Вряд ли можно сомневаться в том, что знание основ ораторского искусства необходимо каждому, кто участ­вует в общественной жизни нашей страны. Уже в сред­ней школе советские юноши и девушки выступают с реча­ми и докладами на комсомольских собраниях, в круж­ках и т. п. Очень полезно, когда умение выступать пуб­лично развивается в юношеские годы. В свое время А. П. Чехов писал:

«В сущности, ведь для интеллигентного человека дурно говорить можно бы считать таким же неприличием, как не уметь читать и писать, и в деле образования и воспи­тания — обучение красноречию следовало бы считать неизбежным». У нас мало людей, которым не прихо­дится говорить публично. Деятельность человека, про­фессия которого связана с постоянным произнесением речей, чтением лекций и докладов, просто немыслима без основательных знаний принципов и правил ораторского искусства. К числу таких людей относятся профессора, преподаватели, агитаторы, пропагандисты, прокуроры, адвокаты и др. Для них публичная речь — главнейшее оружие. Немыслимо, чтобы проповедник коммунистиче­ских идей не был в то же время увлекательным ора­тором. К сожалению, еще до сих пор приходится слышать мнение, что форма речи — нечто второстепенное и мало­важное, что публичное выступление ценится не за форму, а за содержание. Нет спора, что речь прежде всего тре­бует мыслей и мыслей. Но бесспорно и другое: самая со­держательная и интересная речь не будет иметь успеха и не про наведет сильного впечатления, если она произне­сена серым языком, да еще вяло и скучно. Что гово­рить — оратору укажет логика на основе точного знания предмета, о котором идет речь. Как говорить — этому учит искусство речи.

Настоящий оратор обязан уметь не только правильно говорить, — он должен владеть мастерством публичных выступлений, то есть знать наиболее совершенные мето­ды построения речи, постичь искусство произнесения ее, уметь говорить сжато, впечатляюще, образно. Речь идет не о том, чтобы уметь убогое содержание прикрывать красивым изложением. Яркая, интересная мысль должна высказываться в хорошей форме.

Это достигается постоянным совершенствованием ораторского мастерства, изучением лучших образцов ораторского искусства и литературы в этой области зна­ний. Не все ораторы это понимают, и, вероятно, поэтому иные выступления, будучи нередко безупречными по содержанию, страдают бедностью языка, отсутствием образов, а следовательно, слушаются без интереса и зачастую просто усыпляют. Нужна большая взыска­тельность к своим речам.

Ораторство является одним из сильнейших рычагов культуры.

Теоретические вопросы ораторского искусства, явля­ющегося одним из средств человеческого познания, раз­работаны мало. Кстати, и в пособии Сопера этим пробле­мам уделено очень немного внимания.  Человеческое познание проявляется в разных формах. Существуют две разновидности человеческой способ­ности   познания:   научная и художественная;   есть   две формы человеческого мышления: логическая и образная. Наука и искусство, как две   формы   познания, взаимно    дополняют друг друга.

Публичная речь может рассматриваться как своеоб­разное произведение искусства, которое воздействует од­новременно и на чувство, и на сознание. Если речь дей­ствует только на способность логического восприятия и оценки явлений, не затрагивая чувственной сферы человека, она не способна производить сильного впечат­ления.

Мастерство публичной речи состоит в умелом исполь­зовании обеих форм человеческого мышления: логиче­ской и образной. Истинный оратор должен быть воору­жен знаниями принципов и методов, присущих искусству. Искусство есть мышление образами — этот закон искус­ства может быть применим и к ораторскому искусству.

Искусство есть одна из сторон духовной, познава­тельной деятельности человека, основанной на способ­ности воспроизводить явления жизни в их конкретно-чувственном индивидуальном облике.

Голые логические построения не могут эмоциональ­но воздействовать на человека. Идея речи, содержание ее доходят до сознания через эмоциональную сферу.

Задача оратора состоит в том, чтобы воздействовать на чувства слушателей. Сильное чувство, переживания человека всегда затрагивают и разум, оставляя неизгла­димое впечатление.

Рассудочная и эмоциональная сфера восприятия ор­ганически взаимосвязаны. Настоящая публичная речь должна волновать и возбуждать не только мысли, но и чувства.

Важнейшим условием ораторского искусства являет­ся умение пользоваться образами и картинами. Без это­го речь всегда бледна и скучна, а главное — неспособна воздействовать на чувства и через них на разум.

Речь, состоящая из одних рассуждений, не может удержаться в голове людей, она исчезает быстро из па­мяти. Но если в ней были картины и образы, этого слу­читься не может. Только краски и образы могут создать живую речь, такую, которая способна произвести впе­чатление на слушателей. Живое изображение действи­тельности есть душа подлинно ораторского искусства. Эта мысль ярко выражена в книге английского авто­ра Р. Гарриса:«Впечатление, сохраняющееся в представлении слу­шателей после настоящей ораторской речи, есть ряд об­разов. Люди не столько слушают большую речь, сколько видят и чувствуют ее. Вследствие этого слова, не вызы­вающие образов, утомляют их. Ребенок, перелистываю­щий книгу без картинок,— это совершенно то же, что слушатель перед человеком, способным только к слово­извержению».

Для нашего советского оратора мало   говорить про­сто, так как недостаточно, чтобы слушатели понимали его речь: надо, чтобы она подчинила их себе. На пути к   этой   цели   лежат   три   задачи:   пленить,   доказать, убедить.                                                                   Нетрудно понять, как много требуется для того, что­бы стать настоящим оратором.

В дореволюционной России ораторское искусство на­ходилось на самом низком уровне. В 1893 году А. П. Чехов с грустью отметил, что... «у нас совсем нет людей, умеющих выражать свои мысли ясно, коротко и просто. В обеих столицах насчитывают всего-навсего настоящих ораторов пять-шесть, а о провинциальных златоустах что-то не слыхать». Публичное обсужде­ние, дискуссии, диспуты, съезды, конференции, собра­ния в царской России были явлениями весьма ред­кими. Из этого не следует, что в те времена не было прекрасных, блестящих ораторов среди революционеров и прогрессивных профессоров. Мы могли бы назвать не­мало имен, но речь идет не о них, а об общем состоянии ораторского искусства в те времена.

Известный русский судебный оратор и ученый юрист А. Ф. Кони, характеризуя состояние ораторского искус­ства в России, писал:

«Для живого слава в нашей жизни было отмежевано весьма малое место, да и в тех узких пределах, где оно могло раздаваться, слушатели должны были обладать особым правом на присутствие» («На жизненном пути», т. III, изд. «Библиофил», стр. 435).

Немного было тогда и литературы, посвященной ора­торскому   искусству. А то, что   было   издано в России

в XVIII и XIX столетиях, не представляет практическо­го интереса и не может служить пособием по ораторско­му искусству. Некоторые из этих книг имеют библиогра­фическую ценность. К числу таких книг относятся: из­данное в 1744 году, написанное Ломоносовым «Краткое руководство по риторике на пользу любителей сладкоречия»; книга Феофилакта Малиновского «Основания красноречия», изданная в 1815 году, и его же «Правила красноречия, в систематический порядок науки приведенныя  и Сократовым способом расположенныя», вы­шедшая в 1816 году; Мерзлякова — «Об истинных качест­вах поэта и оратора», изданная в 1824 году; Петра  Побе­доносцева — «О существенных обязанностях витии и о способах к приобретению успеха в красноречии», издан­ная в 1831 году, и, наконец, вышедшая в 1844 году работа Сперанского «Правила высшего красноречия».

В нашей стране созданы условия для самого широко­го расцвета ораторского искусства. Десятки тысяч лю­дей каждодневно выступают с лекциями, докладами, речами в самых разнообразных аудиториях. Естественна поэтому потребность в практическом пособии для орато­ров. У нас напечатано немало книг, брошюр, статей об ораторском искусстве.

Некоторые из них мы назовем.

В 1927 году была издана небольшая книга Адонарова И. «Ораторское искусство» (практическое пособие для молодежи); в 1932 году издана книга Гофмана В. «Слово оратора»; представляет интерес работа Корса­ковой Е. А. «Мастерство речи», изд. 1939 г. Можно на­звать ряд других работ: «Лектор и аудитория» Пет­рова А. А. (1924 г.); «Практика ораторской речи» — сборник статей, изданных в 1931 г.; «Мастерство речи» Пряничникова А. В. (1940 г.); «Краткие сведения об ора­торском искусстве» Рубинштейна А. Л. (1942 г.); «Искусство ораторской речи» Голубкова В. В. (1943 г.); интересны советы агитаторам Емельяна Ярославского, изданные в 1942 году.

Интересны труды профессора А. И. Ефимова «О куль­туре речи агитатора и пропагандиста», издано в 1947 го­ду; его же «О языке пропагандиста» (1952 г.) и «О куль­туре    речи   лектора»    (1951 г.).   Имеются   две   книги И. Я. Блинова: «Выразительное чтение и культура уст­ной речи», изд. 1946 г. и «О языке агитатора», изд. 1948 г. Ряд брошюр был издан в первые годы революции: Яров А., «Ораторское искусство», изд. 1917 г.; Щегольков А., «Об ораторском искусстве»—1917 г.; Херсон­ская Е. П., «Об ораторском искусстве»— 1922 г.; Сереж-ников В. И., «Техника речи», «Музыка слова»—1924 г. и Много других.

Изданы сборники речей советских прокуроров и ад­вокатов. Однако сколько-нибудь полных пособий, к со­жалению, еще нет. Крайне необходимы серьезные, со­лидные книги по ораторскому искусству, как, впрочем, и практические пособия для начинающих ораторов.

Огромную пользу советским ораторам принесло бы издание больших сборников речей выдающихся ораторов прошлого и настоящего. Эти сборники нужно было бы снабдить солидными примечаниями и комментариями. Замечательную мысль по этому поводу высказал В. Г. Белинский: «если вы хотите... людям, которые хотят быть ораторами, дать средство к изучению красноре­чия, — то не пишите риторики, а переберите речи изве­стных ораторов всех народов и всех веков, снабдите их подробною биографией каждого оратора, необходимыми историческими примечаниями, — и вы окажете этою книгою великую услугу и ораторам и не ораторам».

Может ли книга П. Сопера заменить отсутствующие у нас пособия? Может ли она стать настольной книгой советского оратора? Конечно, нет!

Она рассчитана на американского читателя и поучает opaтopoв, которые выступают в аудиториях, отличных от наших, да и задачи тех ораторов иные.

Наш читатель сам разберется в том, что в этой кни­ге ценно и полезно для советского человека, желающего совершенствовать свое ораторское мастерство. Он сра­зу же увидит, какие советы и поучения Сопера непри­емлемы для него. Тем не менее надо совершенно опре­деленно сказать: книга эта содержит в себе многое, что следует   знать   и нашим ораторам.

Книга читается легко, с большим интересом. Она на­писана своеобразным  языком, местами  афористически.

Значительное место отводит автор такой важной и интересной теме, как необходимость учиться правильно­му, упорядоченному мышлению. Обращаясь к читателю, автор говорит: «Научиться правильно мыслить —самый ценный урок, который вы извлечете из этого курса». В другом месте, где говорится о приемах построения речи, автор предупреждает оратора: «Организовать идеи — немалый труд. Пока нет предварительного на­броска, речь не имеет формы». При этом он остроумно замечает: «Красноречие есть мастерство, а мастерство не слетает к читателю прямо с печатных страниц...» Глав­ное в подготовке должен проделать сам оратор.

Интересна обстоятельно изложенная глава «Доводы агитационной речи». Автор рекомендует различные спо­собы воздействия на аудиторию. Что Может оказать влияние на слушателей, какие чувства можно пробудить в них?

«Великодушие, сострадание к слабым, чувство долга и другие благородные побуждения, вызванные к жизни во всей их мощи, обладают способностью так же неодо­лимо влиять на людей, как и личный интерес. Стоит толь­ко по-настоящему пробудить чувство справедливости каким-нибудь примером физического или нравственного насилия или примером гонения невинных людей, жесто­кого обращения с животными, как слушатели будут на­стаивать на действиях, направленных к подавлению зла. Известно, как возмущается публика на спектакле, в ко­тором злодей недостаточно наказан. Многие славные имена — напоминание нам, что люди даже отдают жизнь за то, что они считают правым делом».

В этой же главе дается много советов, которые могут быть использованы нашими агитаторами, судебными ора­торами, преподавателями, лекторами.

Одна из глав книги посвящена теме о языке. Слово — это то, при помощи чего оратор передает мысли и чувст­ва. Оратору нужны не только большой запас слов, «о и умение пользоваться им, то есть владеть языком.

Автор пишет о различии между языком литературно­го произведения    и   языком    публичного   выступления. В литературе он должен   быть  удобочитаемым, в речи важно звучание языка.

В нашей литературе об искусстве публичных выступ­лений очень мало внимания уделялось самому про изнесению речи. В книге Сопера даются советы, как должен держать себя оратор на трибуне и как произносить речь. При этом он правильно утверждает:

«Подлинно движущая и направляющая сила внеш­них данных и приемов оратора заключается в его глубоком переживании взаимного общения с аудиторией. Настоятельная внутренняя потребность выполнить свой долг перед слушателями даст для правильного внешнего поведения гораздо больше, чем нарочитые технические приемы. Всякие ухищрения в осанке, манерах, жестах никогда не создадут настоящего облика оратора, вооду­шевленного мощной идеей и желанием поделиться ею с аудиторией».

Не менее интересен раздел о контакте оратора со слушателями. Аудитория не только слушает, но и на­блюдает за оратором; между ними устанавливается зри­тельный контакт. Автор называет это зрительно воспри­нимаемыми элементами речи, к числу которых он отно­сит внешность оратора, манеры, позу, жесты.

Начинающий оратор найдет в книге полезные советы относительно преодоления страха перед выступлением и о том, как развить уверенность в себе. «Выступая перед аудиторией, вы должны,— говорит автор,— ничего не бояться, кроме самого страха».

Книга П. Сопера представляет систематизированный курс лекций для студентов американского колледжа, изучающих основы ораторского искусства. Как видно из содержания книги и из предисловия к ее второму изда­нию, цель автора — изложить основные начала искусст­ва публичной речи. Он исходит из мысли, что его посо­бие является лишь подготовительной ступенью к заня­тиям на курсах повышенного типа. В соответствии с по­ставленной целью автор ограничивается лишь задачей выработки у учащегося первичных навыков и преодоле­ния укоренившихся или укореняющихся недостатков ре­чи, что, несомненно, повышает   методическую   ценность

пособия. Он исходит из совершенно правильного положе­ния, что публичная речь не представляет чего-то корен­ным образом отличающегося от обычной беседы. По его мнению, способность интересно и убедительно  выступить перед аудиторией свойственна каждому и не представ­ляет чего-либо исключительного, дарованного лишь не­которым избранным. «Публичная речь должна обладать качествами хорошего собеседования», но только требует «некоторых поправок в отношении голоса, манер и темы для полного соответствия  с  обстановкой выступления». Главное, что автор  кладет в основу   предлагаемых   им методов овладения искусством |речи,— это развитие в на­чинающем ораторе чувства взаимообщения со слушате­лями, характерного для обычной беседы. Но такое про­стое на первый взгляд требование Сопер развивает   в стройную и связанную в неразрывное целое систему ме­тодических правил и советов, которые облегчают зада­чи,   стоящие    перед    новичком-оратором.    Внимание   и интерес аудитории к выступлению оратора, готовность воспринять, что он говорит, желание согласиться с ним и последовать его предложениям автор понимает не как заранее обеспеченное и неизменно   сопутствующее   вы­ступлению, а как нечто такое, за что оратор с первого до последнего слова должен бороться, непрестанно поддер­живая психологический контакт со слушателями, непре­рывно возбуждая и заостряя интерес, добиваясь их рас­положения, преодолевая безразличие, критические или просто недоброжелательные установки    аудитории и, в конечном счете, развлекая,   удовлетворяя любознатель­ность, воодушевляя, убеждая и призывая к действию — в зависимости от  мотивов выступления. Цель речи (или, пользуясь терминологией автора, общая цель в противо­положность конкретному тематическому заданию, отно­сящемуся к самому содержанию речи) является основ­ным  конструктивным элементом, положенным в основу деления речей на развлекательные, информационные, во­одушевляющие, убеждающие, склоняющие к действию. В связи с указанными предпосылками автор   уделяет в своей работе более чем достаточное внимание вопросам психологии внимания и психологии слушателя вообще. В этом отношении проводимые им по ходу  изложения деловые замечания и соображения  вполне укладываются в рамках целеустремленной практической методики и не заводят ни самого автора, ни читателя в дебри произ­вольных, антинаучных и реакционных учений о так на­зываемой «психологии масс», учений, исказивших и обес­ценивших сравнительно недавно вышедшую за рубежом солидную работу М. Веллера (М. W е 11 ег, Das Buch der Redekunst, Бсоп. Dusaeldorf, II Ausg., Juni 1955) (Экон. Дюссельдорф, изд. II, 1955).

В свете указанных принципиальных установок П. Сопера особое значение приобретают сравнительные оцен­ки четырех видов подготовки к речи (экспромт, речь с предварительной конспективной подготовкой, речь-чте­ние или  воспроизведение наизусть заранее написанного текста). Нельзя не согласиться, что эти вопросы, часто встречающиеся в теоретических высказываниях и прак­тических исканиях, решены автором правильно, особен­но в связи с его педагогическими планами, в пользу ре­чи, произносимой по заранее составленному конспекту и после тщательной проработки плана. Их решение подчи­няется основной задаче, которую ставит автор перед уча­щимся,— задаче создать и непрерывно поддерживать психологический контакт с аудиторией.

Автор не ставит специального и методологически со­вершенно неизбежного вопроса о взаимоотношении кон­спекта и плана. В этом заключается некоторый пробел работы. Но его воззрения на сущность конспекта и зада­чи плана речи сводят на нет значение этой неясности. Конспект — логический остов речи. Конспект —способ организации самих идей в зависимости от их логическо­го соотношения. Конспект—не «шпаргалка». Работа над ним упорядочивает мышление учащегося, приводит к выявлению главенствующих и подчиненных положе­ний, связывает и координирует их и таким образом, про­сеивая подготовленный материал, ставит все на свое место и помогает не только слушателю, но и самому на­чинающему оратору понять, говоря словами автора, «что к чему». Составление конспекта с помощью полных, законченных суждений, сводимых в четкую и легко обо­зримую логическую систему, представляет проверку со­держания предстоящей речи и определяет, что сказать.

При рекомендуемом в пособии методе индивидуальных карточек для записи накапливаемого при подготовке к речи 'материала составление конспекта оказывает на учащегося огромное дисциплинирующее влияние. Если конспект определяет, что сказать, и представляет собой как бы общий стратегический замысел оратора, то план является сочетанием приемов, преследующих тактиче­скую задачу — как сказать, как наилучшим образом до­нести содержание речи до слушателя, как вызвать же­лательную реакцию.

При указанном соотношении конспекта и плана ста­новится неизбежным, что вопрос о вспомогательном ма­териале в системе курса занимает одно из главных мест. Вспомогательный    материал,  облекающий    логический остов речи в живую ткань определений, сравнений, при­меров, ссылок на авторитеты, статистических выкладок и т. д., создает   доходчивость речи и ее впечатляющую силу. Эти вспомогательные приемы вместе с рекоменду­емыми методами общих и частных резюме, повторений, переходов и т. д. доносят содержание речи до слушате­ля. Все остальное, относящееся к вопросам о языке, го­лосе, артикуляции, произношении, внешнем облике ора­тора    (внешность, манеры, поза, жесты), представляет дальнейшие звенья методической системы, объединенной основными задачами, стоящими перед оратором,— быть интересным и ясным в информационной речи и убеди­тельным— в агитационной. Заслуживает положительной оценки то обстоятельство, что не в пример    некоторым курсам искусства речи, выходившим за рубежом, в част­ности вышеуказанной книге Веллера, книга П. Сопера знакомит начинающего оратора с основными приемами логического Мышления (дефиниция, индукция, дедукция и т. д.) и с обычными логическим ошибками в суждени­ях и умозаключениях   (предвосхищение  основания, по­рочный круг, post hoc — ergo propter hoc и т. д.) и подво­дит его   вплотную к учению о композиции   силлогизма. При этом нельзя обойти молчанием совершенно   ничем не вызываемое и нелогичное деление методов планиро­вания агитационной речи по разным признакам — то по признаку основного логического процесса (индукция, де­дукция, аналогия, каузальное суждение), то по другим признакам общей   направленности и содержания   речи (зло и его преодоление, теория и практика, долг и вы­года, факт и его практическое значение). Конечно, здесь очевидное нарушение логического 'принципа, заключаю­щегося в единстве оснований деления. Это видит и сам автор, но тем не менее считает возможным сохранить такую разнохарактерность оснований деления. Во вся­ком случае, можно и нужно было   избежать   подобной ошибки, бросающейся в глаза на фоне стройной и ясной методологии пособия. В отличие от многих руководств  в работу П. Сопера включены некоторые сведения о фи­гурах, тропах и других приемах речи. При этом заслужи­вают особого   внимания его советы не увлекаться эле­гантностью риторических оборотов. <...Поучитесь стилю радиокомментаторов, прежде чем отважиться на оратор­ские взлеты в духе Даниэля Уэбстера и Генри Греди», — наставляет автор, рекомендуя короткую энергичную фра­зу. Интересны и поучительны   соображения, вскрываю­щие причины многословия и, главное, возвращающие чи­тателя к основным проблемам — организации    мышле­ния, построения конспекта и проработки плана. Весьма уместны наставления,   направленные к освоению   учащимся богатого словарного запаса, яркого самобытного языка, к преодолению стереотипов и прочих недостатков речи. Ценны советы  вводить в речь  начало конфликта как основу ее динамичности и интересного   характера. Сильно и убедительно  звучат советы молодому оратору «не давать воли чувствам...»   Слушатель    «испытывает чувство неловкости при виде    эмоционального    разгула оратора...» «Хорошее правило: в стремлении возбудить чувство нельзя заходить далее, чем склонны сопутство­вать вам слушатели.  Другое  правило:   предпочтительно обращаться к фактам, вызывающим эмоции, чем к са­мим эмоциям...»

Но, с другой стороны, там, где автор отступает от чисто технических вопросов и пытается вторгнуться в область общих проблем, его искания иногда выглядят неубедительными, робкими, незавершенными и даже не­сколько чуждыми для советского читателя. Нельзя не обратить внимания, что некоторые из задач оратора,  особенно беспокоящих автора, и некоторые из рекомендуемых им приемов, в частности для речей агитационно­го характера, навеяны осознаваемой, хотя и недостаточ­но, боязнью автора, что между трибуной профессиональ­ного оратора в буржуазном обществе и широкими мас­сами слушателей имеется порой непроходимая про­пасть. Советскому читателю особая проработка этих приемов может показаться ненужной, трудности орато­ра в освещении П. Сопера даже преувеличенными и реко­мендуемые им «стратегия» и «тактика» излишними. Ко­нечно, не случайно и то обстоятельство, что, призывая оратора к предельной искренности и правдивости, он после широких деклараций по этому поводу в конце кон­цов должен признать, что «искренность — явление слож­ное и неуловимое, настолько неуловимое, что многим ораторам не удается полностью придерживаться ее тре­бований». Не случайно, что свои рассуждения он завер­шает успокоительной иронической ссылкой на спаси­тельный компромисс того аукциониста, который никогда не говорил неправды, «пока она не становилась абсо­лютно приемлемой». Для оратора, занимающего место на буржуазной трибуне или кафедре, пожалуй, именно так и обстоит дело. Совершенно естественно, что автор напоминает ораторам своего общества высказывание А. Линкольна: «Не удастся все время дурачить народ». Узкой, ограниченной, отдающей мещанским захолу­стьем представляется трактовка вопросов о «разновид­ности желаний», составляющая часть главы о логических и психологических доводах агитационной речи. В осве­щении автора, опирающегося на буржуазную психоло­гию, эти желания сводятся к самосохранению, продол­жению рода, утверждению своей личности и разным чув­ствам. Конкретизируя эти понятия, П. Сопер перечисля­ет следующие стимулы: физическое благополучие, эконо­мические интересы, общественные интересы, развлече­ние, чувство собственного достоинства, стремление к истине и праву. К чему же сводятся общественные ин­тересы? Это, по его мнению, стремление к благополучию семьи, к достижению хорошей репутации, к завоеванию престижа или власти в той или иной социальной труппировке. Конечно, с позиции высоких чувств и желаний советского читателя и вообще прогрессивно мыслящего человека подобная перспектива преподавателя живого слова кажется весьма и весьма малообъемной и скудной, тем более скудной, что на вступительных страницах своей работы он заявляет:

«Речь... самым широким образом определяет лич­ность. Она — в наши дни более, чем когда-либо преж­де,— представляет собой главное средство, с помощью которого люди живут вместе и сотрудничают в местных, национальных и даже международных масштабах. Для мира перед нависшей опасностью слово будет тем сред­ством, которым люди добьются победы, если оно востор­жествует».

Вообще творческий облик автора довольно сложен и своеобразен. Он не упускает случая назидательно про­демонстрировать перед студентами    свою    беззаветную преданность традициям американской    демократии, на­следию ее основоположников, свою веру в незыблемость основ своего общества. Порицая в ораторе не терпящий инакомыслия догматизм,   бранчливость, пронзительные, визгливые интонации и применение «увесистых» слове­чек, он иногда не скупится на резкие выпады по поводу возможного несогласия   с   его   восторгами   перед   «мо­ральными   ценностями»   американского   образа   жизни. В одном из приведенных примеров обязывающего и впе­чатляющего утверждения перемещенные лица на борту лайнера, идущего в Америку, смиренно устремляют взо­ры на закат,   «видя в нем знамение лучшей жизни», и, простирая к нему руки, восклицают: «Рай!» Интересно было бы знать, с  какими выражениями   своих чувств, пройдя все    мытарства от всевозможных    карантинов, поисков   заработка до полной деградации и вынужден­ного оставления этого «рая», они возвращаются домой. Более того, на некоторых    его    высказываниях   лежит штамп казенной и набившей оскомину клеветы по адре­су стран социалистического лагеря. Он чужд материали­стических   воззрений, и некоторые   его    высказывания, правда    не  имеющие  прямого отношения к построению ораторской методологии, отмечены духом поповщины и мистицизма.

Эти черты настолько очевидны в их наивной обнажен­ности, что вряд ли даже задержали бы на себе внимание редакции и критически   мыслящего   читателя. Важно и знаменательно   другое. Стоит ему в поисках   темы   для студента, примера, иллюстрации или   иного   вспомога­тельного материала несколько забыть о своих деклара­циях и обратиться к актуальным вопросам окружающей его действительности, как его творческие усилия челове­ка с кругозором и, несомненно, с задатками критическо­го мышления в один миг разрушают иллюзии и омрача­ют привычные восторги. В этом отношении заслуживает внимания   рекомендация   Сопера    дать   формулировку тематического задания, определяющую ощущение «кон­фликтного» характера темы: «Один вопрос лежит в осно­ве всех политических событий дня — имущие или неиму­щие должны править миром?» Вопреки призывающей к терпению и кротости христианской морали и ее обеща­нию — «Кроткие унаследуют землю», он предлагает сту­денту поразмыслить и поработать над темой «Кроткие не унаследуют». В виде образца убеждающей речи он приводит речь студента Р. Брауна на конкурсе ораторов 1953 года под любопытным названием «Арифметика, или кто   выживет?», посвященную   разоблачению   политики колониализма, расизма, расовой дискриминации, «лице­мерной позиции друзей человечества», политики, в конеч­ном итоге ведущей к «крушению устоев»   США. В   ка­честве образца речи, склоняющей к действию, он приво­дит выступление на аналогичном конкурсе 1950 года сту­дентки К. Д. Росс, которая дает яркую характеристику неравного избирательного права и антагонизма на этой почве 'между городом и деревней. Нужно   дать   пример четкой,   «откристаллизованной»,   завершающей   мотиви­ровки агитационной речи, и автор 'приводит финал речи члена конгресса Д. X. Бендера о необходимости отмены избирательного налога, отстраняющего   от   избиратель­ной урны миллионы американцев и как бы налагающего на их руки «политические наручники». Среди отрывков для   устных   упражнений    находит   место   впечатляю­щая выдержка    из доклада    У. Филиппса    о великом борце за независимость негритянского народа Туссен -Лувертюре. Рекомендуя студенту подбирать и излагать примеры так, чтобы они содержали элементы эмоцио­нального звучания, взывали к жажде правды и чувству справедливости, автор указывает на необходимость иллюстрировать «бесправное положение, в которое по­ставлено население Южной Африки белыми правите­лями», так, чтобы слушатели «буквально видели и пере­живали все проявления бесчеловечного обращения, все последствия грабежа земель и голода».

Внимание читателя   остановит   острая   ироническая притча о «шагах» по пути политической карьеры «мифи­ческого»   проныры — адвоката  Билла  Смита,  который может стать членом конгресса, губернатором, сенатором и, пожалуй, президентом. Не менее интересны раскрытие понятия «трофейная система», общая тематическая на­правленность примерного   конспекта к докладу   «Цена прогресса», едкие высказывания по адресу наглой коммерческой рекламы, довольно частые возвращения к те­мам об экономических кризисах, системе взаимных вос­хвалений и услуг в конгрессе, роли   кулуарных   деляг в правительственных органах, закрытых заседаниях поли­тических боссов и о многом   другом. Приводимое   здесь свидетельствует не только о кругозоре университетского преподавателя П. Сопера, но и о том, что затрагиваемые им проблемы настолько актуальны и остры, что он счита­ет своим долгом сосредоточить на них внимание и своих учеников. Позволительно выразить надежду, что автору удастся  наконец «совлечь ветхого Адама»   отказаться от    изживающих   себя предрассудков    и окончательно утвердиться на пути дальнейшего расширения горизон­тов, объективного искания правды и критического мыш­ления, следовать по которому он неоднократно призы­вает молодежь, осваивающую искусство живого слова. В руководстве к отдельным главам приложены переч­ни заданий для наилучшего усвоения материала и фор­мы — Критические замечания, назначение которых — по­мочь преподавателю точно и исчерпывающе отразить до­стоинства и недостатки в выступлениях студентов на за­нятиях, а учащемуся  при подготовке к выступлениям иметь ясное представление о предъявляемых к нему требованиях как к оратору. Эти формы, по мнению автора, имеют лишь направляющее значение.

Книга завершается четырьмя приложениями («Речь по микрофону», «Дискуссия и парламентская процеду­ра», «Выборки для устных упражнений» и «Образцы ре­чей»). Приложение о дискуссии и парламентской проце­дуре изложено бегло и без обоснования довольно слож­ных технических правил ведения дискуссии. В приложе­ние «Выборки для устных упражнений» включены два отрывка из классиков русской литературы — смерть Анны из романа Л. Толстого «Анна Каренина» и моно­лог Луки о «праведной земле» из драмы М. Горького «На дне». Это делает честь хорошему литературному вкусу и тонкому музыкальному слуху автора, который «сквозь» перевод услышал невыразимо богатое, психоло­гически насыщенное, тонко нюансированное звучание от­рывков и, в частности, оценил своеобразный мелодиче­ский рисунок русской народной речи...

В общем предлагаемая вниманию читателя книга со­держит почти исчерпывающий свод практических настав­лений по вопросам, неизбежно возникающим на пути к овладению доходчивым, впечатляющим и воздействую­щим живым словом. Предусмотрено многое, если не все, с учетом наиболее ранних ступеней развития навыков, связанных с необходимостью публичных выступлений. В нашей отечественной литературе нет систематизиро­ванных трудов с таким широким тематическим охватом. В связи с этим работа П. Сопера может послужить представляющим познавательную ценность материалом при построении подобного пособия в наших условиях если не для решения тех или иных методологических вопросов, то по крайней мере для их постановки.

От внимания читателя не ускользнет то, что все руко­водство от начала до конца и в целом и по отдельным главам изложено в полном соответствии с рекомендуе­мыми им методами построения и манерами произнесения публичной речи. Автор преследует цели заниматель­ности, информации, воодушевления, убеждения и в ко­нечном счете педагогического воздействия на учащегося. Объединяя эти цели в законченном систематизированном курсе, он как бы предоставляет читателю   возможность по самым приемам подачи в пособии материала судить о полезности своей методики овладения искусством жи­вого слова.

При переводе книги редакция вынуждена была не­сколько сократить главы VIII, IX и XIII за счет заклю­чающегося в них грамматического, фонетического и иди­оматического материала, имеющего непосредственное от­ношение только к специфике английской речи и, в сущ­ности, или непереводимого, или просто ненужного. Автор не указывает на педагогически-целевое назначение каж­дой из выдержек для устных упражнений. Перевод неко­торых из них в отрыве от содержания, направленности и стиля всего произведения был несколько осложнен; тем не менее в каждом отдельном случае принимались в со­ображение легко распознаваемые методические замыслы преподавателя, относящиеся к выработке интонаций и выявлению общего мелодического рисунка, к освоению паузировки, ритма, кульминации и разрешений, а также других средств ораторской эмфазы. Отрывки из траге­дий Шекспира даны в переводе Лозинского; стихотворе­ние Уитмена — в  переводе Кашкина.

К переводу приложен алфавитный справочник (со­кращенный) к именам и названиям, встречающимся в тексте книги.

К. Чижов. Л. Яхнич.

*  *  *

 

Подлинное красноречие не нуждается ни в колокольном звоне, чтобы созывать народ, ни в полиции, чтобы поддерживать порядок.

Эмерсон.

ПРЕДИСЛОВИЕ    РЕДАКТОРОВ

ПРЕДИСЛОВИЕ  АВТОРА