КАНОН В ПОСЛЕДОВАНИИ ПОГРЕБЕНИЯ

Канон на погребении поется без ирмосов, как и на панихиде, только с катавасией по 3-й, 6-й и 9-й песнями. По 3-й песни обычный седален с его богородичным.

 

КОНДАК В ПОСЛЕДОВАНИИ ПОГРЕБЕНИЯ

По 6-й песни кондака и икоса повторяется снова кондак. Этой малой подробностью отличает Устав последование погребения от панихиды, сближая его с праздничным по древнему чину последо­ванием утрени, когда после кондака пелся целый ряд икосов, заклю­чавшийся повторением кондака (58).

 

СТИХИРЫ «КАЯ ЖИТЕЙСКАЯ СЛАДОСТЬ»

После канона следуют стихиры Иоанна Дамаскина «Кая житейская сладость»... всего восемь стихир на восемь гласов. Это потрясающая проповедь о суете всего, что в мире прельщает нас, о суете всего, что не остается с нами по смерти, проповедь, которую полезно, назидательно выслушать всем предстоящим всю, от начала до конца. Но и помимо содержания этих дивных стихир, как торгательно пение их на все восемь церковных гласов. Святая Церковь хочет в последний раз в земном храме усладить всеми    своими основными напевами того, кому она больше всего желает, чтобы он вместе со всеми преставльшимися был удостоен пети ВСЕСОСТАВНЫМИ ГЛАСЫ (59) Господа в небесном Его храме, а пока мы, не знающие еще этого «всесоставного» пения, приносим то, что знаем, — осмогласно. Обидно, когда в последовании погребения стихиры Дамаскина совсем опускаются. Иногда поют первую и последнюю, а остальные прочиты­вают. Конечно, лучше прочитать их, чем совсем опустить. Но смысл этих стихир и в пении их на восемь гласов. В последование свя­щеннического погребения на каждый глас по несколько стихир. Того, у кого при жизни главнейшим делом было петь церковные песнопения, Церковь в последний раз услаждает еще более продолжительным пением на гласы. А последовании монашеского погребения после непорочных почти все состоит из пения на 8 гласов антифонов и стихир. Так употребление всех восьми гласов неотъемлемая принад­лежность всех последований за исключением младенческого: младенец, ведь, мало еще наслаждался осмогласием, — его усладят уже всесоставные гласы.

 

БЛАЖЕННЫ В ПОСЛЕДОВАНИИ ПОГРЕБЕНИЯ

Блаженны очень часто опускаются в последовании погребения. А между тем евангельские блаженства по их важности и как слова Самого Спасителя Святою Церковью употребляются только на важ­нейшей из служб — Литургии и заменяющих литургию изобразитель­ных. А сверх того они употребляются лишь в немногих исключительных случаях: на утренях Четвертка 6-й седмицы Великаго Поста и Великого Пятка, да в последованиях погребения. Употребление блаженных в этих последних последованиях имеет глубокий смысл и значение. Заповеди блаженства — это основное руководящее начало во всей нрав­ственной деятельности христианина на земле. О святых угодниках Божиих исповедуется, что они воистину чрез вся блаженства Господня проидоша (59 а). О каждом из усопших вообще нельзя этого сказать, с такою же решительностью. Но то несомненно, что каждый искренний христианин, несмотря на все его недостатки, слабости, немощи, падения, во всяком случае имеет по крайней мере желание, хочет исполнять заповеди Господни, имеет намерение осуществлять их на деле, руководствоваться ими. И вот теперь, когда один из собратий готовится к отчету о прожитой жизни, Святая Церковь как бы на­поминает Тому, Кто не только дела приемлет и деяния почитает, но Кто и намерение целует и расположение хвалит (60), напоминает какое  намерение,   какое  расположение  было  у  усопшего  верного, христолюбца (61), и вместо молит Господствующего над жизнью и смертью (62), хотя бы ради этих намерений и расположений, если бы даже не нашлось дел, сделать усопшего жителем рая (63) упокоить во дворех святых (64), в стране праведных (65) и оставление даровать всему тому, чем христолюбец согрешил в житии (66).

 

МОЛИТВА ПРОЩАЛЬНАЯ

По прочтении Евангелия, по установившемуся более по практическим соображениям, обычаю, читается прощальная молитва (67). По последованию погребения она полагается в самом конце, уже по отпусте, что имеет свой смысл. Усопший сначала как бы испрашивает прощание у всех окружающих и получает его (68). Примиренный со всеми он готов к последнему выходу из храма рукотворенного. Тогда и Святая Церковь чрез архиерея или чрез духовника, имущего власть по благословению архиерейскому вязать и решить, напутствует направляющегося в далекий путь своим последнием прощением и разрешением (69).

На следующей за Евангелием сугубой ектении молитва Боже духов... глаголется первым иереем или архиереем велегласно близ умершего. Устав нарочито отмечает этот исключительный случай глас­ного чтения означенной молитвы и тут же оговаривается, что во всех других случаях она должна быть читаема всегда только тайно.

 

СТИХИРЫ ПРИ ЦЕЛОВАНИИ

При целовании усопшего, при последнем приветствии ему от каждого из провожающих, при прощании с ним назначаются для пения   стихиры   подобны:   Приидите,   последнее   целование   дадим, братие, умершему, благодаряще Бога... Эти причитания верующих у гроба, это плач христиан при прощании с другим братом. Плачущии не успокаивают себя напрасными утешениями, несбыточными надеж­дами. Они ясно представляют себе кое разлучение, кий плач, кое рыдание в настоящем часе (70). Они не замалчивают совершающегося на их глазах: дух оскуде от селения, брение очернися, сосуд раздрася (71). Где доброта телесная... вся увядоша яко трава (72). Они не отвращают взоров своих от на земли поверженного... все благолепие отлагающа, разрушена во гробе, червии, тьмою иждиваема, землею покрываема (73). Созерцание совершающегося страшного таинства лишь усиливает у христиан любовь к почившему брату, которая и изливается в усиленной молитве об усопшем: его же упокоити Господу помолимся (74), Христу помолимся дати сему во веки упокоение (75), да простит Господь яже содела (76). Любовь не может остаться безответной. Любовь отверзает запечатанные уста и безгласного и бездыханного, и он сам обращается с последним словом к любимым братиям: Зряще мя безгласна и бездыханна, восплачите о мне, братие и друзи, сродницы и знаемии... Придите вси любящии мя и целуйте мя последним целованием... прошу всех и молю: непрестанно о мне молитеся Христу Богу (77).

Из стихир при последнем целовании умершего обычно поются лишь первая, последняя и богородичен, а остальные одинадцать опу­скаются. Между тем, это такие трогательные и умилительные стихиры, что если даже их прочитать со вниманием один раз, трудно будет с легким сердцем опустить их в другой. А поются они на особо нежный напев 2-го гласа. Если же их исполнять на подобен, то и совсем впечатление от них будет неизгладимое. Они поются на подобен: Егда от древа, тот чудный подобен, который поется на вечерне Великого Пятка пред изнесением плащаницы. И это сближение совершающегося в данный момент в храме с погребением Спасителя так знаменательно и умилительно.

После прощания, конечного Трисвятого, тропарей Со духи пра­ведных и сугубой ектении следует отпуст, на котором, как и пред выносом из дома, в виде исключения из обычной практики заупо­койных отпустов, поминается имя усопшего. После отпуста у нас обычно возглашается традиционное: Во блаженном успении. Между тем, по последовании не низший из священнослужителей — диакон, аархиерей или начальствующий иерей сам глаголет сие: Вечная твоя память достоблаженне и приснопамятне брате наш. Это трогатель­ное обращение непосредственно к тому, кто хотя и умер, но жив и слышит наши к нему обращения, слышит и тихое обращение старца — предстоятеля, внемлет нашим приветам. Так еще раз, в самый момент последнего расставания, Святая Церковь напоминает нам, что умерший по-прежнему остается ее чадом, нашим братом и сомолитвенником.

После прощального приветствия от предстоятеля, обращенного к почившему, певцы от лица всех предстоящих многолетствуют усоп­шего, трижды поют заупокойное многолетие — «Вечная память». И затем уже пред самым выходом из храма должна читаться прощальная молитва, которую по преимуществу следует читать архиерею, аще приключится тамо быти (78).

По перенесении гроба с телом усопшего из храма к могиле, Устав назначает петь Трисвятое, Пресвятая Троица, Отче наш, и прочая, т. е. молитвословия, входящие в состав заупокойной литии, во время которой заканчивает и самое погребение в земле, и которая заканчива­ет и самое погребение над засыпанной уже могилой. Этот порядок име­ет ввиду древний обычай, когда приходское кладбище располагалось непосредственно около храма и усопшие погребались под сенью своего родного храма (79). Когда кладбище не близко от храма, когда одной литии не хватает на весь путь, тогда и на этот раз, как и при перене­сении гроба из дома в храм начинаем пети одного только Святый Боже со страхом и велиим умилением. И вземши мощи усопшего отходим. Так во всех случаях перенесение тела усопшего сопровождается пением неоднократно повторяемого Трисвятого, торжественной, с неба прине­сенной ангельской песни, пением которой так часто сопровождается перенесение святынь (80), Евангелия (81), плащаницы (82).

 

ПРЕДАНИЕ ЗЕМЛЕ

Возвращая землю земле, архиерей или священник прежде закрытия гроба крышкой посыпает тело усопшего землей, произнося при этом: Господня земля и исполнение ея, вселенная и все живущии на ней (83). Все Господне: и земля и живущии на ней. Поэтому обращение одного из живущих в землю нисколько не изменяет его положения по отношению к Господу.

 

ВОЗЛИЯНИЕ ЕЛЕЯ

Затем, в воспоминание о том, что и Тело Господа было помазано миром, предстоятель наливает верху мощей елей от кандила, т. е. елей от лампады, следовательно елей священный (84). Это действие невольно напоминает о мире на главе, стекающем на браду, на края одежды (85) и предшествующие псаломские слова, что много хорошего и приятного, но всего лучше жить братьям вместе (86). Это «всего лучше» для верующих не разрушается даже и смертию одного из верующих (87). Если нет елея, то тело усопшего посыпается пеплом от кадила. И пепел этот не простой, а священный и даже насыщенный ароматами. Он заменяет священный елей и вместе живописует вос­поминаемое в Дамаскиновой стихире 3-го гласа пророческое слово: аз есмь земля и пепел (88).После сего при продолжающемся пении литии гроб опускается в могилу (89) и во время пения тропарей: Со духи праведных... могила засыпается землей. Затем произносится сугубая ектения (90) и после того, как могила будет совсем заделана, произносится заключительный отпуст (91).

Слава Богу, так премудро устроившему, что тот, кто создан был от земли и предназначен для жизни, но для того, вследствие грехо­падения вечная жизнь на. земле в удалении от Бога была бы вечным наказанием, вечным мучением, теперь по Божию повелению возвра­щается в землю и чрез это получает вновь вечную жизнь у Бога, там, где нет болезни, печали, воздыхания.

Слава Богу сице устроившему может иметь и другой еще смысл. Слава Богу, удостоившему сего почившего собрата последней почести церковной, — тогда как многие остаются без церковного погребения. Слава Богу, давшему близким и друзьям почившего торжественно почтить его в последний раз, воздать ему последнее целование, про­водить его в могилу, какового утешения лишены многие.

 

ПОСЛЕДОВАНИЕ МЕРТВЕННОЕ НАД СКОНЧАВШИМСЯ СВЯЩЕННИКОМ

Последование погребения священнического отличается большей сложностью, большей продолжительностью и большею торжественно­стью. Тот, кто в таинстве священства получил благодать освящать других, кому верующие и при жизни его должны были воздавать особое почтение, как отцу духовному своему или своих собратий, при последнем прощании должен быть почтен сугубо сравнительно с тем, как чествуются в подобных случаях все другие освященные таинствами христианскими верные. Того, кто был совершителем служб церковных, кто сам предначинал церковные торжества и ими утешал и услаждал молящихся с ним, подобает в это последнее пребывание с его телом в земном храме усладить трапезою духовною (92), сугубо изобильною и роскошною. О том, у кого важнейшим делом жизни было молиться о других, подобает в этот знаменательный для него день вознести соборне сугубые, усиленные молитвы. Все это и имеет в виду после­дование погребения священнического. Оно сохряняет основные части последования погребения мирских человек, но лишь непорочны оста­ются здесь в том виде, как и там. Все остальное здесь усиливается, умножается, заменяется другим, восполняется новым.

Самое выдающееся отличие этого последования — пять чтений из Апостола и Евангелия. Это придает ему совершенно исключительный характер, ибо изо всех последований только еще последование еле­освящения имеет семь апостолов и евангелий, да утреня Великого Пятка 12 евангелий. Каждое чтение апостола и евангелия предваряется целым рядом псалмов (93), антифонов (94), тропарей (95), седальнов (96). За первыми тремя евангелиями следуют особые молитвы. Пред 5-м апостолом — блаженны, которые здесь не на шестой, особенно грустный глас, как в последовании погребения мирских человек, а на второй, тоже с оттенком некоторой грусти, но полный нежной любви, в данном случае любви духовных детей к духовному отцу. Канон в этом последовании особый, нарочитый, тогда как в мирском погребении субботний из октоиха. Глас для канона здесь тот же, что и там, шестой, но в большей его части, в своеобразном величественном напеве канона Великой Субботы (97) и Великого Четвертка (98).

Как и в других подобных последованиях канон поется без ирмосов (99) лишь с катавасией по 3, 6, 9 песням (100). По 6-й песни канонане один, а 24 икоса, каждый заканчивающийся припевом аллилуиа, а весь ряд икосов предваряется и завершается каждением. По 9-й песни по праздничному ексапостиларий (101) содержание которого — славословие Господу от лица усопшего за самую смерть. Ныне упокоихся и обретох ослабу многу,  яко преставихся от истления и прилепился к животу: Господи, слава Тебе. Усопший уже ощущает на себе благодетельность смерти, он успокоился уже от земных вол­нений, он получил уже ослабу многу от земных скорбей и благодарит Господа. Но он хочет, чтобы и окружающие его гроб прониклись бы таким же настроением, он как бы хочет посильнее и поглубже внушить им эту мысль о благодетельности для человека смерти (102). Поэтому ексапостиларий здесь необычно повторяется пять раз (103), перепле­таясь с псаломскими стихами, в которых разительное противопостав­ление: человек — как трава, дни его — как цветок полевой, вышел из него дух, и не стало его (104) и истина Господня пребывает во век (105).   За   ексапостиларием   следуют   утренние   псалмы   148—150, стрихиры  4,  великое славословие,  которое читается по будничной редакции, как и на утрени Великого Пятка. Затем поются стихиры Дамаскина: Кая житейская сладость, причем здесь не по одной на каждый глас, а по несколько (2—3)  со своими особыми в каждом гласе стихами (106)  и богородничными. Весь ряд этих стихир на 8 гласов заканчивается еще особо стоящими тремя стихирами 8-го же гласа. Слава 6-го гласа, и ныне богородичен (107).

После стихир утренний стих Благо есть, Трисвятое, тропари Покой Спасе... В покоищи Твоем, Господи и богородичен Мати Святая. Затем сугубая ектения, последнее целование и все даль­нейшее, как и в мирском последовании. Только при перенесении гроба к могиле поется не начало последней литии, Святый Боже, а ирмосы великого канона Помощник и Покровитель. Знаменательно, что для данного случая избраны ирмосы именно великого канона, выдающегося, исключительного канона. Так соответствует обстановка и своеобразный напев шестого гласа и содержание, а в особенности начала. Служитель Церкви, тот, кто при жизни своей быть может в этом самом храме так часто славословил Господа, теперь оставляя храм, громогласно возвещает провожающим его, что его Помощником и Покровителем по-прежнему остается Господь, что он по-прежнему будет прославлять Господа, возносить Бога отцов своих, а вместе с тем, предполагается, будет и молиться Господу о собратиях своих и чадах духовных. Пение более продолжительное, чем начало литии вызывается и практическими соображениями. Хотя расстояние от храма до могилы иерея еще ближе, чем до могилы мирянина, ибо ей приличествует быть если не в самом храме, то непосредственно около стен храма, но путь до нее длиннее. У нас в древности установился обычай по изнесению гроба иерея из храма обносить его вокруг храма. На это не достанет пения одного только начала литии: последование погре­бения не говорит об обнесении гроба вокруг храма. Но назначение пения ирмосов Великого Канона, поющихся косным напевом, пред­полагает какое-то шествие более, продолжительное, чем только от храма до могилы.

Так чествует Святая Церковь того, кого Сам Господь в Церкви служителя поставил... в человецех духовным достоинством ук­расил... и на земли жизнь его прославил (108). Так в последний раз утешает она совершителя служб церковных многоразличными видами пения (109) и чтения (ПО). Так призывает Святая Церковь верующих совершить усиленное и продолжительное моление у гроба молившегося за них, исполнить его последнюю просьбу: молю всех знаемых и другое моих: помяните мя пред Господем (111). Можно ли поэтому делать хоть какие-нибудь сокращения в этом последовании? А сколько назидания предлагается в нем для живых! Недаром в уста усопшего влагается обращение к окружающим гроб: вас ради сотворих рыдание,негли имети кому к пользе (112). Рыдания не нужны по успошему... Все это скорбное торжество имеет в виду по преимуществу окружа­ющих гроб, — не послужит ли оно кому на пользу?

 

ПОСЛЕДОВАНИЕ  ИСХОДНОЕ  МОНАХОВ

Последование монашеского погребения не похоже ни на одно из остальных последований погребения. Весь строй его совершенно ИНОЙ, необычный, отличный от тех. Это в соответствии ИНОМУ, необыч­ному, отличному от мирского образа жития монашеского.

Уже непорочны, которыми начинается и этот чин, как было отмечено ранее (113), имеют необычный вид. За непорочными с их тропарями и седальном Покой Спасе наш: следует 50-й псалом, всегда предваряющий канон. Но канон остутствует в монашеском погребении. Вместо него длинный ряд воскресных степенных антифонов на все 8 гласов и заупокойных стихир также всех 8 гласов.

Антифоны — это песнь пустынножителей по преимуществу и песнь о пустынножительстве. А монашество в существе своем есть пустын­ножительство, отшельничество даже и среди мира. Поэтому так есте­ственно воспеть при гробе монаха о желаниях пустынников, мира сущих суетного кроме (114) о том, как блаженна жизнь пустын­ножителей, божественным желанием воскриляющихся (115). Житие монашеское — это порыв к Богу. Поэтому при гробе монаха пение степенных, в коих изображается как бы по ступеням совершающееся устремление верующей души к Богу, души, у которой непрестанное божественное желание (116), которая на небо непрестанно обращает очи сердца (117). Монашество есть по преимуществу образ покаяния. Поэтому при гробе монаха моление: Помилуй нас... и даждь образ... покаятися Тебе (118). Монашество есть по преимуществу усиленная борьба со страстями, кои от юности каждого из нас борют (119), коими враг палит нас. Только надеясь на Бога можно победить сего (120). Монашество есть плач о грехах, но плач, носящий в себе залог радости (121). Все эти мысли, которые в известной степени должны быть свойственны всякому искреннему и убежденному христианину, особенно сильно переживаются душой, удалившейся от мира, избрав­шей ИНОЙ образ жития. Теперь при гробе инока они еще раз воспоминаются  в умилительных антифонах степенных.

Антифоны — не поминальные песнопения, а наоборот, празднич­ные, по приемуществу воскресные. При гробе монаха они сами по себе принимают своеобразный оттенок. Но погребение не может обойтись без нарочито поминальных молитвословий и потому антифоны перемежаются, переплетаются с заупокойными молениями о преставльшемся в стихирах, которые поются также на все 8 церковных гласов. Заупокойные стихиры в последовании монашеского погребения поются без всяких особых стихов, как обычно поются стихиры на вечерней литии в праздники. Это конечно, не обмолвка Устава. Там где стихи должны быть, как, напр., на подобных же стихирах в последовании погребения священнического, они опеределенно и точно указаны. В некоторых монастырях к стихирам на погребение припевают к каждой: Упокой Господи душу усопшего раба Твоего. Этот припев часто повторяется в погребении мирских человек на каноне. Его краткость и выразительность при частом повторении особенно сильно обращает мысль окружающих гроб к усопшему, как бы приковывает к нему их внимание, преисполняет сердца их любовию к нему, усиливает скорбь о разлуке, вызывает слезы. Но то, что уместно у гроба мирянина, окружаемого собратиями мирянами, — то не совсем уместно у гроба монаха. Любовь монахов к почившему брату иного характера, чем любовь мирян. И скорбь их теперь также иного характера. Она изливается в более спокойных, выдержанных выра­жениях в стихирах, которые уже по самому своему объему не могут так сильно в одних и тех же словах подчеркивать одну и ту же мысль. Не потому ли в последовании монашеского погребения нет совсем канона, что на нем потребовалось бы часто повторение краткого стиха: упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего или подобного ему.

После долгого ряда пения на 8 гласов антифонов и стихир, никакими другими вставками не прерываемого, произносится заупо­койная малая ектения, затем поется кондак Со святыми упокой, икос и вторично кондак, за которым следуют блаженны. В кратких тропарях, которые присоединяются к блаженным, гласом нежной любви (122) братия умоляет о брате, более дорогом и близком, чем родные братья по плоти: Постничеством работавшего Тебе Христе и православием на земли, прослави Спасе, на небеси. Мир оставльшаго и в честнем жительстве пожившего благочестно, прослави. Спасе, на небесех. За блаженнами следуют обычные апостол и евангелие. Но их пред­варяет погребальный прокимен в оригинальной редакции, ИНОЙ, чем во всех других случаях: Блажен путь воньже, брате, яко уготовася тебе место упокоения.

После евангелия бывает целование по чину. Но из обычных стихир: приидите последнее целование дадим братие здесь поются только 4 первые и богородичен, а взамен опущенных поются ИНЫЕ особые стихиры, в других случаях не употребляемые. После стихир — обычная лития, читается прощальная молитва и тело износится к могиле, причем во время этого последнего шествия опять пение на 8 гласов стихир самогласных: Кая житейская сладость и проч. тех, что в погребении мирских человек поются после канона. На пути трижды, в честь Святой Троицы, Которой служил усопший, останавливаются с его гробом для произнесения обычной заупокойной ектении с ее молитвой «Боже духов»... Это как бы в воспоминание числа ектений, сокращенном в самом последовании ввиду отсутствия канона. Вместе с тем эти троекратные в честь Святыя Троицы остановки с телом усопшего на последнем пути его земного подвига соответствуют тому троекратному припаданию, с которым усопший приходил к святому жертвеннику и ко святой дружине иноческой в начале своего ино­ческого делания, в день своего вчинения лику инокующих (123).

По положении тела в могилу и по предании его земле, возливается на успошего крестообразно елей при чтении особого тропаря, изъяс­няющего это крестообразное возлияние на усопшего. Затем при за­сыпании могилы тропарь: Земле зинувше (расступившись, отверзшись) приими от Тебе созданного рукою Божиею... то, что было по образу Божию (душу) принял Создатель, а ты прими тело. В другом тропаре умоляется Призвавший из ада Лазаря, воздвигнет из ада и погреба­емого, и наконец, все последование завершается трогательным заветом и просьбою преставлявшегося к живым братиям: Духовнии мои братии и спостницы, не забудьте меня, егда молитеся, но зряще мой гроб, поминайте мою любовь и молите Христа да учинит дух мой с праведными. И как бы в свидетельство обещания живых исполнять просьбу усопшего, хотя уже окончился весь чин погребения, теперь снова еще раз произносится заупокойная ектения, а по отпусте, следующем за ектенией, творим и поклонов 12 за успошаго брата елицы обретаемся при погребении, глаголюще: Упокой, Господи, душу раба Твоего и тако отходим в келии наша, славяще Бога. В некоторых обителях братия после того, как могила будет засыпана землей и после заключительной заупокойной ектении возвращаются в храм, где и полагают за успошего брата 12 земных поклонов с означенной молитвой.

Продолжение главы III

Продолжение главы III

Продолжение главы III