, мочили его из-под себя и продавали. Тем не менее, "целительные силы" в песочке не угасали.

Похороны "блаженного" превратились в безумие суе­верной толпы. После отпевания ревущая масса народа верну­лась в Преображенскую больницу и "венчала" на место Ива­на Яковлевича нового дурачка, быстро освоившегося с ролью и тут же начавшего раздавать корявые записочки.⁸⁶

Явление, условно названное нами "синдромом Корей-ши", подробно описывал в своих творениях великий ревни­тель чистоты Православия свт. Игнатий (Брянчанинов). Да и о самом Иване Яковлевиче он отзывался весьма нелестно. Святитель замечает, что предсказания московского лжеюро­дивого напоминали обычный результат сношения со злыми духами, которые доставляли ему сведения "пустые, вещест­венные, удовлетворяющие тщеславию пророка и любопыт­ству плотских людей, его вопрошавших. Святой Дух всегда возвещает что-либо духовное, душеспасительное, сущест­венно нужное, а падший дух возвещает всегда что-либо плотское, как пресмыкающийся по своем падении в греховных страстях и в вещественности ".⁸⁷

Однако история с Корейшей на этом не заканчивается. Перед нами лежит книга под названием "Студент хладных вод. Иван Яковлевич Корейша", изданная в 1996 году изда­тельством "Лествица". Автор, А.Ф. Киреев, со слов богобояз­ненных старушек" живописует жизнь и чудеса блаженного, причем без какого-либо критического анализа. Кстати, если верить книге, то в московской Преображенской психиатриче­ской больнице, помимо Ивана Яковлевича, находилось еще несколько собратьев по перу и слову, предсказывающих как через записочки, так и в устной форме. Видимо, появление подобной книги нужно отнести к явному проявлению нераз­борчивости в духовной жизни.⁸⁸

И все же стоит различать исцеления благодатные, дан­ные как милость Божия, от несомненных подделок. В по­следние десятилетия врачи, особенно психиатры, заинтересо­вались некоторыми заболеваниями, протекающими на фоне нервно-психических расстройств. Наметилась тенденция к сближению психиатрии с соматической ("телесной") медици­ной. Выявлено множество нервно-психических заболеваний, протекающих "под маской телесного недуга".

Есть много пациентов, обивающих пороги различных врачей-специалистов с диагнозами соматической патологии. Порой внимание таких больных сосредоточено исключи­тельно на вопросах собственного здоровья. При этом тягост­ное ощущение внутреннего душевного дискомфорта, ме­шающее нормальной жизни, воспринимается ими как "физические симптомы".

Стоит напомнить, что грех, совершенный человеком, продолжает жить и действовать на уровне сознания и под­сознания, являясь "инородным телом" для души.⁸⁹ Он разру­шает нормальный душевный строй, гармонию естества, отда­ляет личность от Бога. Человек очень зависим от поддержи­вающей благодати, поэтому перенести такую потерю чрезвы­чайно трудно. Это возможно лишь в состоянии некоего гип­ноза, одурманивания. В этом смысле диавола можно срав­нить со змеей, которая, прежде чем проглотить птичку, ввер­гает ее в состояние транса, долго глядя ей в глаза и покачива­ясь. Так и в человеке притупляется чувство неправды, он ста­новится неспособен отличить свои мысли от подозрительных "помыслов". Следствием этого является разлад психики и, как следствие, тела. В результате появляются длительные бо­лезни, невротические, а то и психические расстройства.

Конечно, приведенная схема не охватывает всех воз­можных причин заболеваний. Есть люди, несущие болезнь как крест, подвиг. Но это бывает им нужно для того, чтобы победить в себе грех. Другие получают болезнь для вразум­ления или отвращения от греха. Однако (за редким исключе­нием) во всех причинах болезни присутствует диавольский яд, некогда смертельно отравивший человечество ( Подробнее см. об этом главу "Очерк психологии болезни" данной книги, а также главу "Человек и болезнь" в нашей книге "О небесном и зем­ном". М, Паломник, 2001).

Типичным условием для возникновения различных за­болеваний является продолжительное воздействие на челове­ка психотравмирующих факторов, "ударов судьбы". Дли­тельные переживания истощают нервную систему, что явля­ется почвой для различных патологических процессов. И подвижники, святые люди, после многих трудов, перегрузок, сопряженных с телесными подвигами, приобретали не только телесные болезни, но и нервные расстройства.⁹⁰ Однако у людей с глубокими внутренними проблемами существуют особые типы психического реагирования. Чаще всего эти проблемы основаны на гипертрофированном самолюбии, пассивном отношении к собственным духовным проблемам, стремлении обвинить окружающих в своих бедах. В психо­логии этот феномен известен под названием "проекция".

В других случаях срабатывает механизм вытеснения, диктующий, например, истероидным личностям совершенно особый тип адаптации к окружающей действительности.

Нет ничего удивительного в том, что истерики исцеля­ются от болезней в описанных нами условиях. Как правило, их заболевания имеют психосоматическую природу, являясь своеобразной защитой от окружающего мира, способом вы­звать жалость и сочувствие.

Истерические заболевания имеют ряд характерных свойств. Могут наблюдаться любые симптомы, вплоть до припадков "эпилепсии" и "параличей", которые даже опыт­ные невропатологи не всегда могут отличить от настоящих.

Только типичные личностные качества могут натолк­нуть на мысль, что перед нами проявление нервного рас­стройства. Например, в характерных для описываемых нами людей расстройствах обычно отражаются представления больного о каком-либо виде телесного страдания. "Его кар­тину он и старается воспроизвести" .⁹¹ При этом пациенты абсолютно уверены в наличии у них серьезных недугов.

Другая отличительная черта подобных болезней — демонстративность и нарочитость. Даже "приступы эпилепсии" происходят только при стечении большого числа людей и практически никогда не сопровождаются прикусом языка или ушибами (Классическим отличием истерического припадка от эпилептиче­ского считается то, что истерики, падая "без сознания", умудря­ются ничего не повредить и не ушибаются, при этом никогда не прикусывают язык до крови. Впрочем, один из авторов знаком со случаем истерического припадка, полностью имитирующим grand mal, то есть большой припадок эпилептиков, с кровавой пеной изо рта и сильными ушибами. То, что это не эпилепсия, было доказано совершенно нормальной энцефалограммой.).

Поэтому и "исцеление" таких больных происходит ча­ще всего в обстановке напряженного ожидания чуда, при­стального внимания окружающих.

В подобных случаях поражает прямо-таки евангельская внезапность и одномоментность выздоровления. При этом душевное и тем более духовное устроение таких людей не изменяется. Тем не менее, подобные "чудеса" очень укреп­ляют авторитет лжепророков и лжестарцев, привлекают к ним всё новых страждущих. Хотя, как указывает свт. Игна­тий, чудеса эти "не имеют никакой благой, разумной цели, никакого определенного значения, они чужды истины, преис­полнены лжи, они — всезлобное, лишенное смысла актерст­во, усиливающееся удивить, привести в недоумение и само­забвение, обольстить, обмануть, увлечь обаянием роскошно­го, пустого, глупого эффекта".⁹²

При этом желающие совершать исцеления находятся в явном заблуждении, считая чудеса, предсказания и пророче­ства чем-то обычным и частым. Многолетнее выпрашивание выздоровления, постоянные поездки по старцам и святым источникам не вызывают у нашего верующего люда ни тени неодобрение. Но "искушать Бога, нарушать благоговение к Нему, воспрещается во всяком случае; дозволяется просить помощи Божией в крайней нужде, когда не имеется собст­венных средств, чтобы из нее выйти".⁹³

Когда здравомыслящий приходской священник реко­мендует нашему "больному" изменить образ мыслей, начать с самоукорения и неосуждения, творить дела любви и смире­ния, то встречает агрессивное непонимание.

— Это всё не то... Это мирской поп... Мне нужен ста­рец, который даст "духовную таблетку", и всё будет как нуж­но! — рассуждает наш страдалец.

В итоге происходит порабощение души суетным попе­чением о непременном выздоровлении. Причем обращается человек к себе подобному, заблудшему, лишь выдающему себя за "целителя недугов духовных и телесных". "Плотское мудрование признает недуги бедствием, а исцеление от них, особливо чудесное, величайшим благополучием, мало забо­тясь о том, сопряжено ли исцеление с пользой для души, или со вредом для нас", — показывает духовную изнанку подоб­ных стремлений свт. Игнатий.⁹⁴

То же можно сказать и о предсказаниях, знамениях, ви­дениях подобного рода. Священник должен быть достаточно подготовлен духовно, чтобы оградить паству от искушения чудесами и знамениями. "Ибо есть много и непокорных, пус­тословов и обманщиков... каковым должно заграждать ус­та: они развращают целые домы, уча, чему не должно, из постыдной корысти" (Тит. 1, 10-11).

 

Портрет истероидной личности в интерьере приходской жизни жизни

 

В настоящее время происходит стран­ная подмена религиозных понятий. Эксцен­тричность принимают за высшую духовную силу, простую сентиментальность — за уми­ление и любовь.

Еп. Арсений (Жадановский)

 

Истероидные личности — особый контингент верую­щих, многочисленный и заметный. Конечно, не стоит забы­вать, что степень выраженности подобных расстройств быва­ет разная. От заостренности некоторых черт характера до вы­раженной психопатии — большое расстояние.

"На бытовом уровне истерия часто встречается не как болезнь, а как определенный стиль поведения, для кото­рого характерна сильная эмоциональность, театральность, самолюбование... Истерик очень остро переживает отсут­ствие внимания и пытается добиться его любыми средст­вами, нередко предпочитая негативную реакцию на свое по­ведение — равнодушию. Человек такого склада запросто может испортить окружающим праздник какой-нибудь вы­ходкой, предпринятой для того, чтобы обратить на себя внимание. Он вызовет тем самым злость и раздражение, но в любом случае ему это будет приятнее, чем отсутствие внимания вообще.

...Некоторые считают свои истерические проявления признаком оригинальности и непосредственности и не толь­ко не стыдятся "истеричности", но, напротив, всячески культивируют в себе эту самую эмоциональность. Так, не­редко слышишь, как женщины с гордостью рассказывают о том, что в той или иной ситуации не в состоянии были кон­тролировать свои эмоции. Понятное дело, получая дополнительную подпитку, истерия развивается и в конце концов превращается в действительную и довольно опасную бо­лезнь".⁹⁵

Кто эти люди, выбравшие для себя истероидный стиль? Каждый из нас может вспомнить людей, которые на просьбу что-то описать говорят примерно так: "Ой, он огромный та­кой, просто страх!" Или же: "Я его жутко ненавижу!" То есть ответ на вопрос содержит не столько факты, сколько эмо­ции.⁹⁶ Конечно, это яркие впечатления, связанные с личными переживаниями, но факты и конкретная информация здесь явно отсутствуют, что характерно именно для истероидных личностей. Действительно, истероиды вспоминают только эмоциями, и ими же, видимо, думают. ( Можно сказать, что существует целый "истероидный" тип живо­писи (и вообще искусства) — импрессионизм: никаких деталей, только впечатления, настроение.)

Это разительно отли­чается от детализированного мышления навязчивых лично­стей, описанных в очерке "Голос пессимиста".

Коснемся духовной стороны явления.

Сотворенный в гармонии, но несущий в себе последст­вия первородного греха человек в основе любого отклонения имеет греховное начало — гордость, в различных вариантах и обличиях. Одним из проявлений этой страсти является тщеславие. Характеризуется оно чрезмерным самомнением, неадекватной самооценкой, завышенными притязаниями, склонностью к хвастовству, жаждой похвал. Тщеславию не чуждо лицемерие, лживость, человекоугодие, ревность и за­висть.⁹⁷ Как видим, описания страсти тщеславия и истероидной акцентуации почти совпадают.

Наш век замешан на тщеславии и вскормлен им. Ребен­ка чуть ли не с рождения учат казаться лучше и умнее дру­гих, выпячивать свои способности и достижения, мечтать о карьере и богатстве. Завышая притязания, не соизмеряя их со своими силами, человек рождает в себе конфликт между "хочу" и "могу". Это — прямая дорога к неврозам, среди ко­торых, как наиболее частые, выделяют истерию.⁹⁸

Митрополит Антоний Сурожский особо отмечает арти­стичность в поведении истероидов: "В истерии есть момент комедианства, лжи, игры и т.д. Такого рода психические на­строения, конечно, губительны для духовной жизни, потому что правды остается очень мало; человек так запутывается в собственной комедии, что трудно добиться, чтобы он прав­диво стоял перед Богом. Если он и исповедоваться придет, он, может, даже скажет всю правду, но сам по отношению к этой правде станет как бы любоваться: настолько драматично он описывает, какая он дрянь. И это уже не исповедь, это бесполезно. Человек не может каяться, когда, исповедуясь, он смотрит краешком глаза и думает: "Какое же впечатление я произвожу? Неужели он не сражен тем ужасом, который я описываю?"⁹⁹

Истероидные личности всегда впереди "на белом коне". Они легки на подъем, и уж если что решили, то обязательно этого добьются. "Они явно стремятся к переменам и свобо­де, жаждут всего нового и раскованного, перед ними от­крыты шансы и возможности будущего".¹⁰⁰ Как видим, эта классическая картина акцентуации (то есть заострения обыч­ных, присущих многим черт характера) встречается довольно часто.

Истероиды очень зависимы от мнения окружающих, поскольку тщеславие любит себя демонстрировать. "Мнение о нас других людей — вот то зеркало, перед которым пози­руют почти все без исключения. Человек делает себя таким, каким хочет, чтобы его видели. Настоящий же, каков он есть на самом деле, неизвестен никому, включая часто и его самого, а живет и действует некая выдуманная и приукра­шенная фигура".¹⁰¹

"У истериков сильно развито чувство мести; они склонны драматизировать разного рода опыты. Божест­венный опыт легко подменяется личным; собственные же­лания с легкостью выдаются за желания Господа.  Таким людям необходима зависимость, ориентация на сильного со­беседника-проводника, который придавал бы им выдержку и ограничивал бы их".¹⁰²

Ядром их характера является "эгоцентрический мотив нахождения в центре внимания всех взаимоотношений" ¹⁰³ или хотя бы близко к центру внимания. В практике церков­ной жизни это означает стать ближе к батюшке, быть его "правой рукой".

Все феномены истероидного характера формируются на основе этой "жажды признания".

 

"На хвастуна не нужен нож:

Ему немножко подпоешь,

И делай с ним что хошь"...

Булат Окуджава

 

Порой такой человек ищет нетрадиционные варианты поведения в обществе. Причем это не всегда вызывающие поступки или броская одежда. Быть активным членом при­ходской общины при общем скепсисе отношения к религии также "неплохой" вариант. Главное — гореть поярче, чтобы и другим светить.

 

Одной девушке для перехода из протестант­ской общины в православную понадобился целый спектакль. Пригласив на очередное молодежное собрание двух ничего не подозревающих парней, ходящих в православный храм, она при всех объя­вила, что уходит из общины. Естественно, братья-протестанты начали интересоваться причинами: "Скажи, мы плохо к тебе относились?", пытались отговорить ее, при этом, конечно, хвалили. Но все же она спела в последний раз свой любимую хри­стианскую песню и ушла. В православном храме девушка в первый же день усиленно стала просить­ся петь на клиросе, намекая, что в противном слу­чае опять может вернуться в протестантскую общи­ну.

 

Впрочем, есть "еще одна довольно извращенная форма тщеславия — гордость своими недостатками. Так, нередко приходится слышать, как человек говорит с гордостью: "Да я вообще сволочь редкая..." ¹⁰⁴ Еще чаще с этим встречаются священники, когда прихожане (чаще прихожанки) говорят о себе: "Ой, батюшка, грешница-то я какая великая!" Причем стоит за этим вовсе не глубокое покаянное чувство, а все то же тщеславное желание выделиться, обратить на себя внима­ние. Именно эти люди руководствуются принципом: "Мы согласны, чтобы нас любили или ненавидели, и только равно­душия к своей особе не прощаем"}⁰⁵

В одном "человеколюбивом" голливудском фильме главная героиня (выступающая как положительный персо­наж, несомненно вызывающая сочувствие) "созналась" в не­совершенном ею преступлении лишь для того, чтобы при­влечь к себе внимание. И такое встречается не только в кино. Психотерапевт С.А. Белорусов указывает, что "в анналах су­дебной психиатрии описаны даже самооговоры в несовер­шенном преступлении, сделанные такими людьми с одной целью — обеспечить общественный резонанс вокруг собст­венной персоны ".¹⁰⁶

Эти люди неспособны к легким степеням эмоциональ­ных переживаний. Их чувства всегда накалены и переполне­ны. Они охотно принимают все "близко к сердцу", при этом не любят переживать в одиночку, но обязательно в окруже­нии сочувствующих взоров.

Особенно часто встречается истероидный тип поведе­ния у женщин. Поэтому священнику, особенно молодому, часто приходится несладко. В одном современном романе приводится яркий пример подобного поведения.

 

Председатель приходского совета Елизавета Ивановна, довольно красивая женщина лет тридца­ти пяти, с тонкими подведенными бровями, в эле­гантном костюме, пытается флиртовать с только что приехавшим на приход молодым священником. После отказа от предложенного в доме председателя ночлега она сообщает о наличии в храме по­мещения для отдыха:

—  Видите дверцу? За ней винтовая лестни­ца, она ведет наверх. Там есть келья... Можете по­смотреть. Только, извините, сопровождать Вас туда я не буду. Все-таки я женщина... Это было бы не совсем прилично...

Священник вспыхнул:

— Елизавета Ивановна, не будем говорить о приличиях.

—  Почему же? — наигранно-наивным тоном спросила она. — Где же еще, как не здесь, погово­рить о приличиях?

— Здесь говорят о грехах.

—  Можно и о грехах. Я могла бы рассказать Вам много удивительного.

— Все, что Вы можете мне рассказать, старо как мир. И ничего интересного для меня в этом нет.

— Не думаю. Впрочем, я вижу, Вы не распо­ложены к разговору о грехах. Позвольте откланять­ся.

—  Странная манера разговаривать со свя­щенником...

—  То ли еще бывает, батюшка, то ли еще бывает!"¹⁰⁷

 

Про таких людей можно также сказать, что у них нет "внутреннего стержня", а поведение "сильно зависит от си­туативных факторов, в частности от внимания окружаю­щих".¹⁰⁸ То, что подобные люди быстро попадают под обая­ние авторитетных для них личностей, в том числе священни­ков, обусловлено повышенной внушаемостью, склонностью к "мифическому и мистическому осмыслению действительности" ¹⁰⁹

Приходилось видеть, как молодой священник, едва на­чав служение, становился жертвой окружения, которое фор­мирует из него кумира. Священник не успевает опомниться, попадая в круговорот славы. И часто только Господь может остановить этот круговорот, посылая скорби и испытания для того, чтобы привести его к покаянию.

Наблюдения показывают, что истероиды часто бывают неудержимыми фантазерами. Им "скучно" жить в окружаю­щем мире, они стремятся изменить его своей фантазией. Вот случай, которому мы были свидетелями.

 

Молодой послушник, явно желая привлечь к себе внимание, стал рассказывать случай якобы из своей жизни, как его едва не укусила собака, и только после краткой молитвы он сумел избежать нападения. Причем повествование это во всех под­робностях совпадало с эпизодом из жизни преп. Силуана Афонского.¹¹⁰ Через несколько минут по­слушник обмолвился, что недавно прочел книгу об этом святом.

 

Всегда любопытно слушать, как люди с подобными ка­чествами передают события, искажая очевидные факты в си­лу своего желания владеть ситуацией, влияя на слушателей.

 

Один почтенный человек всегда с недоуме­нием относился к подобному качеству своей жены, постоянно интерпретирующей по-своему все собы­тия. Он утверждал, что на вопрос: "Сколько време­ни?", если на часах, к примеру, было 8-30, она от­вечала: "Восемь двадцать пять или восемь три­дцать пять".

 

По верному замечанию исследователя, прошли време­на, когда истерики в припадках выгибались дугой. "В на­стоящее время многие психиатры указывают на то, что истерические реакции теперь редко выражаются бруталь­ными (явными и грубыми) проявлениями, они все чаще обна­руживаются в утонченном и дифференцированном виде".¹¹¹

Особенно способствуют развитию тщеславия и демонстративности "публичные" профессии: оратор, актер и т.п.

Элементы публичности есть и в служении священника. Для склонного к тщеславию (истероидному поведению) мо­лодого пастыря есть опасность угодить в собор "младостарцев". Опасными (и самыми ранними) симптомами этого можно считать излишнее внимание к своему одеянию, стремление говорить речи и поучения для людей (при которых значение имеет не само наставление, а обстоятельства его произнесения), склонность к самолюбованию, нарочитость, зависимость от чужого мнения, излишнее стремление к ука­зам: "это делай, этого не делай". Рукоположение может озна­чать для такого человека удовлетворение высоких притяза­ний. Такие священники, по слову митр. Антония Сурожского, "воображают, будто рукоположение наделило их и умом, и опытностью, и "различением духов", и ... не обладая еще духовной зрелостью, не обладая даже тем духовным зрени­ем, которое дает просто личный опыт, они думают, что их научили всему, что может им помочь взять кающегося грешника за руку и повести от земли на небо".

Следует отметить, что стремление к лжестарчеству ча­ще всего встречается именно у истероидов. "Некоторые лю­ди, выдающие себя за пророков и драматическим образом воздействующие на среду, оказываются на самом деле ско­рее истерическими натурами. Тот, кто играет слишком лег­ко и с удовольствием, тем самым обнаруживает скорее пси­хические недостатки, чем подлинное призвание".¹¹³ Ощущая внутреннее побуждение, иногда отчетливо не осознаваемое, эти люди настойчиво ищут себе проводника. Некоторых ис­креннее желание измениться спасает от грубых уклонений, многие же находят себе подобных, попадая в сети лжеучите­лей всех мастей.

Еще один аспект истероидной личности — нереальный мир, в котором она пребывает. Психологи знают, как тяжело порой получить детальный ответ от подобного человека, по­скольку он не способен к интенсивной умственной концен­трации и более полагается на свою интуицию и вдохновение.

Стремление слушать внутренний голос (а они склонны ему доверять) и нежелание (невозможность?) проверять все его советы работой разума может сыграть с ними злую шут­ку. А если добавить сюда способ познания посредством бы­стрых, пассивных впечатлений ("Ага, я уже всё понял!"), то становится ясно, какие выводы делают эти люди в результате поверхностного знакомства с аскетической литературой.

Интуитивные предчувствия и поверхностные впечатле­ния являются для таких личностей преобладающими меха­низмами их познавательной деятельности. Общаться с истероидами непросто из-за их одержимости желаниями, импуль­сивности, постоянного стремления к моментальному удовле­творению своих потребностей. "Идеальные установки за­ставляют пренебрегать логичностью и последовательно­стью своих действий".¹¹⁴ Еще труднее им идти по пути ду­ховного восхождения. Привычка жить поверхностными впе­чатлениями бывает так сильна, что не позволяет глубоко вникнуть в смысл святоотеческого учения о спасении. Им проще начать коллекционировать творения Святых Отцов и книги о них, убеждая себя, что если полки их книжных шка­фов заставлены духовной литературой, то уж в этом интерье­ре и они таковы же.

Еще один психологический феномен, характерный для описываемой категории людей, объясняет окончательно, по­чему они склонны к поиску "необыкновенных" духовных ру­ководителей. Дело в том, что истероиды склонны к напря­женному внутреннему ожиданию своего "принца", который приедет на белом коне и разрешит все их проблемы. При этом они проецируют образы святых подвижников из аскети­ческой литературы на окружающих их людей. А их склон­ность к романтической любви и привязанности позволяет принимать отдельные похожие черты за целостный образ и не замечать очевидных недостатков.¹¹⁵

Пастырь грозно предостерегает: "Истерия есть раз­ложение личности, и она освобождает огромные, пагубные своей разрушительной силой количества энергии, как в рас­падающемся атоме".¹¹⁶. Тем не менее, избавиться от истероидного стиля не только можно, но и необходимо. Священни­ку, "назначая такому прихожанину послушание, следует из­бегать излишней нагрузки в физической и психической сфе­ре. Истерику необходимо запретить практику каких-либо из-лишних религиозных "подвигов", длинных молитвенных правил, послушаний, подогревающих тщеславное чувство значимости, могущих на короткое время вызвать "разгорячение крови", чтобы затем вновь ввергнуть человека во мрак уныния при осознании своего непостоянства.

Твердость и последовательность духовника в руково­дстве такими людьми дают положительные результаты. В процессе общения нужно мягко пресекать капризы, плакси­вость и притворство. Однако люди этого склада, видя, что их ухищрения и игра не действуют на священника, легко меня­ют духовного руководителя".¹¹⁷

 

Мотив депрессии в полифонии духовной жизни

Да не унываем.

Гал. 6, 9

 

Когда мы говорим о чрезмерном желании человека во что бы то ни стало найти "старца", следует отметить, что не только истерические личности предрасположены к этому.

Руководствуясь отличными от истероидов мотивами, вокруг истинных и мнимых духовников собираются лица с депрессивными чертами характера. Для них "доминирующим является страх утраты в различных его проявлениях — страх перед изолирующим дистанцированием, беззащитно­стью и одиночеством, страх быть покинутым. Они ищут неограниченной близости и необыкновенно крепких уз, связы­вающих их с другими, именно в этом находя защиту" от своих страхов.

Надо заметить, нам "везло" на близкое общение с ве­рующими людьми с выраженной депрессивной акцентуаци­ей. Следует признать, общаться с ними непросто. Надо иметь не только особый такт, но и сильную внутреннюю защиту, поскольку они неосознанно пытаются вторгнуться во все сферы жизни собеседника, постоянно подталкивая его к от­кровенности неожиданными знаками особого расположения и внимания. Порой они долго "обхаживают" выбранного че­ловека, пытаясь срастись с ним душевно, дабы под сенью крыл его обрести покой для себя. При этом, несмотря на то, что многие из них хорошо владеют навыком манипуляции другими людьми, сами легко попадают под чужое влияние и нередко становятся жертвой бесцеремонных личностей, ис­пользующих их слабость.

В нашем случае такими бесцеремонными лицами будут лжепророки и лжестарцы, которые, повторим, в большинстве своем — тонкие психологи и манипуляторы.

Степень выраженности депрессивных расстройств, ко­нечно, различна. От едва заметной склонности к созерца­тельности, стыдливости, проходя, как через промежуточный этап, чрезмерную робость и скромность, пассивность к жиз­ненным ситуациям, и заканчивая апатичностью, меланхоли­ей, унынием, постоянной праздностью и скукой (обломов­щина!). Как крайняя степень — коснение в грехе уныния, полное недоверие к Творцу, отчаяние, и как предел — само­убийство" (Как отмечает исследователь, наибольший процент самоубийств отмечается именно у депрессивных личностей - см. Д. Хелл. Ландшафт депрессии.).

Тяжело бывает молодым священникам, по душевной простоте и непониманию глубоко допускающих этих людей в свою личную жизнь, не заметив, что они даже ног о коврик не вытерли. Конечно, присущая таким людям самоотдача — качество ценное. Но в данном случае она, во-первых, имеет неверное направление, во-вторых, чрезмерна, а точнее ска­зать, несоразмерна конкретной ситуации. Вся деятельность таких людей наполнена глубоко сокрытыми тревогой и стра­хами, в качестве причины которых нетрудно увидеть всю ту же жажду богообщения. Из-за недоверия к Богу проистекает

их боязнь, которая постоянным фоном проходит через всю их жизнь. Как следствие — поиск защиты. "Депрессивные лич­ности ищут зависимости, которая сулит им безопасность" ¹¹⁹

 

Вместо священника в качестве "донора" мо­жет фигурировать любая мало-мальски сильная личность. Вот характерная ситуация.

Глубокий вечер, 3. читает молитвы на сон грядущим. Неожиданно раздается звонок в дверь. Появляется В. со словами:

— Мне срочно нужно поговорить!

— Проходи...

—   Я долго думал, и пришел к выводу... (глубокий вздох), что готов отказаться от общения почти со всеми своими знакомыми (пауза). Видимо, связи постепенно обрываются. Зачем поддержи­вать пустые отношения? Но два-три человека все же ценны для меня... (вздох).

Появляется интрига: кого же В. осчастливит?

— Ну? (3. в замешательстве).

— Я думаю, с тобой у меня очень тесные от­ношения. Только тебе я могу доверить...

—  Слушай, у тебя проблемы? Срочно сходи к отцу Н. Расскажи, поисповедуйся.

— Я вчера был у него вечером, говорил часа три. Это был очень серьезный разговор...  Но... (вздох).

—  Что, тебе этого мало? — догадывается собеседник.

И т.д. и т.п.

Обратим внимание, что и эта беседа, и важ­ный разговор со священником происходит в вечер­нее время, так как именно тогда обостряются все проблемы депрессивных личностей. Все подобные затяжные разговоры редко ведут к улучшению со­стояния, поскольку отсутствует подлинное желание вырваться из порочного круга. Многие реплики со­провождаются тяжелыми вздохами.

Далее указанная беседа развивается по ти­пичному сценарию, затягиваясь на несколько часов. Причем В. поглощен своими проблемами настоль­ко, что окружающий мир отодвигается на второй план, тускнеет. Проблемы его личности становятся единственным достойным поводом для разговора.

 

Как одну из важнейших черт духовного портрета де­прессивных личностей можно назвать самонадеянность, ти­танические усилия "стать святым своими собственными силами".¹²⁰ Естественно, это приводит к быстрым и глубоким разочарованиям, повергает в уныние, выбраться из которого своими силами также невозможно (порочный круг). Отсюда проистекает желание найти "помощника и покровителя", но почему-то среди людей. К сожалению, игнорируется (не на словах, так на деле) Помощник, способный исцелить любого человека, доверяющего Ему свою душу без остатка.

Автор книги "Невидимая брань" по этому поводу ука­зывает: "Погрешают те, которые почитают добродетелью чрезмерную печаль, бывающую у них после учинения греха, не разумея, что это происходит у них от гордости и самомне­ния, утверждающихся на том, что они слишком много на­деются на себя и на силы свои. Ибо думая о себе, что суть нечто не малое, они взяли на себя многое, надеясь сами спра­виться с тем. Видя же теперь из опыта своего падения, что в них нет никакой силы, они изумляются, как встречающие нечто неожиданное, мятутся и малодушествуют; ибо ви­дят падшим и простертым по земле тот самый истукан, т.е. самих себя, на который возлагали все свои чаяния и на­дежды".¹²¹

Глубоко исследуя внутренний мир своей души, они бо­ятся признаться себе, что они таковы, каковы на самом деле, трусливо вытесняя из сознания правду.

Без сомнения, это не единственный механизм развития депрессии вообще. Но мы ведем разговор о депрессивных личностях — людях с конкретной акцентуацией, склонных к реализации указанных механизмов.

Характерной психологической особенностью течения депрессии можно считать измененное восприятие времени.

"...Время воспринимается депрессивными больными как заторможенное, замедленное. По мере углубления де-прессии больные повторяют: "Как медленно тянется вре­мя".¹²³ Причины депрессии глубоко скрыты от самого чело­века в недрах его души. У депрессивных личностей механизм самообмана, вытеснения срабатывает автоматически. Эти люди не хотят открыто встретить разочарование, неудачу, печаль. Надо честно сказать: "Да, я возлагал все свои надеж­ды на эти отношения (этот поступок), но я, именно я, ока­зался несостоятелен, и из-за этого ничего не получилось. Самонадеянность моя привела к краху, и я вижу, что без Божией воли ничего совершить нельзя". Современный пси­хотерапевт Д. Хелл замечает: "Если человек не в силах при­знаться самому себе, что потерял то, что имело для него особую ценность, то он замыкается, отворачивается от цели, стремясь найти новые ориентиры. Тем самым он под­вергает себя опасности пережить новые утраты и разоча­рования вследствие своих нереалистических ожиданий" ¹²⁴

Очень важным фактором в деле духовной реабилита­ции таких прихожан является личность духовника. Опытный и честный священник, конечно, попытается сделать все воз­можное для того, чтобы помочь страдальцу (депрессия — мучительная вещь!), при этом не заслоняя собой Христа. Но если на пути такого искателя встретится человек, склонный манипулировать другими, то может произойти трагедия.

Следует учитывать и другое: депрессивные личности, как и истероиды, склонны идеализировать окружающих лю­дей, особенно - значимых для себя (нереальный мир). А это создает предпосылки для создания психологической зависи­мости. Даже понимая, что с ними происходит что-то нелад­ное, они не способны к "праведному гневу", ставя свою зави­симость во главу угла и боясь проявить характер (волевые качества которого порой уже атрофированы). Агрессивность у них проявляется в замаскированных формах (она редко на­правлена вовне): в бесконечных сетованиях, причитаниях, жалобах на судьбу, сопровождаемых глубокими вздохами. Все это делается с целью вызвать сочувствие и сострадание. Порой они путают смирение и печаль о грехах со своей де-

прессией. "Разве вы не знаете, что Бог заповедал нам смире­ние и самоуничижение?" — порой говорят они. На деле это смирение мнимое, в основе его лежит тонкое самолюбие. "Они ищут ошибки только в своем собственном поведении и постоянно заняты только собой" ,¹²⁵ порой переводя чувство вины в самонаказание.

Из возникающего чувства печали надо выкристаллизо­вать плач о грехах, печаль по Бозе, отбросив пессимизм, саможаление, угнетенность чувств. Чувства также надо "воспитывать", освобождая их от ненужных наслоений. А вот уже просветленным чувствам, поставленным на службу духу, следует отвести достойное место. Ведь наши чувства озна­чают "более чем фундамент, на котором формируется ра­зум, облаченный в вербальную форму. Наши чувства связы­вают нас друг с другом теснее, чем наши мысли".¹²⁶

Как, быть может, и всякая болезнь, депрессия может приводить к более глубокому пониманию своей жизни и сво­его предназначения. "Все великие отцы церкви, начиная с Павла, позднее Августина и вплоть до Лютера, прошли через душевную катастрофу. Я указываю на это, не желая просто приравнять их переживания к клинической депрессии. Они пережили свое несчастье как глубочайшую истину".¹²⁷ — пишет западный исследователь.

Однако "застревание" на фазе непродуктивного само­обвинения, характерное для этих людей, не ведет к выходу из тупика. Верующий человек, постоянно, с напряжением кля­нущий себя за одно и то же, видимо, не может просто сказать себе: "Да, я это сделал". А с этого момента всегда и начина­ется осознание своего подлинного положения. Появляется и надежда на милосердие Божие, без которой человек не может расти духовно (Как будто бы специально для депрессивных личностей издан за­мечательный сборник бесед митр. Антония (Блума) "О встрече".). Повторим, что такие прихожане любят дони­мать священника бесконечными разговорами, часто об одном и том же, порой смакуя подробности своих переживаний.

Ф.М. Достоевский отмечал, что это люди, "которые даже в самом чувстве унижения посягнули отыскать наслаждение" ¹²⁸.

Депрессивное состояние должно стать сигналом, звон­ком о том, что в душевной и духовной жизни человека суще­ствуют серьезные проблемы.

Действительно, часто "мы не стремимся вылечить свою душу, а всего лишь принимаем время от времени таб­летки обезболивающего, предназначенные для того, чтобы на какую-то долю секунды прекратить нескончаемую боль. Мы притупляем эту боль алкоголем, наркотиками, развлече­ниями, но не пытаемся вылечить себя. Разве таково поведе­ние разумного существа? " ¹²⁹

К.Г. Юнгу приписывается следующее великолепное описание депрессии. "Она похожа, — говорит он, — на по­жилую даму в черных одеждах. Если эта "дама в черном" появляется, ее не следует прогонять. Напротив, нужно при­гласить ее к столу и выслушать то, о чем она хочет расска­зать". Другой известный психотерапевт рекомендует прими­риться с наличием депрессии и по возможности помочь больному собраться с духом, чтобы пережить ее: "Речь идет не о том, чтобы обрисовать страдающему его страдание, а как раз наоборот — представить это страдание как зер­кальное отражение его существования, стремящегося в сво­ем безумии к бегству от жизненных проблем".¹³⁰

Нежелание вести серьезный разговор с этой "дамой" приводит к поиску поддержки хоть какого-то равновесия. Обычно это делается с чьей-либо помощью.

Современный психотерапевт Эмми Гут видит в депрес­сии "положительную потенциальную силу в действии. Она придерживается мнения, что в депрессивном состоянии мо­гут быть переработаны ситуации неудачи и утрат, так как депрессивная опустошенность принуждает к покою и одно­временно предоставляет возможность выждать то, что поднимется из подсознания. В период депрессии, в тишине и покое может развиться нечто новое. Тем самым депрессия может стать продуктивной". ¹³¹

Но не следует впадать в другую крайность и радоваться депрессии.¹³² Встречаются случаи, когда человек прямо-таки наслаждается своим подавленным состоянием. "Стереотипные представления о том, что человек не любит плохих настроений, крайне ошибочны. Погрузившись в со­стояние депрессии, человек получает какое-то странное удовольствие от своей тоски. Нередко он ощущает даже свое превосходство над людьми жизнерадостными и весе­лыми".,¹³³ Однако превосходство это весьма сомнительного качества: "Одна молодая женщина сравнивала приход де­прессивного состояния с погружением в черную бездонную яму. Смотришь вниз, в черную бездну: страшно, голова кру­жится, а в то же время глаз оторвать не можешь и какая-то непреодолимая сила тянет туда, вниз: "Иди туда — там покой".¹³⁴ Нельзя забывать, что для православного христиа­нина "единственная печаль, которая допустима, — это скорбь о своих грехах. Но святые проводят четкую грань между печалью-страстью и печалью-скорбью о грехах. Вто­рое чувство, по свидетельству Святых Отцов, несет с собой мир и покой, тогда как первое — неприятные ощущения, тоску или тревогу".¹³⁵

И "как больной не выносит тяжелого бремени, так унылый не в состоянии тщательно исполнить Божии дела; ибо у того телесные силы в расстройстве, а у этого не ос­талось сил душевных" (преподобный Нил Синайский). ¹³⁶

Как будто зная об этом, депрессивные личности обыч­но выбирают себе в собеседники людей, с одной стороны, достаточно сильных, а с другой стороны, тех, кто не будет докапываться до подлинных причин их уныния и депрессии. Этому требованию соответствуют всевозможные лжепророки и "старцы", в беседах и советах которых порой сокрыта тон­кая лесть и присутствуют элементы игры и лукавства. Они держат "на плаву" своих приближенных, но не позволяют им открыто взглянуть на себя и окружающую действительность. Вспомним утверждение некоторых психологических школ (в частности, психоанализа) о том, что причины невро­тических страданий могут происходить из детских проблем. В письмах преп. Амвросия Оптинского можно найти указа­ния на это, как на этиологический (причинный) фактор де­прессии. "Один диакон, страдавший неизвестной болезнью, сопровождающейся тоской и страхом (депрессия? — авт.), просил преп. Амвросия помолиться о нем. Своим духовным взором старец провидел причину мучившей его болезни и на­писал ответ: "Началом и первой причиной болезни вашей были детские грехи, которые, должно быть, вы не умели или стыдились исповедать вовремя!" На наш взгляд, здесь виден все тот же механизм: "недопущенная печаль" о грехе, желание спрятать его от себя самого и других, отсюда боязнь исповедовать свои проступки.

Человек, который оказался в ситуации вынужденного тесного общения с депрессивной личностью, конечно, дол­жен быть осторожен. Как видим, эти люди склонны приук­рашивать проблемы, преувеличивать (В медицине есть особый термин — аггравация, означающий намеренное

преувеличение тяжести симптомов.) тяжесть обстоятельств и долго о них говорить на пределе откровенности. Умением так тягостно дружить депрессивные люди напоминают ши­зоидов, погруженных, подобно нашим героям, в свой внут­ренний мир настолько, что окружающее становится малозна­чимым. И вообще, шизоидная акцентуация явно соотносится со свойствами депрессивных личностей.¹³⁸ Поэтому и отно­шение ко всем сугубо личным рассказам должно быть очень бережным. Не стоит забывать о ранимости и зависимости этих людей. Свт. Филарет Московский предостерегал: "Личную откровенность, которую в избытке не решился бы человек требовать, должно принимать, как дело свободного рассуждения, с таким уважением и со страхом Божиим, как следует принимать тайну христианской души, которая есть Божия" .¹³⁹ Иначе  может произойти  "интоксикация (Интоксикация - здесь: отравление.) тайной". Подобная близость приедается, интимное обесцве­чивается, становится пошлым.

Игумен Евмений (Перистый) дает совет пастырям: "Самое главное — наполнить жизнь такого человека смыс­лом. И если духовные смыслы бытия окажутся для такого человека высокими и непосильными, то радость жизни в жертвенном служении другим людям, радость дарения себя другим без остатка, может даровать надежный выход из депрессивной тьмы. Убежденность в том, что отдавать, быть полезным другим, делать мир лучшим для других — хорошо, дает человеку новый мощный источник смысла. Не меньшим потенциалом для вывода человека из депрессивной тьмы к свету ответственного отношения к себе самому и окружающим людям может служить творчество. Создание человеком нового, чего-то, отмеченного новизной или красо­той и гармонией, — мощное противоядие ощущению депрес­сивной бессмысленности". ¹⁴⁰

Следует признать еще две вещи относительно этих личностей. Во-первых, это одна из наиболее трудных в ду­ховном отношении категория прихожан. Во-вторых, как уже указывалось, именно из их среды выходит наибольшее число самоубийц. "Люди, имеющие тонкое душевное устроение, большое честолюбие и тонкость, горюют и страдают от меланхолии, или вообще кончают самоубийством. Они и са­ми чувствительны, и диавол делает их еще более чувстви­тельными... Ибо диавол потакает их наклонностям" .¹⁴¹ "Трудность" же этих людей в том, что, находясь в аффекте отчаяния (выражается это своеобразной мимикой, скорбным маскообразным лицом, вздохами и т.п.) и даже высказывая мысли о самоубийстве, они обнаруживают активное сопро­тивление всяким попыткам окружающих помочь им выпу­таться из ситуации, примириться с действительностью, вы­расти духовно.

Если человек во всех окружающих обстоятельствах ви­дит лишь причину для своих страданий и не умеет принимать все бывающее с ним как из рук Творца, он будет унывать при каждой неудаче. Прп. Антоний Великий рассуждает так: "В чем кто находится поневоле и неохотно, то для него есть темница и казнь. Итак, будь доволен тем, что есть у тебя, иначе, перенося (это состояние свое) без благодарения (с недовольством, неохотно), ты будешь тираном для себя са­мого, не сознавая того".¹⁴²

Это святоотеческое положение как нельзя лучше объ­ясняет разницу между одиночеством, являющимся пробле­мой всего человечества, и "заболеванием одиночеством", которое фактически означает крушение идеальных представ­лений о жизни, разрыв иллюзорных связей, некогда казав­шихся значимыми. Кризис семьи, неполноценная (пустая) дружба, чувство тоски о чем-то светлом, ощущение, что ты никому не нужен, нереализованные творческие способно­сти... Душа мятется и впадает в отчаяние.

Преп. Амвросий Оптинский на вопрос "Как жить?" от­вечал: "Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение". Жизнеописатель так объ­ясняет этот шутливый ответ: "Если посерьезнее вникнуть в это наставление, то каждый увидит в нем глубокий смысл. "Не тужить", то есть чтобы сердце не увлекалось ненуж­ными для человека скорбями и неудачами, направляясь к Еди­ному Источнику сладости вечной — Богу; через это человек при бесчисленных и разнообразных невзгодах может успо­каивать себя, мирясь с ними, то есть смиряясь".

У каждого человека есть положительные качества. Кто-то "от рождения" несребролюбив, кто-то мягок и уступчив. Каждому типу личности соответствуют определенные черты, которые могут с успехом использоваться в доброделании. Прп. Серафим Саровский в своей известной беседе о цели христианской жизни сравнивал жизнь с торжищем, где нуж­но использовать самый ходовой товар. Странно было бы, имея полную лавку сукна, махнуть на него рукой и пытаться

"сделать бизнес" на голенищах от сапог, которые в данный момент и достать трудно, и продать тяжело. Каждый человек должен знать, к какому доброму делу он расположен больше всего. При этом не стоит забывать, что товар, имеющийся в избытке и достающийся даром (врожденные свойства), и сто­ит весьма дешево. А то, что в дефиците, и пойдет по дорогой цене. Человек, никогда не считавший деньги, может спокой­но подать нищему или дать взаймы неблизкому знакомому. Но если он трясется над каждым рублем, скуп и никому не дает взаймы, то любая, даже небольшая жертва, поданная от всего сердца, оценится весьма высоко. Таким образом, поль­зуясь врожденной склонностью к доброделанию, следует знать свои сильные и слабые стороны и работать над ними.

Люди с депрессивным складом характера обладают та­кими необходимыми для христианина качествами, как сосре­доточенность, склонность к самоуглублению и созерцатель­ности. Им присуще глубокое переживание своей вины. Во­обще, это люди с глубокими чувствами, богатым душевным миром, склонные к возвышенным размышлениям. Во всяком деле они стремятся постичь его глубину. От этого они так быстро впадают в уныние, им не хватает надежды, смелости радоваться.

Если тщеславным истероидам и гордецам шизоидам надо чаще прибегать к такому действенному духовному ору­жию, как самоукорение, депрессивным личностям, которые уже владеют им (впрочем, в извращенном виде), стоит чаще прибегать к мысли о величии, о милосердии Божием, дабы воспитать в себе надежду.

По учению свт. Тихона Задонского, "под именем хри­стианской надежды следует понимать такое чувство хри­стианина, когда он и умом своим, и сердцем, и волею полага­ется на одного Бога, на Его высочайшую премудрость, на Его всесовершенную любовь к человеку, на Его всемогущест­во и правосудие". ¹⁴⁵  Описываемому типу людей свойственно серьезное отношение к своим обязанностям, впрочем, по большей части к тем, которые их действительно интересуют. Хотя при этом они часто останавливаются на полпути, впа­дают в пессимизм и опускают руки.

Если же они преодолеют свою неустойчивость и склонность к печали, научатся слушать голос совести и наде­яться на Бога, у них есть прекрасная возможность стать на­стоящими христианами.¹⁴⁶

 

Вновь капуста вверх корнями?

 

Всякий, невидящий и обещающийся на­ставлять других, есть обманщик, и после­дующих ему ввергает в ров погибели по слову Господа: "Слепец же слепца аще водит, оба в яму впадут ".

Прп. Симеон Новый Богослов

 

Жаркий июльский день клонится к закату. Закончено вечернее богослужение буднего дня. Молодой священник, благословив с амвона немно­гочисленных прихожан, с приятным чувством ис­полненного долга входит в алтарь и начинает не­спешно разоблачаться. В сердце звонко поет ра­дость. Еще совсем недавно это был обычный мо­лодой человек, игравший в "крутой" музыкальной группе. Несколько лет назад он пришел в Церковь. Теперь он призван наставлять, обращать заблуд­ших, помогать людям в различных трудных обстоя­тельствах. И он очень благодарен Богу за это...

Эти светлые мысли неожиданно прервал скрипучий голос: "Ну, батя, чего заснул-то? Пора церкву закрывать!"

"Это алтарник Тимофей, старик лет семиде­сяти. Служит при храме лет двадцать, всюду сует нос и любит давать советы. Вот и теперь, видите ли, поучает, созерцанию мешает. Но я-то уже не тот Юра, которого можно было посылать за водой для мытья пола и поминутно читать поучения. Я теперь — отец Георгий, и обращаться со мной следует со­ответственно. Не ради меня самого, конечно. Я прекрасно знаю о том, что почести принимать — грехи наживать. Но вот сан мой почитать необхо­димо. Так и Святые Отцы писали. Вот, например, свт. Феофан Затворник, или... Да, вот и Олег, хоть и одноклассник, но и после моего рукоположения он как-то слишком уж вольно со мной беседует. И руку почему-то не целует, а ведь это по правилам поло­жено. Надо ему сказать, что теперь ко мне следует по-другому относиться..."

 

Увы! Как часто размышляет подобным образом моло­дой священник, еще не приобретший духовного опыта. И как часто эти размышления и соответствующее им поведение приводит к тому, что называется "младостарчеством". Такой пастырь уже стоит на краю духовной прелести, рассмотрение которой выходит за рамки данной книги.

Однако даже от взора психолога, не говоря о людях ду­ховных, не ускользают некоторые типичные для данной си­туации ошибки.

Прежде всего, происходит смешение понятий, относя­щихся к священному сану и личности священника. На уровне ума здесь все ясно. Но на уровне душевного расположения возникают вопросы: целуют руку мне, как носителю сана, или сану, который я ношу? Но если даже сану, то ведь он мой. Без меня и руку-то было бы некому целовать. Или дру­гой вопрос: если меня обижают и оскорбляют "при исполне­нии", бороться ли за честь священных одежд или сдержаться? Обличить ли властью священника замеченное зло, или по­крыть человеческим снисхождением? Перед этими трудными вопросами может растеряться всякий человек. От того, как они решаются, зависит дальнейшее служение молодого пас­тыря. Все его рвение и горение может обратиться в бой с те­нью, о чем предупреждал Апостол Павел (1 Кор. 9, 26).

Тот же великий проповедник христианства, Апостол Павел, в своем послании к Филиппийцам радуется, что хри­стиане, получившие от него наставления в вере, вновь стали заботиться о нем. Но разница между этой чистой радостью и восторгом молодого священника, видящего, как вокруг него суетятся люди, желая хоть чем-то угодить, велика. Божест­венный Апостол пишет, что он "весьма возрадовался в Гос­поде" (Флп. 4, 10), поскольку, заботясь о нем, эти люди полу­чают плод духовный. Сам же он говорит, что "научился быть довольным тем, что у меня есть; умею жить в скудости, умею жить в изобилии, научился всему и во всем, насыщать­ся и терпеть голод" (Флп. 4, 11-12).

Юный пастырь, не подготовленный ни духовно, ни душевно, (Психологический опыт тоже важен!) может воспринять получение священства как обре­тение чуть ли не всех даров Святого Духа сразу. Особые бла­годатные утешения, бывающие в начальный период после рукоположения, принимаются за свое неотъемлемое достоя­ние.

"Приходи ко мне лечиться и корова, и волчица, и жу­чок, и паучок", — взывает душа, готовая сеять всем приходя­щим "разумное, доброе, вечное".

Начиная наставлять, он, конечно, опирается на книж­ный опыт, полученный за 3-4 года усиленного штудирования Святых Отцов. Причем прочитываются в первую очередь чаще всего те книги, которые реально применимы к жизни только после нескольких лет внимательной христианской жизни, и то при наличии опытного духовника. (В повести В. Алфеевой "Джвари" иеромонах говорит недавно пришедшей к вере женщине: "Зачем Вы читаете Лествичника, эту классику монашеского опыта, если живете в миру? Это только увеличивает разрыв между тем, что Вы знаете, и тем, что Вы есть на самом деле". Алфеева В. Джвари // Новый мир. 1989, №7. С.22.)

Можно не согласиться с такой категоричностью. Но очевидно, что в чтении необходима рассудительность.¹⁴⁷ После "прогла­тывания" книг о высотах духовного подвига с языка не схо­дят такие выражения, как "смирение", "святое послушание", "благодатные дары", "духоносные старцы" и т.п. (Подробнее о чтении духовных книг см., напр.: Сочинения епи­скопа Игнатия (Брянчанинова). Т. 5. Приношение современному монашеству. СПб., 1905. Репринт: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1991. Глава IX. О чтении Евангелия и отеческих писаний; Глава X. О осторожности при чтении отеческих книг о монаше­ской жизни. С. 50-54.)

Юное сердце тает от наплыва "благодати", а точнее сказать, от эмоций, сдобренных тщеславием. Исполняется предостережение Спа­сителя о плевелах, растущих посреди пшеницы (Мф. 13, 24-30). Все романтические рассказы о послушании и старцах хочется применить к себе, причем на себя непременно взять роль старца. Что и говорить, число желающих смирять во все времена многократно превышало число готовых смиряться.

Однако давайте вернемся к людям, прибивающимся к таким "вождям". Каждый священник знает, как много у нас женщин с неуемной энергией. Эти дамы всегда готовы слу­шать беседы на религиозные темы, они постоянно приходят для обсуждения своих проблем, подолгу и скрупулезно исповедываются. Они всегда ищут утешения в духовных объятиях любимого (как опасно!) батюшки.

Синдром "жен-мироносиц" подробно описан в книге прот. Владимира Воробьева "Покаяние, исповедь, духовное руководство". Автор указывает, что эти женщины ищут пре­жде всего душевного тепла, хорошего расположения, внима­ния. Зачастую это одинокие, разведенные женщины, или имеющие пьющих мужей, одним словом, это несчастные лю­ди с несложившейся личной жизнью.

Священник Борис Нечипоров отмечает, что "одной из характернейших отрицательных черт сегодняшней женщи­ны является психологическая бездомность".¹⁴⁸ То есть крыша над головой вроде бы имеется, а вот дома нет. Часто вина лежит на самой женщине, которая не смогла (или не захоте­ла) стать источником домашнего тепла и уюта. "Та женщина, которая "сама не в себе" — именно она и не может, по-видимому, иметь дома. И обретение дома для женщины приходит параллельно с возвращением к себе, святыне своей души".¹⁴⁹

В любом случае, на первых порах этим "бездомным" нужны обычное внимание, теплое человеческое отношение. Однако стремление делать из батюшки постоянного утеши­теля тормозит духовный рост и зацикливает на эмоциональ­но-чувственной сфере.

Представим ситуацию, когда подобные женщины, да еще и с истероидными чертами характера, окружают нашего "младостарца". А если он при этом высокого роста, обладает приятным голосом, развитой речью и прочими привлекатель­ными качествами, то борьба может быть весьма упорной.

Внутренне стремление к "духовному" руководству со стороны такого священника встречает поддержку целой группы энергичных прихожанок. Это еще больше затмевает духовный взор пастыря. "Ах, отец Г.!" — слышится со всех сторон. Священник начинает ловить на себе внимательные, изучающие, порой восхищенные взгляды. Ответственность возрастает, уже нельзя просто так пройти по храму, повер­нуться. Нужна особая элегантность, плавность. За собой при­ходится следить, порой подолгу разучивая движения перед зеркалом. (Подобные явления описаны и в светской литературе (см., напри­мер, "Пармскую обитель" Стендаля.)

И вообще — подрясник уже староват. Нужен но­вый, да побогаче, из хорошей ткани, ведь люди смотрят. Или же наоборот, надену-ка я ряску постарее, с заплатками, обувь похуже, пусть все видят, что я не какой-нибудь сребролюбец, я смиряюсь!

Пять-шесть лет работы над собой в подобном направ­лении формируют законченный образ "блестящего духовного руководителя", уже со знанием психологии, языка телодви­жжений (Мы своими глазами видели знаменитую книгу Алана Пиза "Язык телодвижений", известную по институтским лекциям с первого курса, в келье у одного из типичных младостарцев.), физиогномики и системы Станиславского. "Теперь можно и за старчествование браться"...

Особенно тщательно изучается святоотеческая литера­тура, и в первую очередь монашеского толка: о смирении, подчинении воле старца. Несогласные с господствующей в общине системе руководства обвиняются в незнании творе­ний Отцов, низком духовном развитии.

А что же наши верные духовные чада? Их привязан­ность успела перерасти в зависимость. Каждое слово и жест любимого духовного отца ловятся на лету, обсуждаются, на­гружаются особым смыслом. Впрочем, иногда все это "почитание" воздается даже еще не имеющему сана человеку, видимо, "авансом".

 

Приходилось наблюдать, как с выполнявшим несколько дней обязанности пономаря пареньком начали весьма любезно здороваться и оказывать прочие знаки внимания, потихоньку шушукаясь: "Скоро рукополагать будут!"

Другой случай. Во время всенощного бдения оставленный без присмотра ребенок забрался на солею и зашел в алтарь. "Батюшкой будет", — про­несся приглушенный шепот среди немногочислен­ных прихожан, в основном пенсионного возраста. Служивший священник по этому поводу заметил: "Вообще-то это девочка была!" "Ну, значит, монахи­ней станет!" - не сдавались старушки.

 

Литература о послушании, духовном руководстве и прозорливости переходит из рук в руки. Главной темой для разговоров становятся рассказы о современных и древних старцах. Каждая духовная дочь стремится во что бы то ни стало попасть на особый, индивидуальный разговор с ба­тюшкой, быть к нему как можно ближе.

Так незаметно преступается вторая заповедь Декалога: "Не сотвори себе кумира". Человек, насколько бы свят он ни был, не должен заслонять собой образ Христа.

"Народ наш, некогда благочестивый и верный Господу, потерял способность "различать духов", утратил нравст­венные ориентиры", — с горечью отмечает Святейший Пат­риарх Московский и всея Руси Алексий И.¹⁵⁰

Рука не поднимается описывать те нравственные ужа­сы, которые приходилось наблюдать в отношениях междуподобными пастырями и их пасомыми. Культ личности в от­дельно взятом приходе может принимать формы тоталитар­ной секты внутри Православной Церкви. Черное там называ­ют белым, бесов выдают за Ангелов. Чтобы отвести подозре­ния в сгущении красок и нагнетании ужаса, приведем слова живого свидетеля. Ему удалось освободиться от влияния од­ного видного "младостарца" при титанических усилиях не­скольких священников, в том числе духовников епархий.

Вот лишь одно из его признаний: "Так велика была моя вера в батюшку, что по одному его приказанию я готов был совершить не только безнравственный поступок, но и пре­ступление, думая, что этим исполняю службу Богу. Священ­ник же этот, видя и поддерживая мое рвение, использовал меня для своих личных нужд".

Далее приведем отрывок из творения еп. Варнавы (Беляева), хорошо иллюстрирующий наши размышления.

"... Диавол уводит внимание еще дальше от той черты, на которой оно должно стоять, а именно — на личность духовного отца. И все под предлогом изыскания благодати. Удобство для врага доставляет то обстоятельство, что благодать неотделима в данном случае от личности, ибо именно через последнюю проявляется и изливается на окру­жающих.

И вот — начинают эту благодать отыскивать везде и во всем и, найдя, интересуются уже не ею, а тем телесным органом, через который они ее получают. Я не отрицаю то­го, что, действительно, у святых все тело благодатно, но внимание новоначальных не должно останавливаться на внешнем облике подвижника. Действительно, очи прозор­ливцев полны небесного огня, но смотреть на них бесстыдно, во все глаза, есть дерзость. Руки их при благословении исто­чают для верующих чудотворные токи, но при этом неко­торые обращают слишком большое внимание на форму рук благословляющего. А это опять-таки грех.

Если же почитаемый учитель, хотя бы и имеющий ду­ховный сан, не является духоносной личностью, то греха еще больше, потому что развиваться ему ничто не мешает. То­гда, немного спустя, всё начинает "нравиться": голос (при возгласах), походка, манеры, обращение. Созданный образ заслоняет, наконец, подлинное лицо духовного отца. Тех, кто не верит в "святость" нашего избранника, мы начинаем не­навидеть; кого старец приближает к себе, к тому ревнуем и тому завидуем. Если есть возможность оттереть этого человека, всячески стараемся сделать это, а недавно при­шедших — не допустить к обожаемому духовнику. Если, придя в церковь, не застают почитаемую особу, уходят, за­быв даже перекреститься.

Но разве благодати не стало в храме, разве Христос ушел из него? Как не вспомнить слова св. Апостола Павла: "вси бо своих си ищут, а не яже Христа Иисуса " (Флп. 2, 21). Грустно у него это звучит — "все ищут своего"... Какое им дело до Христа, им нужно "батюшку" или владыку тако­го-то!.."¹⁵¹

"Но в исключительных случаях нездоровое отношение к своему духовнику принимает столь ужасную форму, что требует от человека самого пристального внимания к своим поступкам и перемен в поведении. Ибо неистовствовать, встречая выходящее из храма духовенство, откусывать пальцы (как это пыталась сделать одна из психопаток, по­зволю себе так назвать этих несчастных, у о. Иоанна Крон­штадтского), рвать "на память" рясы, "вынимать след" и тому подобное — всему этому Божественное Писание не учит. Напротив, из Евангелия мы узнаем, что жены, шедшие за Христом, находясь даже в великой скорби, кричали лишь вслед Ему (Мф. 15, 23), смотрели на Господа, но издали (Мф. 27, 55), и если прикасались, то лишь к краю одежды Его (Мф. 9, 20)" ¹⁵²

Не так давно в Москве открылся Центр по реабилита­ции жертв тоталитарных сект. Приходилось слышать о необ­ходимости открытия подобного центра для жертв тоталитар­ных общин и лжестарцев в Православной Церкви. За этой печальной шуткой стоят сотни жертв, порой полностью по-терявших доверие к священству или даже совсем ушедших из Церкви. Некоторые же, хотя и не порвали с Православием, постоянно мучаются недоверием к людям, подозрительно­стью, впадают в пессимизм и депрессию.

По мнению А.Л. Дворкина, "младостарчество" и тота­литаризм внутри Православия — "периферийные явления, осужденные священноначалием".¹⁵³. Мы не разделяем этого оптимизма, поскольку размах иных лжеблаженных, лжеста­риц и "младостарцев" настолько велик, что это вполне можно назвать целой тенденцией в современной духовной жизни.

То, что у наших современников потеряны духовные ориентиры, сомневаться не приходится. Люди, считающие духовностью любые гадания и заговоры (Мы слишком хорошо знаем одну женщину — "ученую", защи­тившую докторскую диссертацию по психологии на тему о ду­ховности, но не имеющую элементарных представлений о нача­лах христианского учения.), легко становятся членами тоталитарных общин. Причем это могут быть не только муниты или сайентологи, но и наши доморощенные "блаженные" или "старчики". Описанные тем же А.Дворкиным этапы подчинения сознания вполне универ­сальны и в разных вариантах применяются и в "старческих" общинах. Упрощенно эти этапы выглядят так:

1.  Отказ от всего прошлого. Людям внуша­ется, что до знакомства со старцем (или ему по­добным) они не знали истинного Православия, его тайн и глубин.

2.   Разделение сознания и воли человека. Конечно, на это поддаются далеко не все. Пре­градой становится наша истинная вера и трез­вость. И всё же часть людей, принимая Еванге­лие, исполняет волю "аввы", порой диаметрально противоположную учению Церкви.

3.   Культ личности своего учителя, фана­тичная привязанность к нему (христианство — это он (она).

На этих "трех китах" держится любая тоталитарная ор­ганизация. Нынешние лжестарцы и юродивые пользуются вполне современными технологиями "раскрутки" своего имени. Они воздействуют на наивных искателей объекта по­клонения с помощью достижений психологии и социологии, электроники, а порой и просто оккультными методами.

Действительно, "в нашем падшем мире нет такой свя­тыни, которую злая воля не могла бы выломать из храма и использовать в качестве булыжника для разрушения Церкей." ¹⁵⁴

Становясь членом лжестарческой общины, человек со­вершает несколько весьма серьезных шагов, ломая вложен­ные в нас механизмы духовной и психологической самоза­щиты. Во-первых, он приносит себя в жертву руководителю, и совершается это прежде всего путем отказа от анализа про­исходящих событий, особенно действий руководителя: "Теперь все решает старец. Он определяет, что хорошо, а что плохо. Благословляет, как поступать и от чего воздер­живаться". Как указывалось выше, все это облекается в ли­чину "святого послушания" и "отсечения воли".

Для кого-то этот этап является довольно трудным, по­скольку и разум, и сердце подсказывают: "Что-то здесь не так!" Тогда человек начинает себя заставлять, убеждать (особенно это характерно для обсессивно-компульсивных личностей). Для других ситуация отсутствия критического анализа происходящего давно знакома и даже желанна. Де­прессивные, дефензивные и истероидные личности будут возглавлять колонну.

Во-вторых, в угоду общине приносится в жертву инди­видуальность. Не греховность, как это было в монастырях, руководимых опытными духоносными старцами, а именно индивидуальность. По сути дела, община лжестарца является ничем иным, как толпой, живущей по своим законам и преж­де всего обезличивающей человека.¹⁵⁵ Думается, никому из православных христиан не хотелось бы видеть людей не у ног Спасителя, а у кроватей обманщиков. Необходимость иметь духовного руководителя каждо­му, кто следует по пути спасения, подчеркивалась многими Отцами Церкви. "Но чтобы Христос послал такого отца, нужно его искать, с пламенной молитвой и в покаянном духе". Видя же искажения понятия о духовном руководстве, свт. Игнатий (Брянчанинов) предостерегал пастырей и пасо­мых: "По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовскою прелестию и влекущих весь мир в этот обман, необходимо жительство, растворенное смирением. Убойся лицемерства во-первых в себе самом, потом в других: убойся именно по­тому, что оно — в характере времени и способно заразить всякого при малейшем уклонении в легкомысленное поведение".¹⁵⁷

Посланный от Бога смиренный и опытный пастырь — всегда, а особенно в наше время, — дар, который не следует сочинять в своих мечтах и творить своими руками, проеци­руя на первого встречного свои идеальные представления.

Закончить этот очерк хочется всё же на оптимистиче­ской ноте, процитировав глубокие по смыслу, вселяющие надежду слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I:

"Православный русский народ истомился в искании истинно добрых духовных пастырей. Их, верим, немало и теперь, но далеко не так много, как бы хотел православный русский народ и сколько их нужно для блага и процветания нашей Православной Церкви. Поэтому, молясь здесь вместе с теми, которые со временем будут пастырями (Слово произнесено в Ленинградской Духовной Академии.), которые теперь готовятся быть пастырями, русский народ с особой любовью смотрит на них, как на будущую надежду Церкви, как на будущих пастырей, чуждых того соблазна, который в недавнее время, как ураган, ворвался в нашу Церковь и кото­рому были, к сожалению, причастны многие и многие наши пастыри...

Православный русский народ очень тонко умеет узна­вать и ценить истинного пастыря. Его не соблазняют и не вводят в заблуждение драгоценные камни, сияющие на мит­рах и крестах многих нынешних священников; он желает видеть пастырей, украшенных блеском душевных качеств, желает видеть сияние души пастыря; он желает видеть пастыря — человека высоких духовных достоинств; русский народ желает видеть пастыря-отца, который приникает любовью своей к нуждам паствы; он идет к священнику и ждет услышать от него слово спасения: как ему спасти ду­шу, как ему направить свою жизнь, чтобы привлечь на себя благодать Господню, как ему преодолевать трудности жиз­ненные, как справляться со своими скорбями, недугами, не­мощами, как беречься от падений греховных".

"Уходя — уходu "

Психология и психопатология духовного руководства

Голос пессимиста