Мы приступаем к чтению одной из самых таинственных и зага­дочных глав Книги Исход — главы 24-й. О ее первых трех стихах мы беседовали в прошлый раз. Перейдем теперь к четвертому стиху:

 

И написал Моисей все слова Господни и, встав рано поутру, поста­вил под горою жертвенник и двенадцать камней, по числу двенадцати колен Израилевых... (Исх. 24, 4)

 

Вписав в Тору «все слова Господни», т. е. все ее содержание от начала до прочитанного нами стиха, Моисей построил жертвенник, воздвигнув рядом с ним двенадцать «камней», а точнее памятников, стел, вертикально стоящих обелисков (др.-евр. «מצבה» <мацева>, пере­веденное здесь как «камень», происходит от глагола «׳צב» <йацав> — «стоять»). Такое соседство двенадцати «камней» с жертвенником символизировало объединение всех двенадцати колен Израиля в поклонении Господу, их твердость в вере, незыблемую, как камень, и их готовность к жертвенной жизни во имя Божье.

 

...И послал юношей из сынов Израилевых, и принесли они всесож­жения, и заклали тельцов в мирную жертву Господу. (Исх. 24, 5)

 

Жертвоприношение было совершено по древнейшему обычаю, известному еще со времен патриархов (ср. Быт. 4, 4; 12, 7-8; 13, 18; 28, 18; 33, 20; 46, 1), а совершали его, по-видимому, первородные сыновья, которые по Закону посвящались Господу (Исх. 13, 2), поскольку колено Левиино еще не было призвано к священнослуже­нию (ср. Числ. 3, 5-9; 8, 5-16).

 

Моисей, взяв половину крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник;

И взял книгу завета и прочитал вслух народу, и сказали они: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны.

И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих. (Исх. 24, 6-8)

 

Посвятительно-очистительный обряд закреплял заключение завета между Господом и народом, условия же завета оговаривались в книге Торы («книге завета») в том ее виде, в котором она уже существовала к тому времени (ср. ст. 4 и 7). Мы видим, что кровью тельцов окроп­лялся сначала жертвенник, а потом и народ (по-видимому, в лице своих представителей — глав двенадцати колен). Такое священнодей­ствие призвано было навсегда «посвятить» народ служению Господу. Описанный обряд напоминает заключение Господом завета с Авраамом при рассеченных животных (Быт. 15, 9-18). И в том, и в другом случае две стороны, заключающие между собой союз, оказываются «кровно связанными», неразлучными, и завет между ними считается нерасторжимым, вечным. С данного момента вступают в полную силу все условия завета. Недаром Моисей сначала вслух прочитал народу книгу, их содержащую, и только после получения согласия всего народа (ст. 7) окропил его жертвенной кровью (ст. 8).

В Послании к Евреям апостол Павел сравнивает это событие с заключением Нового завета (Евр. 9, 18-26) и усматривает разницу между двумя заветами в том, что кровь тельцов лишь свидетель­ствовала о завете, «освящая» тела людей и «объединяя» вступающие в союз стороны (т. е. Господа и Его народ), в то время как кровь Иисуса Христа в Новом завете обладает силой очищать совесть:

 

Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы, через окропление, освящает оскверненных, дабы чисто было тело,

То кольми паче кровь Христа, который Духом Святым принес себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному! (Евр. 9, 13-14)

 

Кровь тельцов, которой окроплялись как жертвенник, так и народ израильский, прообразует, по словам апостола, пролитую кровь Мессии:

 

Почему и первый завет был утвержден не без крови.

Ибо Моисей, произнеся все заповеди по Закону перед всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ,

Говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог.

Также окропил кровью и Скинию и все сосуды богослужебные.

Да и все почти по Закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения. (Евр. 9, 18-22)

 

Заставляя нас взглянуть на события Синайского завета с этой точки зрения, апостол добавляет:

 

Итак, образы небесного должны были очищаться сими, самоё же небесное лучшими сих жертвами.

Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истин­ного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божье... (Евр. 9, 23-24)

 

Апостол незаметно переходит от одной темы к другой. Если в 18-20-м стихах речь идет о заключении Синайского завета, то стих 21-й говорит уже об освящении жертвенной кровью «Скинии и всех сосудов богослужебных». А это произошло уже после заключения завета на Синае — тогда, когда были созданы Скиния и относящиеся к ней предметы Богослужения, как это описано в главах 25-28, 30 (ст. 1-10) и 35-40 Книги Исход. О самом же окроплении кровью священных предметов в Книге Исход не говорится. Сказано только, что они были помазаны священным елеем (Исх. 40, 9-16). Однако это отнюдь не значит, что апостол ошибся: действительно, в Книге Левит содержится предписание в День Очищения («׳ום  הכפר׳ם» <Йом га-Киппурйм> — Лев. 23, 27) окроплять сосуды Скинии кровью жерт­венных животных (Лев. 16, 14-20). Два различных повествования Торы — о единократном окроплении кровью жертвенника Господня и народа израильского при заключении Синайского завета, с одной стороны, и о ежегодном окроплении сосудов Скинии в День Очище­ния, с другой — соединены апостолом так, что при беглом чтении создается впечатление, будто речь идет об одном и том же событии.

Для нашей дальнейшей беседы интересно, что в Послании к Евреям (9, 23-24) неоднократно подчеркнуто существование «про­образа» Скинии и всех ее сосудов, того «образца», по которому был создан походный Храм израильтян в пустыне. Первые указания на этот «образец» мы находим уже в Книге Исход, где Всевышний указывает Моисею:

 

...Все, как Я показываю тебе, и образец Скинии и образец всех сосудов ее; так и сделайте. (Исх. 25, 9)

 

Данное указание вновь повторяется как по отношению ко всем предметам Скинии, так и к Скинии в целом:

 

Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе. <...>

И поставь Скинию по образцу, который показан тебе на горе. (Исх. 25, 40 - 26, 30)

 

Возникает вопрос: что же именно было показано Моисею на горе? По какому «образцу» создавал он священную Скинию? Для ответа вчитаемся внимательно в описание того, что же узрел Моисей, поднявшись на гору Синай:

 

Потом взошел Моисей и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых,

И видели Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное.

И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых: они видели Бога, и ели и пили. (Исх. 24, 9-11)

 

Прежде чем приступить к обсуждению того, как вообще можно «видеть Бога», Который, как сказано во многих местах Писания, невидим, вездесущ и не имеет пространственно ограниченного образа, вспомним, что создан человек именно «по образу Божьему» (Быт. 1, 27). Мы уже знаем (т. I, лекц. 3), что речь в данном месте Книги Бытия идет не о внешнем «образе», но о духовном образце внутрен­него мира человека, и образец этот заключается в таких свойствах Божественной Сущности, как творчество, разум, память, могущество, любовь и т. д. Итак, на горе Синай Моисей и бывшие с ним руководи­тели народа видели тот «прообраз», по которому был сотворен человек. Поскольку же Скиния с ее сосудами должна была стать как бы проекцией образца, который показан на горе Моисею (Исх. 25, 40), мы приходим к выводу, что устройство Скинии было при­звано отображать внутренний мир человека, символизировать его духовное «устройство». Подробнее мы поговорим об этом позже, а пока вернемся к тому видению Бога Израилева, которое узрели Моисей, трое священников и семьдесят старейшин на Синае.

Заключение завета, т. е. вступление в союз, согласно древневосточ­ным обычаям, завершалось общей трапезой, призванной сблизить, «породнить» союзников. Однако на трапезе («ели и пили»), происхо­дившей после окропления народа «кровью завета» (ст. 8), очевидно, присутствовала совсем иная «пища», чем обычно. «Вкушение» в библейской семантике может означать вообще приобщение к чему-либо, соединение с чем-либо и, наконец, познание как таковое. Какой смысл, кроме буквального, имеют глаголы «טעם» <таам> — «вкушать», «пробовать на вкус», «отведывать», и «אכל» <ахаль> — «есть», «поедать пищу»? Например, псалмопевец призывает верующих:

 

Вкусите, и увидите, как благ Господь! Блажен человек, который уповает на Него! (Пс. 33, 9)

 

Здесь под «вкушением» подразумевается, конечно, опытное позна­ние милости Господней, приобщение к Его благодати, и употребляется глагол «таам». Глагол «ахаль» используется в таких случаях чаще — к примеру, о «вкушении» блага, или добра (3ΐϋ <тов>) говорится в Книге Исаии:

 

Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо, и душа ваша да насладится туком. (Ис. 55, 2)

 

Подобное находим и в Книге Иова:

 

А другой умирает с душою огорченною, не вкусив добра. (Иов. 21, 25)

 

Добрый плод может «вкусить» человек, умело пользующийся даром речи:

 

От плода уст человека наполняется чрево его; произведением уст своих он насыщается. (Прит. 18, 21)

 

Однако «вкусить» можно и зло, например, презирающие советы Премудрости «вкушают» плоды своего нечестия и легкомыслия:

 

...За то и будут они вкушать от плодов путей своих и насыщаться от помыслов их. (Прит. 1, 31)

 

Такой же переносный смысл имеет и знаменитое выражение «вкусить от древа познания добра и зла» (Быт. 2, 17 и 3, 3-6), что особенно ясно из сопоставления рассказа Книги Бытия с изречениями Притчей Соломоновых, в которых древом жизни (приносящим плод праведнику) называются то «премудрость» (или просто «мудрость»), то «исполнившееся желание», то «кроткий язык» (Прит. 3, 18; 11, 30; 13, 12; 15, 4).

Представление о приобщении и познании как о «вкушении» характерно и для новозаветных текстов, в которых в переносном смысле употребляется греческий глагол γευωμοα <геуомай> — «вкушать», «отведывать», «пробовать на вкус». Несколько раз в книгах Нового Завета встречается, например, выражение «вкусить смерть»:

 

Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Цар­ствии своем. (Матф. 16, 28)

 

— ср. также Марк. 9, 1, Иоан. 8, 52, Евр. 2, 9. Сопоставив рассмот­ренные места библейских текстов с изучаемым нами местом Книги Исход (24, 11), мы можем сделать вывод, что и здесь говорится не о буквальном вкушении пищи, но о приобщении к благодати Божьей, к высоким тайнам бытия, о «вкушении» как стяжании некоего особого духовного знания.

Закономерно возникает вопрос: как же вообще оказалось воз­можно, чтобы люди «видели Бога»? Возможно ли видеть Того, Кто невидим, вездесущ и не имеет пределов в пространстве и времени? Ведь, например, апостол Павел дает Единому Богу такое определение:

 

...Единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может. Ему честь и держава вечная! Аминь. (I Тим. 6, 16)

 

Отсюда следует, что Бога невозможно видеть ни при каких обстоя­тельствах («никому» и «никогда»). Более загадочно, но не менее определенно выражает ту же мысль евангелист Иоанн:

 

Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, он явил. (Иоан. 1, 18)

А также:

 

Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (I Иоан. 4, 12)

 

Мы помним, с какой убежденностью говорит о Боге, лишенном телесных свойств и пребывающем повсюду, царь Давид:

 

Иду ли я, отдыхаю ли — Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе.

<...>

Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою.

<...>

Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?

Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты.

Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, —

И там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя. (Пс. 138, 3-10)

 

«Невидимым» именуется Бог во многих новозаветных посланиях (Римл. 1, 20; Кол. 1, 15; Евр. 11, 27; I Тим. 1, 17).

О том же, что Бог не имеет в мире явлений и предметов никакого подобия, выразительно и неоднократно заявляют пророки. Например, Исаия от лица Господа задает такой вопрос:

 

Кому уподобите Меня, и с кем сравните, и с кем сличите, чтобы мы были сходны? (Ис. 46, 5)

 

Иногда, чтобы выразить мысль о несопоставимости Его с какими бы то ни было предметами или сущностями тварного мира, пророки метафорически изображают Всевышнего как бы существом непредста­вимо гигантских размеров:

 

Кто исчерпал воды горстью своею и пядью измерил небеса, и вместил в меру прах земли, и взвесил на весах горы и на чашах весовых холмы?

Вот народы — как капля из ведра, и считаются, как пылинка на весах. Вот острова, как порошинку поднимает Он.

И Ливана недостаточно для жертвенного огня, и животных на нем — для всесожжения.

<...>

Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней — как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья. (Ис. 40, 12-22)

 

О том, что Бог не может быть вмещен в какую-либо форму, ограничен каким-либо пространством, а следовательно, и представлен в каком-либо обличье, свидетельствует ясно и недвусмысленно царь Соломон в молитве при освящении Иерусалимского Храма:

 

Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей Храм, который я построил... (III Цар. 8, 27)

 

Приведенными местами, конечно, не исчерпаны все библейские свидетельства о безмерном, вездесущем и невидимом Боге, но и их достаточно, чтобы вновь задать вопрос, возникающий у многих при чтении Исх. 24, 10: «Как же можно видеть Невидимого?» Тем более, что и в самой Книге Исход содержится такое предостережение Господа Моисею:

 

И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. (Исх. 33, 20)

 

Пытаясь сформулировать ответ на этот вопрос, обратим прежде всего внимание на то, что кроме ясных утверждений о невидимости и необъятности Бога, в Писании содержатся и свидетельства иного рода: целый ряд пророков и святых, начиная уже с патриархов, «созерцал Господа». Мы имеем в виду описания не бесед людей со Всевышним, а только тех видений, в которых Он присутствовал в зримой форме, в определенном образе и обличье. Так, к примеру, уже в знаменитом сновидении Иакова Господь явился «стоящим наверху лестницы», т. е., по-видимому, в человеческом образе (Быт. 28, 13). Царем, восседающим на престоле, изображается Всевышний в Псалмах:

 

С небес призирает Господь, видит всех сынов человеческих; С престола, на котором восседает, Он призирает на всех, живущих на земле... (Пс. 32, 13-14)

 

Как «Восседающий на херувимах» представлен Бог в Псалтири (Пс. 98, 1), а так же и в молитве царя Езекии:

 

...И молился Езекия пред лицем Господним и говорил: Господи Боже Израилев, сидящий на херувимах! Ты один Бог всех царств земли, Ты сотворил небо и землю. (IV Цар. 19, 15)

 

В видении пророка Михея Господь не только сидит на троне, но и окружен как Царь воинствами духов, находящимися справа и слева от Него, и, следовательно, Он определенно изображен занимающим некое положение в пространстве:

 

И сказал Михей: выслушай слово Господне: я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем, по правую и по левую руку Его... (III Цар. 22, 19)

 

Пророк Исаия созерцает Господа в Храме, причем одеяния Его заполняют все пространство Храма, а ангелы стоят «вокруг»:

 

В год смерти царя Озии видел я Господа,  сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь Храм. Вокруг Него стояли серафимы... (Ис. 6, 1-2)

 

Пророк Амос зрит Господа «стоящим над жертвенником», а следо­вательно, находящимся во вполне определенном месте и в определен­ном положении (Ам. 9, 1). В виде Старца в сияющих белых одея­ниях, восседающего на престоле в день Страшного суда, увидел Всевышнего пророк Даниил:

 

Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь.

Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним; судьи сели, и раскры­лись книги. (Дан. 7, 9-10)

 

Видение, подобное этому, находим мы и в новозаветном Открове­нии Иоанна:

 

И тотчас я был в духе; и вот престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий;

И Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. (Откр. 4, 2-3)

 

При этом в высшем мире — месте «престола», созерцаемом апосто­лом Иоанном, — существуют совсем другие законы пространства, нежели в нашем физическом мире. Например, два существа (или, скорее, две сущности — Сидящий и Агнец) могут находиться в одном и том же месте, не сливаясь, не совмещаясь и не тесня друг друга (Откр. 5, 6-7), а одно и то же существо может одновременно находиться в разных местах (четверо животных «вокруг престола» и «посреди престола» — Откр. 4, 6).

Таким образом, казалось бы, не только прочитанное нами в Исх. 24, 10, но и многие другие описания Теофании (т. е. Богоявления), имеющиеся в Библии, вступают в противоречие с содержащимися в ней же утверждениями о Боге невидимом и необъятном...

Чтобы разобраться в этом вопросе хотя бы на самом первоначаль­ном уровне, обратим внимание прежде всего на тот факт, что глагол «ראה» <раа> — «видеть», «созерцать» — так же точно, как и рассмот­ренный нами выше глагол «ахаль» («вкушать»), употребляется в Библии не только в буквальном, но и в переносном смысле, означая в этом случае «постигать», «убеждаться», «воспринимать» (не обяза­тельно чувственным образом).

Так, царь Соломон в Книге Екклесиаст попеременно пользуется глаголами «׳דע» <йада> — «узнавать», «познавать», «убеждаться», и «ראה» <раа> — «видеть» для описания одного и того же рода восприятий (ср. Еккл. 3, 12 и 3, 22; 7, 23 и 4, 1; 1, 17 и 1, 14 и др.). К примеру, выражение Соломона

 

Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот все — суета и томление духа! (Еккл. 1, 14)

 

никак нельзя отнести к буквальному физическому зрению — здесь, конечно, имеются в виду познание на опыте и рассуждение.

Точно так же, например, в обращении филистимского царя Авимелеха к Исааку

 

...Мы ясно увидели, что Господь с тобою, и потому мы сказали: поставим между нами и тобою клятву и заключим с тобою союз... (Быт. 26, 28)

 

имеется в виду опытное постижение, а не буквальное созерцание.

В ряде случаев в Писании говорится о духовном зрении, совер­шенно отличном от физического и позволяющем созерцать духовные сущности, например ангелов:

 

И молился Елисей, и говорил: Господи! открой ему глаза, чтоб он увидел. И открыл Господь глаза слуге, и он увидел, и вот вся гора наполнена конями и колесницами огненными кругом Елисея. (IV Цар. 6, 17)

 

В новозаветных книгах описаны случаи духовного видения, дающего возможность постичь внутреннее состояние того или иного человека. Так, например, апостол Петр говорит нечестивому магу Симону:

 

Итак, покайся в сем грехе твоем, и молись Богу: может быть, отпустится тебе помысел сердца твоего;

Ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды. (Деян. 8, 22-23)

 

Обвиняемый синедрионом первомученик Стефан внезапно узрел Бога и стоящего близ Него Иисуса:

 

Стефан же, будучи исполнен Духа Святого, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога,

И сказал: вот я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога. (Деян. 7, 55-56)

 

Итак, в соответствии со зрительно-образным принципом повество­вания, вообще характерным для Библии, глагол «видеть» часто употребляется в переносном смысле. Следовательно, и выражение «видеть Бога» может быть понято в смысле «приблизиться к Нему», «узреть Божественные тайны», «убедиться» и т. д.

И в рассматриваемом нами месте (Исх. 24, 11) речь идет о некоем непосредственном «видении», «созерцании», хотя и чисто духовного свойства, что характерно для пророков, которые часто «видят» и отдаленные места, и события, которые должны произойти в будущем (ср. Числ. 24, 17; III Цар. 22, 17; Дан. 7, 7; Иоан. 1, 48-51). А если это так, то в каком же все-таки смысле пророк может «видеть» невидимого Бога? Частичный ответ мы можем найти в Книге Иезекииля, который «видение» «колесницы Божьей» описывает так:

 

А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем. (Иез. 1, 26)

 

И далее:

 

Такое было видение подобия славы Господней. Увидев это, я пал на лице свое и слышал глас Глаголющего, и Он сказал мне: сын челове­ческий! стань на ноги твои, и Я буду говорить с тобою. (Иез. 2, 1)

 

Выражение, переведенное как «видение подобия славы Господ­ней», в оригинале звучит так: «Мар'э демут кевод-Адонай». Слово «מראה» <мар'э> означает «видение», «нечто созерцаемое»; «דמות» <демут> — «подобие», от глагола «דמה» <дама> — «уподобляться», «быть сходным», «быть похожим»; «כבוד» <кевод> — «слава», «почесть», «величие»; именем же «Адонай» («Господь»), как мы уже говорили, заменяется при чтении Тетраграмматон.

Итак, Иезекииль в пророческом наитии созерцал не Самого Господа (Которого, конечно, видеть невозможно), но словно бы некую «проекцию» Божественной Сущности, Ее «отблеск», «подобие», притом удаленное по крайней мере на три «ступени» от Первообраза. Если Сам Всевышний — Первообраз, то его «слава» — это уже как бы отражение Божьего Лика, «подобие славы» — отражение отраже­ния, а «видение» этого подобия — третья фаза «удаления» и «сокры­тия» Божественной Сущности. Следовательно, пророк «видит» не Первообраз, но некий Облик, внушающий священнейший трепет и как бы «обозначающий» место, занимаемое в видении Самим Созда­телем, — Образ, «замещающий» Его, Непостижимого. Помня об этом, можно понять внутреннюю гармонию между такими, казалось бы, не­совместимыми положениями Торы, как обращение Господа к Моисею:

 

...Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. (Исх. 33, 20)

 

— и Его слова, описывающие пророческий статус самого Моисея:

 

И сказал: слушайте слова Мои: если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; Но не так с рабом Моим Моисеем, — он верен во всем доме Моем: Устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях, и образ Господа он видит... (Числ. 12, 6-8)

 

Кроме того, в самом конце Торы содержится следующее утверж­дение:

 

И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу... (Втор. 34, 10)

 

Однако в Исх. 24, 9-11 говорится, что Господа видел на Синае не один Моисей, но и его спутники. Из всего сказанного выше мы можем заключить, что все они в тот момент удостоились пророческого дара, наития и видения, причем впоследствии во многих из них проро­ческие способности утвердились навсегда:

 

И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старей­шин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзира­тели его, и возьми их к Скинии собрания, чтобы они стали там с тобою;

Я сойду и буду говорить там с тобою, и возьму от Духа, Который на тебе, и возложу на них, чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты носил.

И сошел Господь в облаке, и говорил с ним, и взял от Духа, Который на нем, и дал семидесяти мужам старейшинам. И когда почил на них Дух, они стали пророчествовать, но потом перестали. (Числ. 11, 16-25)

 

Кроме того, из рассматриваемых нами стихов Книги Исход (24, 9-11) становится ясно, что люди, поднявшиеся на гору Синай, «созерцали» только наиболее «близкую» к земному миру «часть» Божества — Его «ноги» и «подножие» (ст. 10), а не Его Лик. И то, что представлялось им «небом», т. е. самым высоким, «горним», было всего лишь «подножием» Бога Израилева...

Нам предстоит разрешить в связи с этим еще два вопроса: почему Всевышний, сотворивший небо и землю, именуется здесь (как и во многих других местах Писания) Богом Израиля? И еще: что же означает, или символизирует, «подножие» Его?

Отвечая на первый вопрос, мы должны вспомнить, что Бог соеди­няет имя Свое с именами праведников, возвративших Присутствие («שכ׳נה» <Шехина> — «обитание», «присутствие») Его на землю, в среду человечества, и поэтому именуется Богом Авраама, Богом Исаака и Богом Иакова (Исх. 3, 15). Второе имя патриарха Иакова — Израиль тоже, следовательно, навеки соединено с именем Всевыш­него. И навсегда соединено с именем Его название народа, призван­ного нести всему человечеству благовестие об истинном Боге и о Его воле, — название «царства священников и народа святого» (Исх. 19, 6). «Богом Израиля» Господь именуется множество раз и почти во всех книгах Ветхого Завета.

Переходя ко второму вопросу (о значении увиденного Моисеем и его спутниками «подножия Божьего»), мы должны прежде всего исследовать, что вообще в Библии именуется этим словосочетанием — «подножие Бога». Мы находим, что у пророка Исаии так называется земля, т. е. вещественный мир, место обитания человечества:

 

Так говорит Господь: небо — престол Мой, а земля — подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня, и где место покоя Моего? (Ис. 66, 1)

 

Это определение, содержащееся в Книге Исаии, подтверждает и Иисус Христос в Нагорной проповеди:

 

А я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий;

Ни землею, потому что она подножие ног Его... (Матф. 5, 34-35)

 

Кроме того, «подножием Бога» именуется Иерусалимский Храм, что, по-видимому, подразумевается в 98-м псалме:

 

Превозносите Господа, Бога нашего, и поклоняйтесь подножию Его: свято оно! (Пс. 98, 5)

 

Тот же смысл придается слову «подножие» и в Плаче Иеремии:

 

Как помрачил Господь во гневе Своем дщерь Сиона! с небес поверг на землю красу Израиля и не вспомнил о подножии ног Своих в день гнева Своего. (Плач. 2, 1)

 

Здесь метафорически говорится о разрушении Иерусалимского Храма вавилонянами. Непосредственно и прямо называет Храм «подножием Бога» царь Давид:

 

И стал Давид царь на ноги свои и сказал: послушайте меня, братья мои и народ мой! было у меня на сердце построить дом покоя для ков­чега завета Господня и в подножие ногам Бога нашего, и потребное для строения я приготовил. (I Пар. 28, 2)

 

Наконец, «подножием Его» пророк Иезекииль именует херуви­мов — особый разряд ангелов, служащих Богу:

 

Это были те же животные, которых видел я в подножии Бога Израилева при реке Ховаре. И я узнал, что это херувимы. (Иез. 10, 20)

 

К последнему из приведенных стихов сделаем примечание, что слово «ח׳ה» <хайа>, употребленное здесь в единственном числе в собира­тельном смысле, лучше было бы перевести как «живое существо», а не как «животное», ибо речь тут об ангелах, а не о животных...

Так какие же выводы мы можем сделать из описания «подножия Бога» в Книге Исход? Оно описывается как «подобное выделанному кирпичу из сапфира». Таково значение выражения «כמעשה  לבנת  הספ׳ר» <ке-маасэ ливнат га-сапир> — «как обработанный (или сделанный) сапфировый кирпич» (русское «сапфир» заимствовано из древнееврей­ского). И чистота «подножия» сравнивается с чистотой неба.

Однако, поскольку «подножием Божьим», как мы убедились, в Писании называется, во-первых, земля (вещественный мир), во-вторых, Храм, и, в-третьих, херувимы, то все эти значения «подножия» должны, здесь как-то взаимно соотноситься, дополнять друг друга. Несомненно, «на горе Божьей», в высшем мире, Моисей узрел идеальный прообраз всех этих «подножий». Он увидел «образец» земли — подножия Божьего, «образец» Скинии, или Храма, и «образец» (ангельского) служения. И Господь затем повелел Моисею:

 

...Все, как Я показываю тебе, и образец скинии и образец всех сосу­дов ее; так и сделайте.

<...>

Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе. (Исх. 25, 9-40)

 

Рассмотрим сначала «сапфировое подножие» как идеальный образец земли. Точно такой — «как само небо чистой» — была земля до грехопадения человека, когда Бог сказал обо всем, Им сотворен­ном, включая и землю: «хорошо весьма» (Быт. 1, 31). На землю в те времена полностью нисходило небесное благословение, она была как бы «одного цвета с небом» и пребывала прозрачно-проницаемой для Божьего воздействия. Такой и показал Моисею землю Всевышний на Синае. Однако увиденное пророком «подножие» напоминало еще и «выделанный кирпич», т. е. носило на себе явные следы целенаправ­ленной работы. В этом содержалось особое указание Моисею, священ­никам и старейшинам: огромный труд, сравниваемый метафорически с «выделкой кирпича», требовался теперь от всех них, а впослед­ствии — и от наученного Закону и заповедям народа израильского для того, чтобы вернуть земле — этому «подножию Всевышнего» — ее первоначальный вид, ее проницаемость, открытость Божьей воле, «прозрачность» и чистоту, которыми она обладала по сотворении. Огромные усилия должны постоянно прилагать все служители Божьи, чтобы земля вновь обрела «цвет и сияние» неба.

В том же ряду сопоставлений — и сравнение Храма с «подножием Божьим». Земля усилиями преданных Богу сердец должна в конце концов, после «преображения твари», обратиться в святой Храм — место служения Всевышнему. И люди, ее населяющие, должны, согласно Божественному замыслу, уподобиться ангелам-херувимам, которые тоже называются «подножием Господа». Описание «живот­ных» - херувимов в Книге Иезекииля подчеркивает, что они целиком отдавались служению Царю царей: они «быстро двигались», исполняя во всем повеления Божьи; они были подобны «горящим углям и лампадам» — «пламенели» любовью к Творцу; они имели «прямые ступни», т. е. шли смело и прямо, не сворачивая с путей своих (Иез. 1, 5-14), — их вел и направлял Дух Божий.

 

И шли они каждое в ту сторону, которая пред лицем его; куда Дух хотел идти, туда и шли; во время шествия своего не оборачивались. (Иез. 1, 12)

 

При этом у каждого из них было по четыре лица:

 

Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех. (Иез. 1, 10)

 

По мнению авторитетных комментаторов, каждое из этих лиц указывает на власть над одним из «царств», на духовное господство в определенной области: человек поставлен наместником Бога на земле (Быт. 1, 26), лев — царь хищных зверей, телец (бык, вол) — царь зверей травоядных, а орел — царь птиц. С другой стороны, херувим соединяет в себе господство над собственным разумом (человеческий лик), над волей (лев), над силой (телец) и над чувством (летящий орел).

Есть и иные объяснения «четырех лиц» херувимов. Уже в раннем средневековье как в восточном, так и в западном христианском искус­стве появились изображения четырех евангелистов, сопровождаемых теми же четырьмя «лицами»: Матфея сопровождал ангел с челове­ческим ликом, так как он более других останавливается на человечес­кой стороне деяний Иисуса; Марка — лев, так как в его Евангелии наиболее ярко описано проявление силы, чудотворной и целительной; Луку — телец, ибо он особенно подчеркивает жертвенность служения Христа, а тельцов приносили в жертву; наконец, Иоанна сопровождал орел, так как его Евангелие начинается с духовного «взлета» («В начале было Слово...»).

Однако, так или иначе, весь облик и каждое движение описанных Иезекиилем херувимов свидетельствуют об их самоотверженном и совершенном служении Создателю «всем сердцем, и всею душою, и всеми силами» (Втор. 6, 5). Точно таким же должно стать служение Господу обновленного и преображенного человечества на новой земле:

 

Ибо как новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред лицем Моим, говорит Господь, так будет и семя ваше и имя ваше.

Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит Господь. (Ис. 66, 22-23)

 

Именно ангелам уподобляет Иисус Христос в своем ответе садду­кеям воскрешенных и преображенных людей:

 

Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божьей,

Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы Божьи на небесах. (Матф. 22, 29-30)

 

Итак, «подножие Божье», которое узрели поднявшиеся на гору, символически указывает на великий труд праведников по превраще­нию всей земли в Храм Господень, а жителей ее — в «херувимов», служащих Творцу день и ночь (Откр. 7, 13-17; 21, 1-4; 22, 3-4).

Заметим также, что здесь имеет место особые развитие библейского образа «работы над кирпичами», т. е. земного труда: работать можно ради возведения Вавилонской башни (Быт. 11, 1-4) или в целях порабощения человеческого духа (Исх. 1, 13-14), однако истинной целью дольней работы может и должно быть преображение земли...

Конечно, труд, направленный на превращение земли в «сапфиро­вый кирпич», на возвращение ее в состояние изначальной чистоты и прозрачности небесной, немыслим без постоянной помощи Божьей, без благодати Его; и прежде всего он непредставим вне подвига Иисуса Христа и его Голгофской жертвы (ср. Откр. 5, 8-10). Однако труд многих столетий, многих поколений праведников — это труд всех тех, кого апостол называет «соработниками у Бога»:

 

Ибо мы соработники у Бога, α вы Божия нива, Божье строение. (I Кор. 3,9)

 

Именно такими «соработниками у Бога» предназначено было стать Моисею и его спутникам, и поэтому им было явлено «подножие Господне» во всей своей ослепительной чистоте, и им же было велено начать преобразование земной жизни — «построение Скинии» — по образцу увиденного:

 

И поставь Скинию по образцу, который показан тебе на горе. (Исх. 26, 30)

 

Скиния символизирует всю землю, какой она станет в будущем, подобно тому, как «жертвенник из камней» символизирует земной мир — «место жертвоприношения» (Исх. 20, 24). В то же время «кирпичу из сапфира» уподобляется душа отдельного человека в ее идеальном прообразе, точно так же, как она именуется и является (потенциально) Храмом Божьим (ср. I Петр. 2, 4-5 и I Кор. 3, 16)...

Однако прежде чем перейти к описанию Скинии, дочитаем 24-ю главу:

 

И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых: они видели Бога, и ели и пили. (Исх. 24, 11)

 

Остановимся на значении выражения «...Он не простер руки Своей...» Библейский оборот речи «שלח  ׳דו» <шалах йадо> — «Он простер (или: „послал", „протянул") руку Свою», употребляемый по отношению к Богу, указывает на Его явное вмешательство в земные дела, на чудо. «Простирание руки» может иметь для людей правед­ных благие последствия, а для нечестивых — весьма грозные. Так, например, в Книге Деяний Апостолов это выражение употребляется для описания милости Божьей:

 

...Тогда как Ты простираешь руку Твою на исцеления и на со-делание знамений и чудес именем святого Сына Твоего Иисуса (Деян 4, 30)          

                                                                                                   

В то же время в большинстве тех мест ветхозаветных книг, где встречается этот оборот речи, он означает осуществление гнева Божье­го над нечестивыми людьми или странами:

 

За то возгорится гнев Господа на народ Его, и прострет Он руку Свою на него и поразит его, так что содрогнутся горы, и трупы их будут как помет на улицах. И при всем этом гнев Его не отвратится, и рука Его еще будет простерта. (Ис. 5, 25)

 

Однако и в книгах Ветхого Завета есть примеры, когда «простира­нием руки Божьей» именуется Его благодеяние и спасительное вмешательство в судьбу человека. Так, Давид обращается ко Всевыш­нему со следующей молитвой:

 

...Простри с высоты руку Твою, избавь меня и спаси меня от вод многих, от руки сынов иноплеменных... (Пс. 143, 7)

 

И когда Господь исполняет прошение, Давид говорит об этом так:

 

Он простер руку с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих;

Избавил меня от врага моего сильного и от ненавидящих меня, которые были сильнее меня. (Пс. 17, 17-18)

 

В контексте же рассматриваемого нами стиха (Исх. 24, 11) «простирание руки», несомненно, означает поражение, по-видимому, смертельное, которым Господь может наказать тех, кто дерзко «порывается видеть Его» (Исх. 19, 21). Избранные же из сынов Изра­илевых, хотя и восходят на гору Господню, избегают поражения, ибо призваны Им Самим:

 

И будет вождь его из него самого, и владыка его произойдет из среды его; и Я приближу его, и он приступит ко Мне; ибо кто отважит­ся сам собою приблизиться ко Мне? говорит Господь. (Иер. 30, 21)

 

«Приступить к Господу» имеет право лишь тот, кого приблизит Он Сам...

 

И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и Закон и заповеди, которые Я написал для научения их. (Исх. 24, 12)

 

Обратим внимание, что Моисей как бы удостаивается еще более высокой духовной ступени, ведь уже находясь на горе Синае, он слышит повеление: «...Взойди ко Мне на гору...», иначе говоря, «Поднимись еще выше!» И это новое духовное состояние уже не должно покидать Моисея: «...И будь там...» Хотя физически Моисей потом спустился с вершины Синая, духом он пребывал там всегда, до конца своей земной жизни. Это отражено в древнееврейском ориги­нале стиха Втор. 5, 5, где Моисей, напоминая народу о своем пред-стоянии Господу при получении Израилем Десяти Заповедей, употреб­ляет вместо формы прошедшего времени форму настоящего времени глагола «עמד» <амад> — «стоять»: «אנכ׳  עמד» <анохи омед> — «я стою» («между Господом и между вами»; в Синодальном переводе — «я же стоял»). Значит, Моисей и в последний день земной жизни, в день прощальной речи к народу, запечатленной в Книге Второзаконие, пребывал духом близ горы Синай и одновременно — на ее вершине (ср. Втор. 9, 9-11; 9, 18-22; 9, 25; 10, 1-4; 10, 5; 10, 10-11, где многократно, и, казалось бы, вне временной связи с остальными событиями, упоминается пребывание Моисея на Синае). И вот Господь дает Моисею такое обетование:

 

...И дам тебе скрижали каменные, и Закон и заповеди, которые Я написал для научения их. (Исх. 24, 12)

 

Согласно некоторым иудейским толкованиям, здесь содержится указание не только на записанный Моисеем Закон Божий, но и на «устную Тору» — «תורה  שבעל  פה» <Тора ше-беалъ пэ>, т. е. на устное предание, содержащее истолкование писаного Закона. Согласно такой интерпретации, кроме «скрижалей каменных» — двух Скрижалей Завета, Моисей получил на Синае также 1) всю записанную Тору — «Закон», 2) Мишну («устное истолкование» законов Торы, впослед­ствии составившее первоначальную часть Талмуда) — «заповеди», 3) книги Пророков и Писаний (Невиим и Кетувим) — «которые Я написал», и, наконец, 4) Гемару (завершающую часть Талмуда) — «для научения их». Конечно, все это следует понимать не буквально, а как указание на возможность всех будущих интерпретаций, с самого начала заложенную в тексте Закона Божьего.

Существует также предание, что, если бы народ Израиля не впал в грех, отлив золотого тельца в то время, когда Моисей находился на горе Синай, вся Тора была бы записана «перстом Божьим», как это было сделано на скрижалях с Десятью Заповедями (Исх. 31, 18 и 32, 16). Такое толкование основывается на буквальном понимании выражения «скрижали каменные, и Закон и заповеди, которые Я написал», поскольку словом «Закон» переведено древнееврейское «תורה» <Тора>. По этой интерпретации, Всевышний, увидев состояние народа, поручил записать Тору самому Моисею. Да и текст на первых скрижа­лях, разбитых Моисеем, начертанный первоначально «перстом Божьим», был заменен на вторых скрижалях текстом, написанным рукой Моисея (ср. Исх. 34, 1 с Исх. 34, 28).

Вернемся, однако, к прямому смыслу рассматриваемого стиха. Закон в целом, со всеми его заповедями, дается исключительно Богом и не может быть дополнен или сокращен по воле людей:

 

...Не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые я вам запове­дую. (Втор. 4, 2)

 

И в другом месте:

 

Все, что я заповедую вам, старайтесь исполнить; не прибавляй к тому и не убавляй от того. (Втор. 12, 32)

 

Весь Закон имеет одну цель: он создан «для научения их» — «להורתם» <легоротам>. Значит, разнообразные заповеди Торы представ­ляют собой как бы «одну» широко разветвленную заповедь, обнимаю­щую собой все множество сфер и явлений человеческой жизни. Все 613 постановлений Закона, как мы уже говорили, сводятся к Десяти Заповедям, а те в свою очередь — к двум: любви к Господу и любви к ближнему (Марк. 12, 28-31). Их вместе евангелист Иоанн именует одной, единой заповедью — заповедью о любви:

 

Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?

И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего. (I Иоан. 4, 20-21)

 

По этой причине в Книге Исход (24, 12) слово «заповедь» — «מצוה» <мицва> — употреблено в единственном числе, представляя в собира­тельном смысле все множество заповедей Торы. Интересно также, что число древнееврейских букв на обеих скрижалях завета составляет в точности 613, скрыто указывая на «вхождение» 613 постановлений в содержание Десяти Заповедей.

Какое же значение имеет глагол «להורת» <легорот>, переведенный как «научать» («для научения их») и характеризующий цель всего Закона? Первоначальная форма глагола — «׳רה» <йара> — совмещает такие значения, как «бросать», «метать», «стрелять», «основывать», «класть», «окроплять», «поливать» (о дожде), «указывать» и, наконец, «учить», «наставлять». Того же корня и само слово «תורה» <Тора>. Итак, исходя из приведенного семантического ряда, Закон, данный «для научения», имеет определенную цель (как бы «стре­ляет» в цель): воссоздание нашего внутреннего человека, униженного и попранного беззаконием. В то же время Закон «полагает основание» духовному развитию и росту; он «окропляет» человека живительной небесной влагой — благодатью, милостью Божьей, согласно словам Моисея:

 

Польется, как дождь, учение мое, как роса — речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву. (Втор. 32, 2)

 

Наконец, он «открывает» человеку путь, учит и наставляет его, чтобы привести к единению со Христом и к общению с Богом:

 

Итак, Закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправ­даться верою... (Гал. 3, 24)

 

Правда, последние приведенные нами слова указывают главным образом на жертвенно-ритуальную часть Закона Божьего: именно животные, приносимые по Закону в жертву за грех, прообразовали жертву Христа на Голгофе. Об этом говорит апостол Павел:

 

Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы через окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело,

То кольми паче Кровь Христа, который Духом Святым принес себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному! (Евр. 9, 13-14)

 

Имея в виду всю совокупность значений глагола «йара» («научать»), мы получаем объемное представление о том глубоком и таинственном предназначении Закона, которое имел в виду Всевыш­ний, одаряя человека познанием Своей воли. Понять все это, однако, мы можем лишь отчасти — истинное и достоверное познание вещей невидимых, замыслов Божьих станет нам доступно лишь в высшем мире:

 

Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. (I Кор. 13, 12)

 

...Читаем далее 24-ю главу Книги Исход:

 

И встал Моисей с Иисусом, служителем своим, и пошел Моисей на гору Божию,

А старейшинам сказал: оставайтесь здесь, доколе мы не возвратимся к вам; вот Аарон и Ор с вами; кто будет иметь дело, пусть приходит к ним. (Исх. 24, 13-14)

 

Мы с удивлением замечаем, что в то самое время когда Моисей пребывал на горе (24, 9), Господь сначала повелел ему: «...Взойди ко Мне на гору...» (ст. 12), потом он «пошел на гору Божию» (ст. 13), затем сказано снова «взошел на гору» (ст. 15) и, наконец, еще раз «взошел на гору» (ст. 18). Воистину Моисей постоянно, в течение всей своей жизни совершал духовное восхождение, все более прибли­жаясь к Господу. О таком восхождении в Притчах Соломоновых говорится:

 

Путь жизни мудрого вверх, чтобы уклониться от преисподней внизу. (Прит. 15, 24)

 

Рассмотрим обстоятельства последовательных восхождений Моисея более подробно. В стихе 14-м сказано, что старейшинам Моисей повелел оставаться в стане, доколе он с Иисусом Навином не вернется к ним, и разбирать «дела» народа, т. е. сообщать людям судебные решения относительно их тяжб. При этом окончательный приговор выносится Аароном и Ором (по-древнееврейски имя последнего «חור» <Хур> — по некоторым преданиям, он был сыном Мариам, сестры Моисея). Здесь содержится важное поучение: без указания учителя, имеющего непосредственное общение с Господом, ученики не имеют права на самостоятельное «восхождение», они не должны самовольно предпринимать следующие духовные шаги («оставайтесь здесь»). В то же время они могут (или в случае необходимости должны) передавать«народу» — людям, стоящим на более низком духовном уровне, — те знания, которые сообщать необходимо, т. е. связанные с «делами», а отнюдь не с высокими тайнами Богопознания, до восприятия которых большинство народа не доросло. Ведь тайная мудрость открывается лишь совершенным:

 

Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих,

Но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, кото­рую предназначил Бог прежде веков к славе нашей... (I Кор. 2, 6-7)

 

И еще одно обстоятельство, связанное с Моисеем и старейшинами, примем к сведению: они все вместе «видели Бога Израилева», однако «взошел» из них один Моисей (24, 9-10): глагол стоит в единствен­ном числе — «ו׳על» <ва-йаалъ> — «и он взошел». Это подтверждается 14-м стихом, в котором Моисей прямо говорит старейшинам: «...Оста­вайтесь здесь...»; из контекста ясно, что «здесь» означает «в стане», где только и можно принимать людей, приходящих «с делами» (ср. Исх. 24, 14 с 32, 1). Действительно, духовное «видение Бога Израи­лева» было в какой-то момент даровано спутникам Моисея, но в то же время они остались «внизу», «в стане», а Моисей постоянно продолжал «восходить» к Богу... И это о многом свидетельствует тем, кто желает уразуметь «пути Господни» (Исх. 33, 13; Ис. 55, 8-9; 58, 2).

 

И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору... (Исх. 24, 15)

 

То, что происходило на вершине Синая между Всевышним и Его служителем, «верным во всем доме Его» (Числ. 12, 7), было скрыто облачной завесой от стоявших внизу. Подобным образом и «плоть», т. е. весь вещественный мир, именуется в Писании «завесой», скрывающей от неподготовленных к восприятию взоров мир духовный (Евр. 10, 19-20). Слово «облако» происходит от глагола «обволаки­вать», как и древнееврейское ру <анан> — «облако» — от глагола со значением «скрывать», «окружать покровом».

 

...И слава Господня осенила гору Синай; и покрывало ее облако шесть дней, а в седьмой день воззвал Господь к Моисею из среды облака. (Исх. 24, 16)

 

Здесь появляется словосочетание «слава Господня», означающее чудесное, непостижимое откровение Божье и одновременно указываю­щее на способ Его общения с тварным миром. Более детально описана «слава Господня» в видении Иезекииля (Иез. 1, 4-28; 2, 1), где она представлена в окружении херувимов, «животных» («ח׳ות» <хайот>) и «колес» («אופנ׳ם»<офаним>) — существ различных ангельских рангов. Ту же «славу» созерцал и Даниил, описавший суд Божий:

 

Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь. (Дан. 7, 9)

 

Первомученик Стефан лицезрел в небесах Иисуса Христа, стоящего «одесную», т. е. справа, от «славы Божьей» (Деян. 7, 55). Иногда «слава Господня» являлась в виде «великого света», сияния, нестер­пимого для человека (Исх. 40, 34; Втор. 33, 26; III Цар. 8, 11; Ис. 60, 1; Лук. 2, 9; Пс. 8, 2; Пс. 112, 4; Откр. 21, 23) — поэтому она скрывалась «в облаке». О таком «явлении славы» говорится при первом ее упоминании в Библии:

 

И когда говорил Аарон ко всему обществу сынов Израилевых, то они оглянулись к пустыне, и вот слава Господня явилась в облаке. (Исх. 16, 10)

 

И хотя Моисей уже находился «очень высоко» на горе Синай, ему пришлось ждать еще шесть дней, не вступая «в средину облака»:

 

...И слава Господня осенила гору Синай; и покрывало ее облако шесть дней, а в седьмой день воззвал Господь к Моисею из среды облака. (Исх. 24, 16)

 

Этот «день седьмой» может отсчитываться от дня восхождения Моисея на гору, а может означать и день субботний, который обычно так и именуется в Библии:

 

И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал.

И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал. (Быт. 2, 2-3)

 

Или:

...А день седьмой — суббота Господу... (Исх. 20, 10)

 

Вполне вероятно, что в данном случае совпали оба значения: это могло произойти, если Моисей взошел на гору в день субботний, и ему пришлось ждать «вступления в средину облака» до следующей субботы. Именно суббота — день наиболее благоприятный для молит­венного общения с Богом, день, который Сам Господь «благословил и освятил» (Быт. 2, 3). В этот день «открываются врата» духовного мира, и Всевышний как бы «приближается» к человеческой душе (ср. Пс. 91, 1-5). Описывая таинственный Храм будущего, отражающий строение мира невидимого, Иезекииль повествует:

 

Так говорит Господь Бог: ворота внутреннего двора, обращенные лицом к востоку, должны быть заперты в продолжение шести рабочих дней, а в субботний день они должны быть отворены и в день новомесячия должны быть отворены. (Иез. 46, 1)

 

И вполне естественно выглядит предположение, что даже такой величайший пророк и праведник, как Моисей, был допущен к наибо­лее близкому общению с Богом именно в «седьмой день»!

«Слава Господня», являясь людям, иногда сопровождается виде­ниями не только света, но и огня:

 

И все сыны Израилевы, видя, как сошел огонь и слава Господня на дом, пали лицем на землю, на помост, и поклонились, и славословили Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его. (II Пар. 7, 3)

 

Вспоминая в конце своей жизни о явлении «славы Божьей» на Синае, Моисей говорит:

 

Он сказал: Господь пришел от Синая, открылся им от Сеира, воссиял от горы Фарана и шел со тьмами святых; одесную Его огнь Закона. (Втор. 33, 2)

 

Об «огне поядающем» на вершине горы говорится и в предпослед­нем стихе 24-й главы Книги Исход:

 

Вид же славы Господней на вершине горы был пред глазами сынов Израилевых, как огонь поддающий. (Исх. 24, 17)

 

Что же означает словосочетание «огонь поядающий» — древне­еврейское «אש  אכלת» <эш охелет>?  Как огонь сожигает или опаляет все, с чем соприкасается, стараясь «поесть» его, превратить в собственную субстанцию, так и явление «славы Божьей», открываясь в «низшей реальности» вещественного мира, как бы стремится к «растворению» этого мира в единстве Божьем, в свете Божества, к преодолению его множественности и разделенности (ср. наше толкование к Исх. 19, 16-19 и 20, 18-19). Господь «сокрывает облаком» Свою «славу», когда являет ее человеку, потому что человек не может выдержать Его явления:

 

И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится? Ибо Он — как огонь расплавляющий и как щелок очища­ющий... (Мал. 3, 2)

 

И вот, наконец, «на седьмой день» Моисей допущен в «обитель Божью» на вершине горы:

 

Моисей вступил в средину облака и взошел на гору; и был Моисей на горе сорок дней и сорок ночей. (Исх. 24, 18)

 

В течение сорока суток Моисей «хлеба не ел и воды не пил» (Исх. 34, 28; Втор. 9, 9 и 18), ибо, по преданию, получал жизненную силу непосредственно от Духа Божьего.

«Сорок дней и сорок ночей» Господь не только подробно объяснял ему заповеди Своего Закона, но и открывал высшие духовные тайны, связанные со всей вселенной, с жизнью каждого человека и с исто­рией человечества...

Глава 25 содержит описание тех священных предметов, которые должны быть сделаны для Скинии — походного Храма, места «оби­тания» Господа среди народа Израиля. Древнееврейское «משכז» <Мишкан> — Скиния — происходит от глагола «שכן» <шахан> — «обитать», «жить», «находиться», «нисходить». Дух Божий «нисшел» на Скинию (см. Исх. 40, 34-35) в виде «облака славы» и обитал в ней постоянно, пока все ее «сосуды» (предметы, предназна­ченные для священнослужения) находились на своих местах. Так происходило во время остановок лагеря («стана») израильтян, когда левиты должны были раскинуть шатер Скинии и расположить все предметы, ее составляющие, в определенном порядке (Числ. 4, 1-33). Когда же Скинию, разобрав на части, переносили с места на место (что тоже поручали левитам), тогда Присутствие Божье являлось в столпе облачном (днем) или огненном (ночью). Этот столп шел перед станом, указывая путь. Впрочем, Бог одновременно мог являться и в столпе облачном, и в Скинии, говорить иногда из столпа, а иногда — «из среды двух херувимов» над крышкой ковчега завета (ср. Исх. 25, 22 с Исх. 33, 7-10).

Все принадлежности и сосуды Скинии были изготовлены людьми по непосредственному указанию Всевышнего. Мы уже говорили о том «образце» Скинии и ее сосудов, который был явлен Моисею на горе (Исх. 25, 9 и 40), и о том значении, которое он имеет. Вообще же, Скиния являет собой скрещение и слияние целого ряда символи­ческих рядов. Она отражает устройство и взаимосвязь различных духовных миров; указывает на строение «внутреннего человека»; символизирует землю в ее будущем очищенном и просветленном виде; изображает историю человечества в определенном разрезе — как историю народа Божьего, Церкви, т. е. как историю спасения.

Итак, в сооружении Скинии участвуют люди, исполняющие волю Божью, возвещаемую через пророка. И в этом заключен глубокий смысл. Именно самому человеку поручено устроить свой внутренний «Храм» по образцу, показанному «на горе». Кроме того, люди должны преобразить жизнь на земле согласно заповедям Божьим, чтобы и земля стала Его Храмом. Таким путем, возвращаясь к Богу, человек может вернуть земле благословение, утраченное при грехо­падении Адама (Быт. 3, 17)...

Заметим также, что слово «תבנ׳ת» <тавнит>, переведенное как «образец», происходит от глагола «בנה» <бана> — «строить» — и означает как «строение», «устройство», так и «план», «чертеж». То, что в замысле Божьем обладает высшей реальностью, внушается про­року в виде «чертежа», «плана» и затем усилиями множества верных Богу людей получает свое воплощение на земле как осуществление этого «плана».Однако всякий труд во имя Божье начинается с самоограничения, с самообуздания. Всевышний принимает только дар, принесенный Ему добровольно. Поэтому 25-я глава начинается так:

 

И сказал Господь Моисею, говоря:

Скажи сынам Израилевым, чтобы они сделали Мне приношения; от всякого человека, у которого будет усердие, принимайте приношения Мне. (Исх. 25, 1-2)

 

Здесь употребляется глагол «נדב» <надав> — «располагать», «скло­нять», «побуждать». Выражение, переведенное как «от всякого чело­века, у которого будет усердие», в оригинале звучит так: «מאת  כל־א׳ש  אשר  ׳דבנו  לבו» <мээт коль иш ашер йидвену либо> — «от каждого человека, которого расположит сердце его». Необходимым условием для истинного приношения Господу является побуждение сердца, т. е. призыв, звучащий изнутри, наполняющий душу и пробуждающий совесть. И приношение такое именуется по-древне­еврейски «תרומה» <терума> — «возношение», от глагола «רום» <рум> — «возвышаться», «подниматься ввысь». С окрыленным сердцем при­носит человек «дар» Богу, и само это даяние еще более возвышает человека... Слово «приношение» в рассматриваемом стихе встречается дважды, во второй раз — в форме «תרומת׳» <терумати> — «приношение Мое» (т. е. Господне; в Синодальном переводе — «приношение Мне»). Это указывает на очень важный принцип, лежащий в основе «дара» Богу от лица человека: все, что человек имеет, он получил от Бога; все это уже заранее принадлежит Всевышнему («приношение Мое»), щедротами и милостями Которого все мы живем. Принося дар Богу, человек не имеет права ставить себе это в заслугу, так как сам все получает от Творца; и все же Создатель в неизреченной Своей любви вменяет это «в заслугу» человеку.

Приношения должны состоять из вещей драгоценных:

 

Вот приношения, которые вы должны принимать от них: золото и серебро и медь,

И шерсть голубую, пурпуровую и червленую, и виссон, и козью, И кожи бараньи красные, и кожи синие, и дерева ситтим, Елей для светильника, ароматы для елея помазания и для благовон­ного курения,

Камень оникс и камни вставные для ефода и для наперсника. (Исх. 25, 3-7)

 

Только самое драгоценное приносится для возведения Скинии... Апостол Павел, обращаясь к христианам, говорит о строительстве Храма духовного, подобного Скинии Моисея:

 

Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит.

Ибо никто не может положить другого основания, кроме положен­ного, которое есть Иисус Христос.

Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, —

Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. (I Кор. 3, 10-13)

 

Согласно приведенным словам, человек может думать, что при­носит нечто, потребное для возведения дома Божьего, а на самом деле он не радеет о строительстве и доставляет никчемный материал, поэтому так грозно предупреждает апостол: «...Каждый смотри, как строит». Что бы произошло, например, с тем израильтянином, который, услышав призыв Моисея приносить для дела Божьего драго­ценные металлы, камни, кожи, породы дерева, принес бы вместо этого, скажем, сено или солому?..

Заметим, что, как во вселенной и в теле человека присутствуют вещества органические и неорганические, так и в Скинии употребля­ются — на сооружение ее и при служении в ней — неорганические вещества (металлы, драгоценные камни) и вещества растительного (дерево ситтим, елей, благовония из трав) и животного (шерсть, кожи) происхождения. Следовательно, Скиния символизирует всю совокупность веществ различной природы, существующих в мире, и указывает на то, что все они могут быть использованы для священных целей. А вещества в свою очередь символизируют разные способности, дарования, чувства, замыслы и намерения человека, о которых, таким образом, нам становится известно, что все они могут оказаться полезны для дела Божьего. Однако подчеркнем еще раз: речь идет о веществах чистых, драгоценных, прекрасных — такие же способ­ности, чувства и мысли имеются здесь в виду.

...Перейдем теперь к рассмотрению общего вида Скинии и соответ­ствия ее строения устройству нашего внутреннего человека. Напомним прежде всего слова апостола Павла из третьей главы Первого Посла­ния к Коринфянам. Завершая рассуждение о приношении на дело Божье различных веществ и материалов, апостол вопрошает:

 

Разве не знаете, что вы Храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит Храм Божий, того покарает Бог: ибо Храм Божий свят; а этот Храм — вы. (I Кор. 3, 16-17)

 

Значит, все устройство как походной Скинии, так и Храма Соломо­нова (III Цар. 6, 1-38) символизирует наш внутренний мир, который предназначен стать обителью Духа Божьего. Однако почему же тогда Господь повелевает построить Ему обитель вещественную?

Мы уже упоминали о том, что Закон, написанный на каменных скрижалях, входил в противоречие с тем, что многие чувствовали в своем сердце. Ведь Закон был написан на скрижалях, а не на сердцах (ср. Иер. 31, 31-33)! И вот человек читает: «Не укради», а в сердце ощущает желание украсть; читает: «Не убивай», а сам гневается и хочет убить  и  т. д.   Невозрожденное  сердце,   сердце  ожесточенное, сердце «каменное» (Иез. 11, 19) противится Закону Божьему. И поэтому обе скрижали, одна из которых содержала заповеди о любви к Богу, а вторая — заповеди о любви к ближнему, как бы постоянно обвиняли человека. Они показывали ему, в каком состоянии находит­ся его внутренний мир, насколько далек он от Господа, как усиленно и упорно следует ему очищаться, чтобы приблизиться к служению Всевышнему. Бог не мог обитать в сердцах, не очищенных Святым Духом, в сердцах, противящихся Его присутствию. И тогда Он повелел Моисею сделать Скинию, чтобы в ней обитал Дух Божий, присутствовала Шехина («שכ׳נה» — от того же глагола «шахан» — «обитать», «жить», «нисходить», что и слово «Мишкан» — Скиния). Это был походный Храм, один взгляд на который должен был напоминать о святости. Извне Скиния была похожа на огромную палатку из множества кож и покровов, окруженную двором.

Представим, что видел человек, сперва приближаясь к Скинии, а затем вступая в нее — так нам будет легче понять ее устройство. Прежде всего человек извне видел огромную ограду двора Скинии (Исх. 27, 9-18). И пока он оставался вне двора, все внутреннее про­странство оставалось для него невидимым — оно было скрыто мате­рией, целиком завешено от взора. Множество завес... Так человек, пытаясь постичь духовный мир, видит вначале одни лишь завесы. Собственно говоря, сама наша плоть является завесой, не дающей увидеть мир духовный. В Послании к Евреям об этом сказано так:

 

Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым,

Который он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть свою,

И имея великого Священника над домом Божьим,

Да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою... (Евр. 10, 19-22)

 

— плоть названа здесь «завесой», закрывающей от нас невидимый мир.

Когда же человек входит внутрь двора Скинии, он должен пройти через ворота, представляющие собой завесу, утвержденную на четырех столбах (Исх. 27, 16). По-разному интерпретируется значение четырех столбов: это и четыре буквы непроизносимого имени Божьего, и четыре стороны света, и четыре евангелия, и соединение для служе­ния Господу четырех способностей — ума, памяти, чувства и воли...

Во дворе вошедший видит перед собой жертвенник медный, на котором приносятся в жертву животные (Исх. 27, 1-8). Иначе как через жертву не может никто приблизиться к святому месту, не может соединиться с Богом, не может узреть Его дела и Его пути. Жертвоприношения прообразно указывают на великую Голгофскую жертву, через которую каждый, «приступающий к Скинии», может очистить сердце от грехов.

Животные символизируют телесные силы человека: без умерщвле­ния их «самости», без овладения ими и без «возложения» их на алтарь Божий человек остается еще во многом в животном состоянии, и о дальнейшем приближении его к обители Бога не может быть и речи.

Итак, человек проходит мимо жертвенника. А между жертвен­ником и входом в Скинию стоит умывальник. Вошедший должен, принеся жертву, омыть руки и ноги (Исх. 30, 18-21). В ветхозавет­ные времена это относилось к священникам. После принятия жертвы новозаветной — жертвы Христа — надлежит «очищать» (исправлять) свои дела («руки») и свои пути («ноги»), постоянно стремиться к тому, чтобы Духом Святым очищались мысли и чувства. Об изготов­лении умывальника сказано так:

 

И сделал умывальник из меди и подножие его из меди с изящными изображениями, украшающими вход Скинии собрания. (Исх. 38, 8)

 

Однако древнееврейский оригинал говорит, что умывальник был изготовлен «במראת  הצבאת» <бэ-мар'от га-цов'от> — «из зеркал собираю­щихся» (имеются в виду женщины, сходящиеся у Скинии). Умываль­ник, будучи изготовлен из медных зеркал, свидетельствует об очище­нии, происходящем, когда человек вглядывается в Закон Божий и в самого себя:

Ибо кто слушает слово и не исполняет, тот подобен человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале:

 

Он посмотрел на себя, отошел и тотчас забыл, каков он. (Иак. 1, 23-24)

 

И вот человек входит в Скинию (реально это было позволено лишь священникам — потомкам Аарона). Он видит перед собой теперь уже золотой жертвенник, с которого ввысь поднимаются струи благовон­ного фимиама (Исх. 30, 1-8). Священники приносили на нем в жертву особую смесь благовоний, сжигая их на огне, и Скиния напол­нялась благоуханием (Исх. 30, 34-38). Фимиам символизирует молит­вы святых, ибо он поднимается вверх, подобно восходящей к Богу молитве (Откр. 8, 3-4). Благовонные вещества означают чистые, свет­лые мысли и чувства, которые, воспламеняясь любовью, молитвенно восходят к престолу Господню...

«Совершив воскурение», т. е. погрузившись в молитву, вошедший в Скинию видит слева от себя семисвечный светильник, а справа — золотой стол с «хлебами предложения» (Исх. 25, 23-40). Господь повелел Моисею сделать светильник из чистого золота, с обеих сторон которого выходят по три ветви, соединенные седьмой, центральной (подобный светильник и по сей день можно видеть в алтаре любой православной церкви. Древнейшие его изображения обнаружены археологами на памятниках, относящихся к эпохе объединенного Израильско-Иудейского царства. Его изображение сохранилось и натриумфальной арке Тита, воздвигнутой в честь победы Рима над Иудеей в 73-74 гг. н. э.)· Семисвечник означает семь даров Духа Святого (Ис. 11, 1-2; Откр. 4, 5), семь Дней творения, а также семе­ричное членение человеческой истории в соответствии с семью заве­тами (с Адамом, Ноем, Авраамом, Моисеем, Давидом, а также Новый завет и Вечный завет в Царстве Божьем — Иез. 37, 26). Иначе говоря, он отражает таинственную семеричную структуру мира. И над каждой ветвью поднимается пламя. Светильник, называемый «מנורה» <менора>, горит в Храме постоянно, ибо в Скинии находится «свет жизни» (Иоан. 1, 4-5).

«Хлеба предложения», как бы «предложенные» Богу и названные «לחם  הפנ׳ם» <лэхем га-паним> — буквально «хлеб лица», символизиру­ют «хлеб живой, сшедший с небес»: «хлеб» Слова Божьего и «свет» Слова Божьего видит человек в Скинии (Иоан. 6, 32-35; 8, 12).

И теперь перед ним находится завеса с вытканными на ней херуви­мами, которая отделяет самую священную часть Скинии — Святое святых (Исх. 26, 31-33 и 36-37). Четыре столба, на которых висит завеса Святого святых, означают имя Господне (Тетраграмматон), в то время как пять столбов, поддерживающих завесу входа Скинии, символизируют Пятикнижие Моисеево или же пятибуквенное имя «אלה׳ם» <Элогим>. Туда, в священнейшую часть Скинии, где обитает Дух Божий и откуда Он говорит людям, первосвященник входил только один раз в году (в День Очищения) с кровью жертвенных животных, чтобы очистить Скинию собрания посредством приносимых жертв от грехов, как бы «накапливающихся» в течение целого года (Лев. 16, 2-34).

Каким же образом грехи «остаются» в Скинии до ежегодного Дня Очищения? Человек приносит жертву, возлагая руки на ее голову, жертва закалается, кровь ее проливается, и вина как бы «условно прощается» человеку (см. Лев. 4, 20; 26; 31; 35). Однако сам грех, «нечистота» его, остается внутри Скинии до Дня Очищения («׳ום  הכפור׳ם» <Йом га-Киппурим>, что можно перевести и как «День Искупления»), в который входит во Святое святых первосвященник с кровью очистительной жертвы.

В Святом святых находится ковчег Божий. Ковчег — покрытый золотом ящик из дерева «ситтим», в который положены две скрижали Закона с Десятью Заповедями. Над ним находится сделан­ная особым образом крышка с двумя херувимами — крылатыми человекообразными существами, о которых мы подробно говорили выше. Ковчег постоянно скрыт. Первосвященник может видеть его один раз в году, войдя в Святое святых (Исх. 25, 10-21). Бог сказал Моисею:

 

...Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедовать чрез тебя сынам Израилевым. (Исх. 25, 22)

 

Именно оттуда слышал Моисей, а через него и весь народ голос Божий.

Для чего же это так подробно описано и какое отношение имеет к нам? Для чего создан Храм, для чего воздвигнута Скиния?

 

Разве не знаете, что вы Храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит Храм Божий, того покарает Бог: ибо Храм Божий свят; а этот Храм — вы. (I Кор. 3, 16-17)

 

— ср. I Кор. 6, 19; II Кор. 6, 16; Римл. 8, 14-16.

Итак, тот Храм, который был воздвигнут в пустыне, символизи­ровал человека. О предназначении человека апостол говорит так:

 

Какая совместность Храма Божия с идолами? Ибо вы Храм Бога живого, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. (II Кор. 6, 16)

 

При сотворении Адама Бог Духом Святым вселился в его сердце. Адам находился в общении с Богом — для этого он и был создан. Да, именно для «прилепления к Богу», а не для того, чтобы жить обособ­ленно и эгоистически. До грехопадения Адам жил «в свете жизни», «ходил с Богом». И цель всей истории спасения — восстановить общение человека с Богом.

Скиния, о которой мы говорим, была переносной. Все вещи, относящиеся к ней, несли левиты на своих плечах или перевозили на повозках (Числ. 4, 1-49 и 7, 6-9). Странствующая Скиния есть образ человека как Храма Божьего, человека духовного, передвигающегося по земле, но ощущающего в сердце своем небо — Божественное присутствие. И прежде всего именно с этой точки зрения мы должны рассматривать подробности, относящиеся к построению Скинии.

О цели ее возведения Бог сказал:

 

И устроят они Мне святилище, и буду обитать посреди них... (Исх. 25, 8)

 

«Посреди них» — по-древнееврейски «בתוכם» <бэтохам>, что можно понять и как «внутри них». «Построят святилище» и «буду обитать»... Сначала строится святилище внешнее, а потом человек по подобию этого Храма должен устроить «внутреннее святилище» в себе самом.

 

...Все,  как Я показываю тебе,  и образец Скинии и образец всех сосудов ее; так и сделайте.

Сделайте ковчег из дерева ситтим... (Исх. 25, 9-10)

 

Упомянутое тут «»שט׳ם <шиттим> (ситтим) — прочное нестареющее дерево, разновидность акации (египетская акация). Затвердев, оно приобретает черный цвет и начинает блестеть. Итак:

Сделайте ковчег из дерева ситтим: длина ему два локтя с полови­ною, и ширина ему полтора локтя, и высота ему полтора локтя;

И обложи его чистым золотом...

И вылей для него четыре кольца золотых и утверди на четырех нижних углах его..,

Сделай из дерева ситтим шесты и обложи их золотом;

И вложи шесты в кольца...

В кольцах ковчега должны быть шесты и не должны отниматься от него. (Исх. 25, 10-15)

 

Почему нельзя вынимать шесты из колец? Причина в том, что в любой миг Господь может сказать: «Вставайте и отправляйтесь в путь!» И левиты должны тотчас разобрать («сложить») Скинию, взять ковчег на плечи и идти с ним туда, куда укажет Господь. Так и человек духовный должен каждый миг повиноваться Божьему слову...

 

И положи в ковчег откровение, которое Я дам тебе. Сделай также крышку из чистого золота: длина ее два локтя с поло­виною, а ширина ее полтора локтя... (Исх. 25, 16-17)

 

Крышка плотно прилегает к ковчегу — ковчег постоянно закрыт. Ничей взор, вообще ничто извне не должно проникать в священней­шую обитель Закона Божьего. Ковчег, по слову апостола, соответ­ствует сердцу человека:

 

...Вы показываете собою, что вы — письмо Христово, через служе­ние наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца. (II Кор. 3, 3)

 

В одном из псалмов говорится о сердце, закрытом для всего, кроме Божественных внушений:

 

В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою. (Пс. 118, 11)

 

Если у невозрожденного человека сердце «враждует против Закона Божьего» (Римл. 8, 7), то у того, кто вступает в Новый завет с Господом, Закон пишется на сердце, становится важнейшей частью внутренней жизни (Иер. 31, 31-33; Евр. 8, 8-10). Тогда любовь к Богу и ближнему наполняет его, и человек радостно следует Закону, не противится ему, а, наоборот, будучи теперь в состоянии его испол­нять, сам всем сердцем желает этого (Римл. 8, 3-4). Крышка, плотно закрывающая ковчег, указывает на то, что происходит в сердце, стремящемся к исполнению заповедей — на ту область духовной жизни, куда не должен проникать ничей взор, ничто постороннее, ибо там пребывает лишь слово Божье...

Не случайно сказано и следующее:

 

...Положи крышку на ковчег сверху, в ковчег же положи открове­ние, которое Я дам тебе... (Исх. 25, 21)

 

В Библии каждое слово находится на своем месте. Почему здесь не указан привычный порядок действия: сначала положить откровение в ковчег, а потом уже закрыть его крышкой? Почему эти действия должны совершаться в обратном порядке? И как можно вложить что-либо в закрытый ковчег?

Здесь содержится особое указание. Ковчег нашего сердца сначала нужно плотно «закрыть» для всего недостойного и злого, чтобы ничто нечистое не могло войти в него; и только после этого Бог сверхъ­естественным образом влагает «святые скрижали», содержащие заповеди о любви к Богу и ближнему, в сердце наше... Если мы не поступим именно так, то сердце наше не станет ковчегом Божьим, не сможет вместить Его заповедей. Псалмопевец говорит:

 

Потеку путем заповедей Твоих, когда Ты расширишь сердце мое. (Пс. 118, 32)

 

Что же это значит — «расширить сердце»?

В Книге Екклесиаст сказано, что Бог, сотворив мир, вложил его в сердце человека:

 

Все соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца. (Еккл. 3, 11)

 

Древнееврейское «עלם» <олам> — «мир», «вселенная» — происходит от глагола «עלם» <алам> — «скрывать», т. е. вселенная есть «сокрытость» мироздания, «утаенность» той цельности пространственно-временной реальности, которая создана Всевышним. И весь мир, вся вселенная находится в нашем сердце. Однако сердце наше часто бывает узко, сжато, его «пределы» стеснены, ограничены эгоизмом и невежеством. Оно окружено злом, наполнено ненавистью и завистью:

 

Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его? (Иер. 17, 9)

 

Поэтому мы не объемлем «мира», потенциально заключенного в сердце, не постигаем замысла Божьего и не «течем» путем заповедей Его. Словом «потеку» переведено «ארוץ» <аруц> — «побегу», указыва­ющее на постоянное преуспеяние в духовном развитии:

 

Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить.

Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного.

И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух;

Но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным. (I Кор. 9, 24-27)

 

«Потеку путем заповедей Твоих...» Когда? — «...Когда Ты расши­ришь сердце мое». Сердце человека должно «расшириться», чтобы объять любовью весь мир. Если человек «вмещает любовью» одного только себя, это свидетельствует о крайней узости восприятия, «тесноте» в сердце.

Есть, однако, и такие люди, которые даже себя не любят. А если не любят себя, то ближнего и подавно («как самого себя») полюбить не могут. Прежде всего в себе самом надо осознать и полюбить главное, высочайшее — образ Божий!.. Человек может также «возлюбить» только самых близких: родителей, жену, мужа, детей, братьев... Уже это, конечно, намного «расширяет» сердце в сравнении с любовью к себе одному. Можно также любить только свою деревню, свой город или свой народ. Наконец сердце может так неизмеримо «расшириться», что станет способно вместить всех людей, все живые существа. Только тогда человек действительно осуществит сказанное:

 

Потеку путем заповедей Твоих... (Пс. 118, 32)

 

Исполнение заповедей — это осуществление любви, наполняющей сердце возрожденного человека. О такой именно любви сказал Борис Пастернак в своем стихотворении:

 

РАССВЕТ

Ты значил все в моей судьбе.

Потом пришла война, разруха.

И долго-долго о Тебе

Ни слуху не было, ни духу.

И через много-много лет

Твой голос вновь меня встревожил.

Всю ночь читал я Твой Завет

И как от обморока ожил.

Мне к людям хочется, в толпу,

В их утреннее оживленье.

Я все готов разнесть в щепу

И всех поставить на колени.

И я по лестнице бегу,

Как будто выхожу впервые

На эти улицы в снегу

И вымершие мостовые.

Везде встают, огни, уют,

Пьют чай, торопятся к трамваям,

В теченье нескольких минут

Вид города неузнаваем.

В воротах вьюга вяжет сеть

Из густо падающих хлопьев,

И, чтобы вовремя поспеть,

Все мчатся недоев-недопив.

Я чувствую за них за всех,

Как будто побывал в их шкуре,

Я таю сам, как тает снег,

Я сам, как утро, брови хмурю.

Со мною люди без имен,

Деревья, дети, домоседы.

Я ими всеми побежден,

И только в том моя победа.

...Вернемся, однако, к устройству ковчега. Крышка его описана более подробно:

 

...И сделай из золота двух херувимов: чеканной работы сделай их на обоих концах крышки;

Сделай одного херувима с одного края, а другого херувима с другого края; выдавшимися из крышки сделайте херувимов на обоих краях ее;

И будут херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими будут друг к другу: к крышке будут лица херувимов. (Исх. 25, 18-20)

 

Итак, с двух сторон ковчега должны быть сделаны изображения херувимов. О сотворении ангелов не сказано в Библии. Однако в словах

 

...И отделил Бог свет от тьмы.

И назвал Бог свет днем, а тьму ночью... (Быт. 1, 4-5)

 

предание усматривает указание на разделение светлых, ангельских сил и падших, темных, сатанинских. Херувимы же (согласно тому же преданию, один из высших ангельских чинов) впервые упомянуты в связи с изгнанием первых людей из рая (Быт. 3, 24). Именно тогда поставлены были херувимы («כרב׳ם» <керувим>, «херувим» — множест­венное число от «כרב׳ם» <керув> — «херув», но в греческом тексте Септуагинты, а через него и в русском переводе это слово стало восприни­маться как форма единственного числа) для охраны Едемского сада, чтобы согрешивший Адам не смог проникнуть туда вновь.

Итак, Господь повелел Моисею сделать по краям крышки двух херувимов, которые простирают крылья, как бы готовясь к полету...Этим они символизируют духовный полет, ту внутреннюю окрыленность, без которой человек не в состоянии услышать и уразуметь слово Божье. Душа должна быть окрылена, чтобы устремиться ввысь, стряхнув с себя прах мира сего. Она призвана подняться к Богу «на крыльях», и это восхождение должно свершиться в нашем сердце, ибо «ковчег со скрижалями» — образ человеческого сердца.

Как же были расположены херувимы? Они помещались с двух сторон крышки, и между их крыльями оставался просвет в виде человеческого сердца. Изображение сердца оказывалось над самим ковчегом, а крыльями херувимы «осеняли» Закон Божий, как бы «охраняли» его, «не давая» приблизиться к ковчегу ничему посторон­нему. Лица же их были обращены друг к другу и наклонены к крышке, т. е. они одновременно «смотрели» друг на друга и на хранимые в ковчеге скрижали, как бы видя их сквозь крышку. Они преклонялись пред Законом Божьим — скрижалями завета и друг пред другом, почитая в себе подобном образ Божий...

...Когда ученики Иисуса Христа пришли к его пустой гробнице, они увидели двух ангелов. Один сидел в бывшем изголовье Иисуса, а другой — с противоположной стороны. Иоанн, говоря об этом, описы­вает

 

...Двух ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. (Иоан. 20, 12)

 

Лука же передает слова этих ангелов ученикам:

 

Когда же недоумевали они о сем, вдруг предстали перед ними два мужа в одеждах блистающих.

И когда они были в страхе и наклонили лица свои к земле, сказали им: что вы ищете живого между мертвыми?

Его нет здесь: он воскрес; вспомните, как он говорил вам, когда был еще в Галилее,

Сказывая, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть. (Лук. 24, 4-7)

 

Несомненно, ученики, воспитанные в иудейской традиции и хорошо знавшие Пятикнижие Моисеево, узнали этот символ. Два ангела — это изображение тех же двух херувимов, обращенных лицами друг к другу. Место, где лежало тело Иисуса, освятилось, потому что его тело, как при жизни на земле, так и после воскре­сения, представляло собой духовный Храм, ту Скинию, в которой обитал Дух Божий.

Два херувима, обращенные лицами к ковчегу и друг к другу, означают любовь к Богу и любовь к ближнему. Глядя сквозь крышку, они словно бы прозревают Десять Заповедей Божьих своим духовным зрением. Это два любящих Бога и друг друга духовных существа. Именно о такой любви к Богу и ближнему говорит апостол Иоанн:

 

Что мы любим детей Божьих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его.

Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его нетяжки. (I Иоан. 5, 2-3)

 

В немногих простых словах показано здесь нераздельное единство любви к Богу, любви к ближнему и соблюдения заповедей:

 

Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец... (I Иоан. 2, 4)

 

Тот, кто утверждает, что любит Бога, а ближнего при этом не любит, — тоже лжец, потому что его ближний сотворен Богом и по образу Божию:

 

Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (I Иоан. 4, 20)

 

И тот, кто утверждает, будто любит человека, а Бога при этом не любит, также на поверку оказывается лжецом, потому что только заповеди Господни научают истинной любви к человеку. Например, пьяница, спаивая своего друга, считает, что этим проявляет любовь к нему, ибо не знает и не. любит Бога, не исполняет Его заповеди. Нет любви к человеку без исполнения заповедей Божьих. Нет и любви к Богу без любви к человеку и исполнения заповедей. Нет и исполнения заповедей без любви к Богу и человеку:

 

...Итак, любовь есть исполнение Закона. (Римл. 13, 10)

 

Все заповеди Закона Божьего направлены к любви и научают ей. И все 613 заповедей Торы содержатся в одном речении: «Люби Бога и люби ближнего». Поэтому апостол и говорит:

 

Ибо весь Закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя. (Гал. 5, 14)

 

Однако, основываясь на этом изречении, некоторые утверждают, будто Закон «устарел»: мы, мол, будем любить ближнего, а Закон при этом исполнять излишне... Но ведь греческий глагол πεπληρωται <пеплеротай>, переведенный здесь как «заключается», значит также и «исполняется», «дополняется». В каком же смысле этот греческий глагол применен в приведенном стихе? Во-первых, каждая заповедь Закона действительно «исполняется», т. е. достигает полноты испол­нения, осуществления, именно в любви. И, во-вторых, любовь — это как бы пространство, включающее в себя, содержащее в себе все множество заповедей, подобно помещению, в котором находится множество людей. Иисус Христос неоднократно говорил о необходи­мости  соблюдения даже тех  заповедей,  которые на первый взглядмогут показаться незначительными (см. Матф. 5, 19; 23, 23; Лук. 11, 42). В объемном понятии «любовь к Богу и ближнему» заключа­ется множество заповедей, и только через всю их совокупность раскрывается само это понятие.

Такова библейская диалектика чувства (т. е.  любви),  состояния (т. е. праведности) и долга (т. е. исполнения заповедей)...

Лекция 9  БЛИЖНИЙ И ДАЛЬНИЙ. ВРАГИ СТАНОВЯТСЯ БРАТЬЯМИ

Лекция 10  ХРАМ КАК ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА. ЯВЛЕНИЕ СЛАВЫ И ОГОНЬ ПОДДАЮЩИЙ

Лекция 11  КОВЧЕГ ЗА ЗАВЕСОЙ. ХЕРУВИМЫ — СТРАЖИ ЛЮБВИ