В начале 17-й главы Книги Исход рассказывается о том, что народ, мучимый жаждой в пустыне, опять стал роптать на Моисея.

 

И жаждал там народ воды, и роптал народ на Моисея, говоря: зачем ты вывел нас из Египта, уморить жаждою нас и детей наших и стада наши?

Моисей возопил к Господу и сказал: что мне делать с народом сим? еще немного, и побьют меня камнями. (Исх. 17, 3-4)

 

Удивительно, насколько кротко и беззлобно переносит это Моисей. Действительно, народ еще не дошел до осознания истины Божьей, не проникся Его святым учением — поэтому Господь многое прощает ему в надежде, что тот, образумившись, возблагодарит и прославит Его.

 

И сказал Господь Моисею: пройди перед народом, и возьми с собою некоторых из старейшин израильских, и жезл твой, которым ты ударил по воде, возьми в руку твою, и пойди;

Вот Я стану пред тобою там на скале в Хориве, и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ... (Исх. 17, 5-6)

 

Это место было наречено «Масса и Мерива» (ст. 7) — «מםה  ומר׳בה» <маса у-мрива>, что значит «искушение и ссора (или „тяжба")», т. е. место, где народ искушал (испытывал) Господа и ссорился с Моисеем. Тут важно отметить, что Господь сказал:

 

...Вот Я стану пред тобою там на скале в Хориве... (Исх. 17, 6)

 

Хорив — «חרב» <Хорев>, т. е. «пустынный» — это одно из названий горы Синай, места будущего Богоявления. В момент ропота народ находился еще достаточно далеко от Хорива, так что Моисей, взяв с собой старейшин, проделал некоторый путь, прежде чем дошел до этой горы (Исх. 17, 5). Указание на то, что воды изошли из скалы в Хориве, подчеркивает масштабность чуда: чтобы напоить в пустыне трехмиллионный народ, из скалы должна была излиться огромная река. По преданию, она разделилась на двенадцать рукавов, и каждое колено пило из своего источника. Однако прежде чем чудо сверши­лось, Бог обещал Моисею, что Он исполнит желание народа:

 

...Вот Я стану пред тобою там на скале в Хориве, и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода... (Исх. 17, 6)

 

Здесь от Моисея потребовалось новое проявление веры. Апостол Павел пишет об этом в Послании к Евреям:

 

...Он, как бы видя Невидимого, был тверд. (Евр. 11, 27)

 

Бог шел пред ним, являлся ему, «стоял пред ним», и Моисей «видел Невидимого»! Он был уверен, что любое чудо, даже совер­шенно противоречащее законам природы, по Божьей воле может произойти. В Новом Завете «камень», или скала, из которой потекли воды, рассматривается как прообраз Христа: он «по плоти» человек, но дух его источает «живую воду, текущую в жизнь вечную» и напояющую всякого жаждущего правды (Матф. 5, 6; Иоан. 4, 14 и 7, 37-39; I Кор. 10, 4). Для того чтобы постигнуть духовную природу Христа, надо «прозреть сквозь плотский покров», как бы «ударить в скалу», чтобы добраться до заключенной в ней «живой воды». По­этому и сказано: «...Ударишь в скалу, и пойдет из нее вода...»

Однако, когда чудо уже совершилось и люди напились, у них по­явилось искушение рассматривать происшедшее как случайность или как следствие каких-то естественных причин. Ибо признать живое присутствие Господа и Его несказанную милость — значит покориться Ему. Об этом сказано:

 

...Они искушали Господа, говоря:  есть ли Господь среди нас или нет? (Исх. 17, 7)

 

Если ропот против Моисея еще можно было истолковать как след­ствие усталости и жажды, то сомнение и маловерие после явленного чуда являлось прямым искушением Господа. Узрев воочию Его благие чудеса, Его спасительный промысел и избавляющую десницу, народ тем не менее искушал Его...

 

...Есть ли Господь среди нас, или нет? (Исх. 17, 7)

 

Это — вопрос, граничащий с богоотрицанием, так как сама его постановка предполагает, что, может быть, все произошло случайно, в силу каких-то неведомых законов природы или же вследствие челове­ческой мудрости Моисея. Таким образом, народ был близок к отрица­нию непосредственного водительства Божьего. Следующий стих говорит о последствиях такого преступного безверия:

 

И пришли амаликитяне и воевали с израильтянами в Рефидиме. (Исх. 17, 8)

 

Название «Рефидим» происходит от двух слов: «רפה» <рафа> — «быть слабым, изнемогать, клониться» и «׳רם» <йадайим> — «руки». Это место, где «ослабевали руки» Моисея, молившегося о победе, и где ему потребовалась помощь в молитве. Однако, прежде чем стали ослабевать руки Моисея, «ослабли руки» всего народа, ибо воздетые руки в данном случае символизируют веру. Молящийся человек по древневосточному обычаю воздевал руки к небу, обращаясь к Богу. Напротив, опускающиеся в бессилии руки — знак угасающей веры, слабеющей молитвы. И Моисею — предстоятелю и ходатаю за народ пред Богом — передавалось состояние израильтян, усомнившихся в присутствии Господнем после стольких чудес. За это-то народ и под­вергся поражению от врага. Дикое племя амаликитян, происходящее от Исава, напало на евреев и, как сказано в другом месте Пятикни­жия (Втор. 25, 17-18), побило отставших и усталых, оказавшихся позади движущегося стана. Амаликитяне были прямыми потомками Исава (Быт. 36, 12). Предание говорит, что Исав завещал свою ненависть к Иакову именно Амалику, своему потомку, и амаликитяне воспользовались подходящим случаем. Почему же Бог допустил это? Дело в том, что неверие в Бога и искушение Его немедленно «отстра­няют» защиту свыше — «снимают покров» с человека или целого общества, и беды получают к нему доступ.

И вот Моисей приказывает Иисусу Навину:

 

...Выбери нам мужей и пойди, сразись с амаликитянами; завтра я стану на вершине холма, и жезл Божий будет в руке моей. (Исх. 17, 9)

 

Моисей, увидев, что «руки народа ослабли», и народ подвергается нападению темных языческих сил, должен мистически «возместить», «уравновесить» «опускание рук» народа воздеванием своих рук в молитве. Моисей поднялся на гору, воздел руки к Богу и обратился к Нему всем своим существом, чтобы уравновесить падение веры в на­роде преизбытком своей веры.

 

И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик... (Исх. 17, 11)

 

Исход всякой битвы зависит от глубоко духовных, сокрытых при­чин. Молитва Моисея давала возможность Израилю одолевать врага. Поэтому, когда Моисей ослабевал в молитве, побеждал Амалик. Это же относится, очевидно, и к любой войне, духовной или физической.

 

...Но руки Моисеевы отяжелели... (Исх. 17, 12)

 

Неверие народа препятствовало усилиям Моисея. Ему было очень тяжело чувствовать сомнение и ропот соплеменников. Дело в том, что Моисей в каком-то смысле олицетворял соборную душу Израиля, в нем воплощалось высшее «я» всего народа. Поэтому состояние про­тивления Богу, в котором пребывал народ, так ослабляло Моисея.

 

...Руки Моисеевы отяжелели, и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем, Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной, а другой с другой стороны. И были руки его подняты до захождения солнца. (Исх. 17, 12)

 

В течение всего дня сидел он с поднятыми руками, поддерживае­мый с обеих сторон. Древнееврейский текст говорит буквально, что руки Моисея были «верой», или «твердостью» — «אמונה» <эмуна> — до захождения солнца, поскольку воздевание их к небу свидетельствует о твердой уверенности в Божьем содействии. «Эмуна» того же корня, что и «аминь» — «твердость в вере». Поэтому Моисей с поднятыми руками, обращающийся ко Всевышнему, являет собой образец истин­ной веры. Воздевая руки к Богу, человек должен быть полон безраз­дельной веры — только тогда возможна победа. Если же есть хоть малейшее сомнение, то «руки опускаются», и победа не наступает. В то же время Аарон и Ор, которые духовным соучастием поддержи­вают Моисея, вместе с ним образуют то сообщество трех молящихся праведников, чье прошение имеет великую силу пред Богом (ср. Матф. 18, 19-20).

 

И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча.

И сказал Господь Моисею: напиши сие для памяти в книгу и внуши Иисусу, что Я совершенно изглажу память амаликитян из поднебесной.

И устроил Моисей жертвенник...

Ибо, сказал он, рука на престоле Господа: брань у Господа против Амалика из рода в род. (Исх. 17, 13-16)

 

Итак, победа над Амаликом была делом веры. Почему же сказано, что память об Амалике следует изгладить из поднебесной? И что означают слова: «рука на престоле Господа»? Амалик посягнул — «поднял руку», «замахнулся» — не на что иное, как на Царство Божье, на Его власть, ведь он хорошо знал о чудесах, явленных перед этим Самим Всевышним, и все же в своем безумии решил «противо­стоять» престолу Господню. И поэтому Амалик стал символом всякого богопротивника, который при этом еще и ненавидит народ Божий — Израиль. Потому и сказано, что «брань у Господа против Амалика из рода в род»: имеются в виду духовные последователи Амалика — богоборческие силы, действующие на протяжении всей мировой истории, вплоть до нацистов XX века. «Амалику» противостояли в течение столетий праведники, которым порой приходилось вести с ним открытую войну (как царям Саулу и Давиду — I Цар. 15, 7; 30, 18), а порой — борьбу сокрытую (как, например, Мардохею — Есф. 3, 1-8).

 

...Следующая глава говорит о том, как Иофор, тесть Моисеев, привел к нему в стан его жену Сепфору и двух сыновей и, увидев все, что Господь сделал для Израиля, присоединился к Божьему народу.

Иофор радовался о всех благодеяниях, которые Господь явил Израи­лю, когда избавил его из руки египтян... (Исх. 18, 9)

 

Иофор, судя по всему, считал Моисея египтянином (Исх. 2, 19). Когда тот впоследствии покинул его дом, Иофор думал, что Моисей ушел к своим братьям египтянам (Исх. 4, 18). И только потом, по всей видимости свыше, Иофору было открыто, кто такой на самом деле его зять Моисей, к какому народу он принадлежит, и что Бог собирается сделать через этот народ для всего человечества. Поэтому Иофор и поспешил из земли Мадиамской, находившейся недалеко от горы Хорив, чтобы своими глазами увидеть чудеса Господни. И когда он узнал обо всем происшедшем, то обратился к Господу всем сердцем, или «присоединился», «объединился», «приобщился» — «׳חד» <йихад> — к единству народа Божьего (в Синодальном переводе — «радовался»).

 

...И сказал Иофор: благословен Господь, Который избавил вас из руки египтян и из руки фараоновой, Который избавил народ сей из-под власти египтян;

Ныне узнал я, что Господь велик паче всех богов в том самом, чем они превозносились над израильтянами.

И принес Иофор, тесть Моисеев, всесожжение и жертвы Богу; и пришел Аарон и все старейшины Израилевы есть хлеба с тестем Моисее­вым пред Богом. (Исх. 18, 10-12)

 

Здесь мы видим пример обращения к Единому Богу Израилеву носителей светлых течений религиозной мысли древности. Ибо в любой языческой религии есть направление, признающее высшие светлые силы и основывающееся на древнейших традициях, восходя­щих ко временам Ноя. С другой стороны, в любой из них есть и направление, связанное с поклонением силам демоническим. Ясно, что Иофор принадлежал к тому течению в жречестве Мадиама, кото­рое сохраняло воспоминание о Боге Едином — не будем забывать, что мадианитяне происходили от самого Авраама (Быт. 25, 2). Эта часть языческого священства Мадиама обратилась к Единому Богу и при­няла откровение Монотеизма. Так происходило и со всеми европей­скими народами, когда распространялось Христианство. Имевшиеся в среде жречества наиболее светлые силы переходили в Христианство, потому что в учении Евангелия они видели завершение стремления человека к истинному Богопочитанию. Однако в то же время сущест­вовали и темные силы среди волхвов, друидов, шаманов и т. п., кото­рые сознательно противились Христианству и становились его кровными врагами, часто стараясь противодействовать ему изнутри, номинально становясь его приверженцами и даже служителями.

Что касается Иофора, то существует древнее предание о том, что он, не будучи удовлетворен религиозным состоянием собственного народа, стал искать истину, стремясь возвратиться к чистоте веры патриарха Авраама, за что и был отлучен от жречества и жил в бед­ности, так что его семья даже подвергалась притеснению со стороны местных пастухов (ср. Исх. 2, 16-19). Поэтому Моисею и «понрави­лось жить у сего человека» — искателя истины, готового поступиться жизненными благами ради правды (Исх. 2, 21). И теперь, присоеди­нившись к народу Божьему, Иофор дает Моисею драгоценный совет, касающийся суда. До этого Моисей сам решал все судебные тяжбы и очень уставал. Одновременно утомлялось и множество людей, ожидав­ших суда Моисея (Исх. 18, 13-18). Иофор же советует разделить народ на тысячи, сотни и т. д. с тем, чтобы все маловажные дела решались на месте и только о самых важных из них докладывали Моисею. Как видим, Моисей заимствует эту иерархию из древнего устройства мадиамской племенной и религиозной общины. Таким образом, все лучшее, что было в прежних религиозных системах, переходит в религию монотеистическую, будучи теперь освящено ее авторитетом.

Иофор советует Моисею:

 

...Итак, послушай слов моих; я дам тебе совет, и будет Бог с тобою: будь ты для народа посредником пред Богом и представляй Богу дела его... (Исх. 18, 19)

 

Однако и в этом случае, при всей видимой разумности совета сво­его тестя, Моисей может последовать ему не иначе, как с позволения Всевышнего. И такое позволение дается. Обрадованный Иофор возвра­щается к своим соплеменникам, чтобы сообщить им о происшедших чудесах и склонить их к принятию истинной веры (Исх. 18, 27).

В 19-й главе начинается повествование о Синайском откровении.

 

В третий месяц по исходе сынов Израиля из земли Египетской, в са­мый день новолуния, пришли они в пустыню Синайскую. (Исх. 19, 1)

 

«Третий месяц», названный после вавилонского пленения «Сиван», — месяц полного расцвета, переходный от весны к лету, срок жатвы пшеницы, время яркого солнечного сияния и торжества жизни. Если Пасха, исход — начало избавления, то Пятидесятница, Синайское откровение — его кульминация, дарование Закона.

 

И двинулись они из Рефидима, и пришли в пустыню Синайскую, и расположились там станом в пустыне; и расположился там Израиль станом против горы.

Моисей взошел к Богу на гору... (Исх. 19, 2-3)

 

Остановимся на этих словах. Оказывается, встреча с Богом про­исходит на горе, и человек должен совершить восхождение, чтобы узреть Бога.

 

...И воззвал к нему Господь с горы, говоря... (Исх. 19, 3)

 

Моисей уже «взошел на гору», но, несмотря на это, Господь «воз­звал к нему с горы». Как бы высоко Моисей ни восходил, подняться до высшего уровня бытия, «достигнуть до Бога» он не мог. Он уже поднялся, казалось бы, на самую вершину, но Господь  «воззвал кнему с горы» — и тогда оказалось, что Бог все равно несравненно выше: восхождение к Нему бесконечно. Именно поэтому слова

 

Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. (Матф. 5, 48)

 

— это призыв к бесконечному восхождению, потому что никогда дух человеческий не сумеет достичь абсолютного совершенства, «стать как Бог»...

 

Моисей взошел к Богу на гору, и воззвал к нему Господь с горы, говоря: так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым... (Исх. 19, 3)

 

Почему в данном стихе народ называется двумя именами? Просто ли это пример обычного для языка Библии «параллелизма», архаич­ной тавтологии, или за этим кроется нечто более значимое? Иаков — первоначальное имя патриарха, означающее, как мы помним, «побеж­дающий», «запинающий» или «оставляющий след», «прообразный»; а Израиль — царствующая, воспевающая, зрящая Бога духовная сущность. «...Скажи дому Иаковлеву...» — касается тех, кто воспри­нимает Божественную весть на уровне первоначальном, внешнем: им следует только «сказать» о ней. Тем же, кто сумеет воспринять ее высший, духовный смысл, — «Израилю» — необходимо «возвес­тить», т. е. обстоятельно объяснить все детали откровения.

 

...Вы видели, что Я сделал египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе... (Исх. 19, 4)

 

Бог носил Свой народ «как бы на орлиных крыльях». Когда орел учит птенцов летать, он поддерживает их крыльями в полете. Изра­ильтяне уподоблены орлятам, которые должны освоить «воздушное пространство» — мир духовный. Верующий человек до тех пор, пока у него не «укрепятся крылья», на каждом шагу бывает направляем и укрепляем невидимой Господней помощью, чтобы ему не упасть (ср. Пс. 90, 11-12).

 

...Вы видели, что Я сделал египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе;

Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля... (Исх. 19, 4-5)

 

Это есть величайшее из всех Божьих обетований Израилю: «...Будете Моим уделом из всех народов...» В первый период своей истории народ является Божьим избранником из всех племен земли, чтобы все человечество через него научилось Богопочитанию. Однако в этих же словах содержится и предсказание о будущем назначении Израиля:  быть Божьим уделом   «из всех народов».  Потому что в грядущие времена народ Божий сложится из всех народов, множество разных племен вступит в завет с Господом и составит единый народ. Так это происходило отчасти уже и в эпоху Авраама, племя которого состояло как из «рожденных в доме его», так и из «купленных за серебро у иноплеменников» (Быт. 17, 12). Подобным образом и в новозаветные времена Церковь включила в свой состав представителей разных народов. Однако полное исполнение пророчества ждет нас еще впереди. Оно произойдет, когда все люди, составив единый народ Господень, будут повиноваться непосредственно Богу — «слушаться гласа Его», получать от Него откровения и «соблюдать завет Его». Об этом времени пророчествовал Исаия:

 

...И уши твои будут слышать слово, говорящее позади тебя: «вот путь, идите по нему», если бы вы уклонились направо и если бы вы уклонились налево. (Ис. 30, 21)

 

Только тогда полностью сбудется обетование, данное израильтянам:

 

...А вы будете у Меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым. (Исх. 19, 6)

 

Это обетование постепенно проявляется в истории. Первоначально израильское общество было устроено теократически. Управлялся Израиль пророками и священниками подобно тому, как в пустыне его возглавляли Моисей и Аарон. Пророками (или «харизматическими вождями») были Иисус Навин и последующие судьи. Да и в более поздний период цари получали помазание на царство от пророков и священников. Самые важные дела решались по жребию: Господа вопрошали через «урим и туммим» (подробнее о них будет сказано в 12-й лекции) — специальные орудия подобного вопрошания (Исх. 28, 30). Власть пророков и священников — частичное исполнение обетования о «священном царстве».

Однако есть и иной смысл в обетовании «вы будете царством священников», т. е. «народом, состоящим из священников». Предназ­начение народа еврейского — возвещать Единобожие и Закон Госпо­день всему миру точно так же, как священник возвещает пастве волю Всевышнего. Готовясь к этой миссии, подчиняясь священникам и пророкам, народ постепенно сам должен становиться сообществом священников и пророков, служащим просвещению всего человечества. О таком предназначении Израиля говорится в Книге Второзакония:

 

Когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человечес­ких, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых... (Втор. 32, 8)

 

Септуагинта, древнейший греческий перевод III в. до н. э., пере­дает это несколько иначе: «...Поставил... по числу ангелов Божьих...» Оригинальный же древнееврейский текст подчеркивает:  «...По числу сынов Израилевых...» Значит, с самого начала, при расселении наро­дов (по-видимому, после прекращения строительства Вавилонской башни — Быт. 11, 8-9), Господь предопределил, каким именно коле­нам, родам, семьям Израилевым поручено будет священство в том или ином народе «в последние дни» (ср. Ис. 66, 20-21).

Здесь нам открывается первоначальный и целостный замысел Божий обо всем человечестве и о месте народа Божьего в нем. Он заключается в том, чтобы возвысить человечество познанием Бога и Его Закона, освятить его и посредством этого постепенно возвратить в общение с Творцом.

 

И пришел Моисей и созвал старейшин народа и предложил им все сии слова, которые заповедал ему Господь.

И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал Господь, исполним. И донес Моисей слова народа Господу. (Исх. 19, 7-8)

 

В лице Моисея мы видим посредника между Богом и народом. Моисей стал таким посредником потому, что величие Божье, могу­щество Его откровения недоступны восприятию обычного человека. Он не может непосредственно воспринимать Бога — Божий глас, Божий образ. При таком явном воздействии Божественного он может умереть, ибо сердце его не очищено настолько, чтобы оно могло отра­жать ослепительный, непереносимый для грешника свет Божества. Этот свет достигает народа Израилева главным образом через Моисея, который один был достоин и оказался в силах непосредственно пред­стоять лику Божьему.

 

И сказал Господь Моисею: вот Я приду к тебе в густом облаке, дабы слышал народ, как Я буду говорить с тобою, и поверил тебе навсегда... (Исх. 19, 9)

 

Бог приходит «в облаке»: Он сокрыт от глаз народа, и в то же время Его явление очевидно. «...Дабы слышал народ, как Я буду гово­рить с тобою...» Если бы Бог долго говорил вслух всему народу, тот мог бы погибнуть, не выдержав такого притока Божественной силы. Бог говорил через Моисея — и только Десять Заповедей, изреченных непосредственно устами Божьими с горы Синай, услышал весь народ.

 

И сказал Господь Моисею: пойди к народу и освяти его сегодня и завтра; пусть вымоют одежды свои,

Чтоб быть готовыми к третьему дню: ибо в третий день сойдет Гос­подь пред глазами всего народа на гору Синай;

И проведи для народа черту со всех сторон и скажи: берегитесь вос­ходить на гору и прикасаться к подошве ее; всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти... (Исх. 19, 10-12)

 

Преждевременное восхождение или даже прикосновение к тайнам Божьим, которые и символизирует гора Синай, смертоносно. Неподго­товленному уму человеческому, неочищенной душе и не достигшему определенного уровня восприятия духу строжайше запрещается не только «восходить на гору», но даже «прикасаться к подошве ее». Адам погиб для мира духовного, стал смертным вместе с потомством своим именно тогда, когда дерзнул «познать добро и зло», осмелился вкусить от древа познания прежде, чем Бог разрешил ему это. А ведь в ту пору еще не сформировались до конца его высшие способности, не окрепла душа, не возмужал дух. Если бы укрепление ума и чувств, раскрытие духовных свойств уже совершилось, тогда Адам смог бы безболезненно вкусить от древа познания. Однако змий сделал все для того, чтобы соблазнить Адама, навести его на мысль вкусить от него преждевременно. Так же точно прикосновение к тайнам духовного мира для человека, который к этому еще не готов, может стать для него гибельным.

 

И сошел Моисей с горы к народу и освятил народ, и они вымыли одежду свою.

И сказал народу: будьте готовы к третьему дню; не прикасайтесь к женам. (Исх. 19, 14-15)

 

Освящение духовное предполагает освящение и физическое, подра­зумевает воздержание, очищение и омовение, ведь в человеке дух, душа и тело связаны между собой очень тесно, так что осквернение одной из этих сфер почти всегда приводит к нарушениям и в других.

 

На третий день, при наступлении утра, были громы и молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане. (Исх. 19, 16)

 

В Синайской пустыне нечасто бывают грозы, а если они и случают­ся в тех местах, то это обычно происходит ночью. Здесь же все проис­ходило при наступлении утра: «...Громы и молнии, и густое облако над горою...» Откровение Божье сокрыто «густым облаком»: множест­вом покровов окружает явление Свое Всевышний, чтобы оно было безопасным для души человеческой. «...И вострепетал весь народ, бывший в стане». Дух человеческий родствен Божеству, потому что Бог вдохнул в человека от Духа Своего, «и стал человек душою живою» (Быт. 2, 7). Дух человека, его высшее «я» — как бы части­ца, искра Божья, он одной природы со своим Источником. И поэтому с приближением Бога дух человеческий трепещет, словно бы порыва­ется выйти Ему навстречу, воссоединиться со своим Источником и Началом. Однако для земной жизни человека это представляет большую опасность. Всякий, кто узрит Бога, как сказано во многих местах Библии, должен умереть: дух оставляет тело и устремляется навстречу своему Творцу. Потому-то весь народ и «вострепетал», почувствовав близость Всевышнего.

 

И вывел Моисей народ из стана в сретение Богу, и стали у подошвы горы. (Исх. 19, 17)

 

Моисей вывел народ в иерархическом порядке, построив его опре­деленным образом, расположив по коленам, родам и т. д. Для того чтобы сохранить духовное в материальном, дух в теле, требуются гармония, строение, закон, лад и ритм. И только такое расположение стана, такой порядок предохраняют его от хаотических порывов, придают ему устойчивость для достойной встречи с Богом. Моисей сделал все, чтобы люди благоговейно встретили Бога и в то же время остались в живых.

 

Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно коле­балась;

И звук трубный становился сильнее и сильнее... (Исх. 19, 18-19)

 

Всякое творение Божье, любое явление природы, в том числе и гора, обладает реальностью только в той мере, в какой оно «отделено великой завесой» от Источника своего бытия, от Господа. Когда Гос­подь, образно говоря, «далеко» (хотя на самом деле Он присутствует всегда и всюду), когда таинственная «завеса» отделяет Его присут­ствие, тогда творение представляется незыблемо утвержденным. Одна­ко стоит приблизиться Господу, как все сотворенное, обладающее по сравнению с Ним лишь низшей степенью реальности, начинает «коле­баться», словно «превращаясь в дым»: «...Восходил от нее дым, как дым из печи...» Гора — казалось бы, твердая, надежная реальность — на глазах стала терять свои очертания, «дымиться». Это подобно тому, как во сне человек созерцает все предметы и явления в правильном порядке, все вокруг него кажется соразмерным и логич­ным. Однако если начать его будить, образы сна станут терять реаль­ность, колебаться, сливаться, обращаться в хаос. Приближение Гос­пода приводит дух человеческий в такое состояние, что он приобща­ется к высшему измерению бытия, и поэтому вещественный мир для него начинает терять свою стойкость, незыблемость — «колебаться и превращаться в дым». Он становится иллюзорным перед величайшей истиной, которую представляет собою явление Самого Бога. И для того чтобы народ смог в течение некоторого времени воспринимать голос Божий, он был временно помещен на грань двух реальностей — земной и высшей; материальные предметы не казались уже незыбле­мыми, все как бы колебалось и теряло свои очертания.

 

...И звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом.

И сошел Господь на гору Синай, на вершину горы, и призвал Господь Моисея на вершину горы, и взошел Моисей. (Исх. 19, 19-20)

 

Как же понимать выражение «сошел Господь»? Слава Божья наполняет весь мир, Бог вездесущ, т. е. Он присутствует всюду, все­гда и везде. Как же Он в таком случае «сошел на гору Синай»? Ответ таков: на этом священном месте открылось, стало явным для людей

присутствие Божье. Как говорят комментаторы, «чуть-чуть приподня­лась завеса», которая во всех других случаях скрывает присутствие Божье и дает человеку возможность ощущать себя самостоятельным, независимым существом, словно бы оставленным на произвол судьбы. Однако в святых местах завеса чуть-чуть приподнимается, и величие Божье оказывается как бы приближенным, «приоткрытым». Так было с патриархом Иаковом, когда он увидел во сне лестницу от земли до неба на месте будущего Иерусалимского Храма, так происхо­дило и со всем израильским народом у горы Синай. И так происхо­дило в более поздние времена в Иерусалимском Храме, а до того — в Скинии, где являлся Господь Моисею и первосвященникам и откры­вал им Свою волю.

 

И сказал Господь Моисею: сойди и подтверди народу, чтобы он не порывался к Господу видеть Его, и чтобы не пали многие из него... (Исх. 19,21)

 

Здесь не сказано, что пасть могут все, но — «многие». В народе есть отдельные духовидцы, которые устоят при восхождении на гору, как это впоследствии произошло со старейшинами. Однако ради тех, кто может при этом погибнуть, восхождение запрещается всем, потому что неподготовленный человек не может «встретиться с Богом непосредственно» без опасности для жизни.

 

...Священники же, приближающиеся к Господу, должны освятить себя, чтобы не поразил их Господь. (Исх. 19, 22)

 

Итак, дух, приближающийся к Богу, готовящийся к «священ­ству», должен обязательно «освятиться», т. е. очиститься.

 

И сказал Моисей Господу: не может народ взойти на гору Синай, потому что Ты предостерег нас, сказав: проведи черту вокруг горы и освяти ее. (Исх. 19, 23)

 

Собственно говоря, разнообразные религиозные установления, обряды, обычаи — это и есть некоторый аналог проведению той «чер­ты» вокруг горы Синай, которую не должен преступать человек. Чем более развита душа, тем более стремится она к невидимому, неведо­мому и высшему, тем более «порывается» она к Богу. И поэтому уста­новлена та «черта», не переступая которой, любой человек может безопасно для своей жизни, для своего развития черпать духовную силу из Божественного источника. «Переходя черту», человек нахо­дится в великой опасности. Древний змий, который соблазнил Адама в раю, не спит и не дремлет, он и в наше время распространяет всевозможные оккультные учения, связанные, с одной стороны, с тайнами мироздания, а с другой — с демоническими силами. И это делается для того, чтобы человек вторгался, словно бы в некоем безумном порыве,  в то  «пространство», которое для него закрыто, чтобы он совершал безрассудные попытки «взойти на гору» и бывал при этом поражен.

 

И Господь сказал ему: пойди, сойди, потом взойди ты и с тобою Аарон; а священники и народ да не порываются восходить к Господу, чтобы не поразил их.

И сошел Моисей к народу и пересказал ему. (Исх. 19, 24-25)

 

Восхождение человека к Богу должно совершаться постепенно и гармонично. Бог есть любовь (I Иоан. 4, 8), а одно из проявлений любви — мировая гармония. И поэтому все то, что связано с дисгар­монией в человеке, неугодно Богу и заканчивается поражением.

И для того чтобы установить гармонию как во внутреннем мире каждого, так и в отношениях между людьми, Господь «вслух всего собрания» (Втор. 31, 30) произносит Десять Заповедей, которые долж­ны стать началом, серединой и концом всего нравственного пути чело­вечества. Десять Заповедей были впоследствии записаны на двух каменных скрижалях, по пяти на каждой, и вручены Моисею. По слову Писания, заповеди наносились на скрижали перстом Божьим, т. е. Духом Божьим (ср. Исх. 31, 18 и Лук. 11, 20). Текст был начер­тан на обеих сторонах скрижалей (Исх. 32, 15), притом так, что при сопоставлении их обеих оказывалось, что Первой Заповеди соответ­ствовала Шестая, Второй — Седьмая и т. д.

Перейдем к чтению самих Десяти Заповедей, называемых Десятисловием, или Декалогом (Исх. 34, 28 и Втор. 4, 13).

 

И изрек Бог все слова сии, говоря... (Исх. 20, 1)

 

Вступление к Декалогу принадлежит Моисею, далее следует пря­мая речь Самого Всевышнего от первого лица. Моисей подчеркивает, что все содержание Декалога — от первого до последнего слова — передано народу голосом Господним, без какого-либо посредника. И этим, конечно, подтверждается центральное, главенствующее положе­ние Десятисловия как в Законе Божьем, так и в нравственном разви­тии человека.

Итак, Первая Заповедь:

 

...Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства;

Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. (Исх. 20, 2-3)

 

Заповеди начинаются с «Я» — «אנכ׳» <Анохи>. Это есть высшее «Я», надмирное «Я» Творца и Промыслителя. И как же далеко в сторону должно отступить низшее человеческое «я», эгоистичное, гордое и самодовольное, чтобы дать место всеобъемлющему, высшему «Я» Гос­пода Бога! Чем сильнее в человеке его эгоистическое «я», тем менее он способен воспринимать присутствие Божье, потому что абсолют­ным, настоящим бытием владеет только Господь. Все остальное существует лишь в той мере, в какой Господь уделяет ему частицу Свое­го бытия. Поэтому в высшем смысле нет вообще ничего иного, кроме Бога, ведь в сравнении с Ним любое иное бытие можно назвать иллю­зорным, кажущимся. И словно бы «устраняя», «сокрывая» Свое вез­десущее присутствие от всего сотворенного, Господь дает место в мире иным существам. То, что мы живем и сознаем себя — это не только великий дар Божий, но и в каком-то смысле самоограничение Его «Я». С этого «Я» начинает Бог Десять Заповедей. «Я Господь», — говорит Он.

Мы знаем, что Господь есть Вечносущий, Тот, Кто был, есть и будет. Это и есть значение Его святейшего имени, так называемого Тетраграмматона. Казалось бы, достаточно было сказать: «Я Господь», т. е. «Я Тот, Кто был, есть и будет, Всеобъемлющий, Всемогущий, Всеведущий», чтобы внушить благоговение к Себе, страх и любовь. Однако Бог настолько нисходит к человеку, что говорит: «Я Господь, Бог твой...» Сколь же велика любовь Божья к человеку, если Он, Творец всего, не стыдится называть Себя «Богом твоим»! Он как бы устанавливает этим близкие, диалогические отношения между Собой и людьми. И более того — отношения, основанные на любви: Бог словно бы отдает, посвящает Себя человеку... Это величайшая, небывалая, не имеющая в мире никаких аналогий любовь. Что бы ни сделал человек для человека, как бы он ни любил его, что бы ни сделали для человека высшие духовные существа — ангелы, архан­гелы и другие, — все это исчезает в ослепительном сиянии слов: «Я Господь, Бог твой...» Ибо Всевышний, Бесконечный, Всемогущий как бы нисходит до уровня человека и говорит ему: «Я — твой Бог», устанавливая с ним этими словами отношения любви. И мало того: не просто «Бог твой», но «...Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». Народ мог осознать заботу Бога, признать и при­нять близость Его, только выйдя из рабства, уразумев, что всей своей жизнью, своей свободой и ежедневным существованием (потому что с неба уже падала манна, а из скалы текла вода) он обязан только Богу. Так и в наше время человек лишь тогда «дает место» великому «Я» Божьему, когда начинает осознавать, что он каждый миг буквально «возрождаем», «заново созидаем» Богом из небытия, что без Бога он не существовал бы вообще. Как говорит псалмопевец:

 

...Скроешь лице Твое — мятутся, отнимешь дух их — умирают и в персть свою возвращаются... (Пс. 103, 29)

 

И к каждому из нас, а не только к древним израильтянам, отно­сится пронзительный, грому и трубному звуку подобный, призыв Первой Заповеди:

 

...Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства... (Исх. 20, 2)

 

Выйдя из рабства греху, из страны смерти, из обители тьмы, чело­век осознает, что существует истинный Бог, и тогда он начинает душой ощущать Его присутствие. И для такого человека становятся актуальны слова Второй Заповеди:

 

...Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. (Исх. 20, 3)

 

Буквальный смысл еврейского выражения «על  פנ׳» <алъ панай, пере­веденного «пред лицом Моим», — «кроме Меня», «сверх Меня». Тут подразумевается также, что «другие боги», т. е. лжебоги, те начала, которые самовольно обожествляет и которым поклоняется человек, «скрывают», «заслоняют» от него Божий лик, как бы становясь между ним и ликом Господним. Действительно, словно бы неким экраном пред лицом Божьим, некой ширмой становится тот лжебог, которому поклоняется человек. Этим лжебогом может быть как буквальный идол — деревянный, каменный, медный, золотой, сереб­ряный, так и просто что-то очень ценное для данного человека, по сути же ничтожное само по себе, например собственное его чрево. Апостол об этом говорит так:

 

...Их бог — чрево... (Флп. 3, 19)

 

Лжебогами могут быть плотские наслаждения, лжебогом может быть и гордость: человек превозносится даже пред Богом, стремится любым способом и любой ценой прославиться и т. д. Что бы ни пред­ставлял собой лжебог, он — всего лишь преграда, скрывающая лик Божий. Ни один из лжебогов не может вывести человека из Египта, не может спасти его, не является и причиной его жизни.

Посмотрим, какие же заповеди второй скрижали соответствуют рассмотренным нами заповедям. Первой Заповеди соответствует Заповедь Шестая, открывающая собой текст второй скрижали:

 

Не убивай. (Исх. 20, 13)

 

Десять Заповедей на скрижалях подобны пальцам на руках — на каждой по пять. И если на первой скрижали начертаны слова, определяющие отношения между человеком и Богом, то на второй — те повеления, которые приводят в гармонию отношения между людьми. Когда книжники спросили Иисуса, какая заповедь наиболь­шая в Законе, он ответил:

 

...Первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый;

И возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею — вот первая заповедь!

Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет. (Марк. 12, 29-31)

 

И еще добавил:

 

...На сих двух заповедях утверждается весь Закон и Пророки. (Матф. 22, 40)

 

В греческом тексте данного изречения Иисуса стоит глагол κρεματοα <крематай> — «висеть», так это выражение переведено и в церковнославянском тексте Евангелия. На этих двух заповедях «висят» весь Закон и Пророки, т. е. «поддерживаются» ими не снизу, а сверху: весь Закон Моисеев и все Пророки словно бы «подвешены» на приведенных двух заповедях. А это значит, что все содержание первой скрижали Объемлется словами:

 

...И возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею... (Марк. 12, 30)

 

Содержание второй скрижали кратко передается предписанием:

 

...Возлюби ближнего твоего, как самого себя... (Марк. 12, 31)

 

Так почему же Первой Заповеди о единстве Божьем соответствует Шестая (первая на второй скрижали): «Не убивай»? А потому, что каждый, уразумевший и принявший смысл Первой Заповеди «Я Господь, Бог твой...», прежде всего не может и не должен убивать другого человека. Он должен чтить образ Божий именно в человеке, который и сотворен по этому образу (Быт. 1, 26 и 9, 6). Поэтому заповедь «Я Господь, Бог твой...» подразумевает и такое истолкова­ние: «Я Тот, Кто дал жизнь как тебе, так и ближнему твоему».

Продолжим чтение Второй Заповеди:

 

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли;

Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня,

И творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдаю­щим заповеди Мои. (Исх. 20, 4-6)

 

Вторая Заповедь вытекает из Первой: познавший единого истин­ного Бога должен отринуть всех ложных богов, удалить их из своего сознания, из своих чувств и из всей своей жизни. Древнееврейский текст запрещает поклоняться как объемному изображению, статуе — «פםל» <пэсель>, так и изображению плоскостному, картине — «תמונה» <темуна>; в Синодальном переводе эти названия переданы как «кумир» и «изображение». Здесь имеется в виду запрет на изготовле­ние подобных предметов лишь для поклонения им. Эта заповедь не запрещает, вопреки мнению некоторых ложных толкователей, изобра­зительные искусства. Отнюдь нет: другие части Закона Божьего прямо предписывают, например, изготовить для Скинии завета (переносного Храма в пустыне) изображения ангелов-херувимов (ср. Исх. 25, 18-20). Запрещено лишь поклоняться изображениям, которые почита­ются язычниками вместо истинного Бога.

Такого рода «кумиром», которому поклоняются, может стать, во-первых, нечто очень «ценное» и «высокое» — «то, что находится на небе вверху». Им может оказаться философская теория, этическая система, те убеждения, которые человек ставит превыше всего. Конеч­но, здесь могут иметься в виду и светила — «солнце, луна и звезды» (Втор. 4, 19), и небожители — ангелы и др. (ср. Откр. 22, 8-9). Во-вторых, «кумиром» может стать и нечто гораздо более низменное — «то, что находится на земле внизу», например, успех самого чело­века, его слава или богатство. И, наконец, в-третьих, кумиром может стать нечто совсем ничтожное — «то, что в воде ниже земли». Даже, казалось бы, совершенно мерзостные вещи или деяния могут стать объектом поклонения и заслонить от человека Господа. Однако ведь все, что сотворил Господь, будь то на небе, на земле или «в воде ниже земли», — все принадлежит Ему, живет только Его милостью, лишь Его Духом поддерживается и существует. И поэтому поклонение творению вместо Творца — великий грех. Как если бы человек, входя в церковь, принял за Бога даже не священника, а, скажем, поддержи­вающую свод колонну, и стал бы ей поклоняться. Примерно так и выглядит в глазах духовно зрячих людей идолопоклонник, потому что весь мир есть Храм Божий, весь он полон присутствия Его; но можно целиком сосредоточить свое внимание на каком-нибудь третьестепен­ном предмете и посвятить ему жизнь, поклоняясь чему-то ничтож­ному и жалкому.

Вторая Заповедь сообщает нам также, что Господь есть «Бог ревни­тель», по-древнееврейски «אל  קנא» <Элъ кана>. Ревность — чисто челове­ческое чувство и свойство, связанное с любовью или иными отноше­ниями между людьми. Казалось бы, такое определение как «ревни­тель» плохо применимо к Богу — всемогущему и самодостаточному. Однако Он не случайно называется «ревнителем», потому что тот дух, который Творец вдохнул в человека, имеет на земле свое точное пред­назначение, выполняет свою определенную миссию. Человек живет для того, чтобы исполнять волю Божью. И поэтому Бог не оставляет человека на произвол собственных его желаний, но словно бы «ревну­ет» его и карает, если тот отступает от заповедей. Когда человек выбирает недолжное, Бог вразумляет и наказывает его до тех пор, пока он не выберет должный путь. Господь есть в некоем таинствен­ном смысле Возлюбленный души человеческой, Который не переносит рядом с Собой никаких соперников, тем более, что все они крайне ничтожны и недостойны, а Он — обладатель всех совершенств (ср. Пс. 113, 11-17). Все, что превозносит человек и пред чем он прекло­няется вне Бога, — недостойно поклонения. В то же время все то, что человек как бы «вводит в присутствие Божье» и во что он как бы «разрешает вступить» Божьему величию, — все это становится прекрасным и достойным. И сказано еще, что Он «...Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода...» Однако Он наказывает лишь тех, кто ненавидит Его («ненавидящих Меня» — Исх. 20, δ). Почему же Он наказывает? Неужели из-за того, что ожесточается против ненавидящих Его? Нет, его наказание всегда проистекает из любви. Любовь Божья ведет человека к выс­шему совершенству и блаженству. Тем не менее она же становится «огнем поядающим» (Евр. 12, 29), если человек не верен предназна­чению своему. Да и родители наказывают ребенка, когда он плохо себя ведет, не для того, чтобы поиздеваться над ним или отомстить ему, а только для того, чтобы исправить и наставить на путь истин­ный. Таково и наказание Божье. И не случайно в Притчах Соломоно­вых наказание Божье сравнивается с отеческим вразумлением:

 

Наказания Господня, сын мой, не отвергай, и не тяготись обличе­нием Его;

Ибо кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему. (Прит. 3, 11-12)

 

Однако если в приведенном месте из Притчей словом «наказание» переведено древнееврейское «מוםר» <мусар> — «наставление», «поуче­ние», «вразумление», то в тексте Второй Заповеди Бог именуется «פקד  עון» <покед авон> — «посещающий грех», «карающий грех», т. е. имеется в виду тяжелая кара. И карает Бог только ненавидящих Его, тех, которые повторяют грехи отцов. Нельзя отсюда делать вывод, что человек наказывается за вину других, в данном случае своих предков. Это постановление Божье имеет в действительности очень глубокое духовное измерение и связано с предбытием человека. Дух человечес­кий в своем предбытии является как бы «отцом» самому себе. За первородный грех, который был совершен прежде земного рождения, человек может быть наказуем теперь. Однако Бог есть также и «тво­рящий милость до тысячи родов» любящим Его и соблюдающим Его заповеди. Если наказание простирается только до «третьего и четвер­того рода», то благоволение и милость — до «тысячи родов». Насколько же милость превалирует над строгостью! И мы можем быть уверены, что даже та доля строгости, которая здесь упомянута, служит только и исключительно благу: исправлению грешника. Так что и она — своего рода «преломление», разновидность милости «в приложении» к грешнику.

Второй Заповеди соответствует Седьмая, находящаяся на второй скрижали:

 

Не прелюбодействуй. (Исх. 20, 14)

 

Прелюбодеянием в Библии называется взаимно-добровольная связь мужчины с  замужней  женщиной  (или  с обрученной  — Втор.   22,23-27) — Лев. 20, 10. Этой заповедью запрещается нарушать супру­жеские права другого человека, разрушать целостность его брака. Соответственно уклонение от Бога к идолам во многих местах Священного Писания, особенно у пророков, сравнивается с прелюбо­деянием. При этом народ Божий представляется в виде неверной жены, оставляющей Мужа юности своей, Которому она обязана жизнью, пропитанием и изобилием, и идущей за чужими — «любов­никами», которые не в силах принести ей ни блага, ни мира, ни тем более спасения (Иер. 2, 1-6; 2, 32-37; 3, 1-12; Ос. 2, 2-16 и др.). Душа идолопоклонника «прелюбодействует» с идолами, с началами немощными, вещественными, ничтожными, забывая единого Возлюб­ленного своего — Бога. Поэтому заповеди «Не делай себе кумира...» и «Не прелюбодействуй» находятся рядом. Что же предписывает Третья Заповедь?

 

Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. (Исх. 20, 7)

 

Ни одно из имен Божьих (на любом языке) не должно «произно­ситься напрасно» и тем самым оскверняться в речи или на письме. «Напрасно» — так переведено древнееврейское «לשוא» <лашав>, а буквальный перевод такой: «Не прилагай имени Господа, Бога твоего, к ничтожному», или «ко лжи». Нарушает этот запрет тот, кто клянется именем Божьим при лжесвидетельстве, употребляет его напрасно, некстати, в легкомысленных, непристойных речах и т. д. Человек, как и общество, как и все мироздание, «выстроен» иерархи­чески и может быть уподоблен Храму (I Кор. 3, 16). В самой сердце­вине его личности, его внутреннего «я», в «духовном сердце», находится место, которое по аналогии с Храмом может быть названо «Святое святых». Если же для человека нет ничего святого, ничего высшего, то такой человек теряет предназначение свое, падает настолько низко, что недостоин называться человеком.

«Святое святых» — самая священная часть Храма, или Скинии (Исх. 40, 21-22; III Цар. 6, 16); самая священная часть Святого святых — ковчег завета, главная святыня в нем — две скрижали, а на них превосходящей весь остальной текст святостью обладает имя Божье. Величайшая из всех святынь — имя Господне — коренится во внутреннем, духовном сердце человека, и ничто нечистое не должно пребывать в соседстве с ним, потому что заповеди Божьи в человеке должны быть начертаны

 

...Не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца. (II Кор. 3, 3)

 

Именно на сердцах пишется Закон Божий в Новом завете (Иер. 31, 31-33). И в связи с этим очищение сердца — духовного святилища — первостепенная обязанность всякого верующего (Матф. 5, 8). Если человек позволяет себе осквернять самое святое, т. е. «напрасно» или «во лжи» произносит имя Божье, то оскверняется все его существо, он весь становится скверным и нечистым. Если враг захватывает сто­лицу государства, разрушает ее храм и овладевает главной, драгоцен­нейшей святыней, то ясно, что он в данный момент одержал полную победу. То же происходит, когда подвергается поруганию в человеке самое святое — имя Господне. И этой Третьей Заповеди соответствует Восьмая, начертанная на второй скрижали:

 

Не кради. (Исх. 20, 15)

 

На уровне чисто земном тот, кто клянется именем Божьим во лжи, делает это чаще всего для того, чтобы присвоить чужую собствен­ность, злоупотребляя именем Божьим. А каков же сокровенный смысл сопоставления этих двух заповедей? Тот, кто произносит имя Божье напрасно, как бы совершает «кражу» на самом высшем духов­ном уровне: он дает имя Божье тому, что этим именем именоваться не может и не должно, он как бы «низводит имя Божье с высоты», при­лагая его к чему-то недостойному. Он ложь подтверждает высшей правдой — самим именем Божьим, иначе говоря «крадет». И Бог говорит: «Я не оставлю без наказания того, кто произносит имя Мое напрасно». Это наказание осуществляется прежде всего самим же человеком, нарушающим заповедь: он оскверняется, делается не­достойным, лишается наивысшего — своей связи с Создателем. А Христос сказал:

 

Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Марк. 8, 36)

 

И в ближайшей связи с Третьей находится Четвертая Заповедь, тоже касающаяся освящения человека, на этот раз во времени. В ней оговариваются некоторые условия общения человека с его Создателем:

 

Помни день субботний, чтобы святить его;

Шесть дней работай и делай всякие дела твои,

А день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабы­ня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих;

Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день суббот­ний и освятил его. (Исх. 20, 8-11)

 

Четвертая Заповедь говорит о «месте встречи» души человеческой, возлюбившей Бога, с ее Возлюбленным. Это «место встречи» и есть День субботний. Среди суеты, среди всевозможных дел, среди по­груженности в земное человек должен очнуться, прийти в себя и вспомнить о Боге. Это происходит в особый, святой день, для того отведенный. Данный день, как мы знаем, Бог «отделил» для Себя от сотворения мира:

 

...Благословил Бог седьмой день и освятил его... (Быт. 2, 3)

 

И седьмой день каждой недели соответствует Седьмому Дню, с наступлением которого было доведено до совершенства и закончено творение Божье (Быт. 2, 1-2). Соответственно и человек должен завершить некий «шестидневный цикл» своей деятельности к этому дню, чтобы в субботу «встретиться с Богом», дать ему отчет. Это день, в который человек должен отрешиться от всякой обычной работы, от всего обыденного, чтобы взыскать Господа, обратившись к Нему с молитвой, и изучать слово Божье, запечатленное в Священном Писании. Именно на данный аспект празднования Седьмого Дня указал Иисус Христос, сказав:

 

...Суббота для человека, а не человек для субботы...  (Марк. 2, 27)

 

Это день, когда человек должен соединиться с ближними своими, верующими в Господа, чтобы вместе с ними устремиться помыслом и чувством к Нему. Это день, когда Церковь собирается, чтобы прослав­лять Бога. Поэтому и сказано: «Помни день субботний, чтобы святить его...» Чтобы по-настоящему святить субботу, о ней надо помнить в течение всех шести предшествующих дней, и все, чем занимаешься в остальные дни, стараться совершать во славу Божию. Тогда и сможешь предстать с чистым сердцем, чистыми руками и светлыми глазами пред Богом в день субботний, «войти в покой Его» (Евр. 4, 1-10).

И день субботний предписано праздновать не только в честь завер­шения Шести Дней творения, но и в честь исхода из Египта. В парал­лельном месте Книги Второзакония, где повторяется текст Десяти Заповедей, говорится:

 

...Помни, что ты был рабом в земле Египетской, но Господь, Бог твой, вывел тебя оттуда... потому и повелел тебе Господь, Бог твой, соблюдать день субботний... (Втор. 5, 15)

 

Этих слов нет в первоначальной формулировке заповеди (Исх. 20). Слова о связи субботы с исходом из Египта не были произнесены Самим Господом с горы Синай, а принадлежат Моисею, изъяснявшему для народа глубинный смысл заповедей:

 

...Начал Моисей изъяснять Закон сей... (Втор. 1, 5)

 

В знак освобождения от порабощения «немощными и бедными вещественными началами» (Гал. 4, 9), в знак избавления от грубого материализма, от веры в то, что, кроме материи ничего не сущест­вует, каждый верующий должен праздновать «день встречи своей с

Богом» — субботний день. «...Шесть дней работай и делай всякие дела твои...» — заметим, что эта заповедь предписывает не только отдых, но и труд, притом постоянный и упорный, в течение шести будних дней; некоторые упускают это из виду, видя в данной запо­веди предписание только о покое.

«...А день седьмой — суббота Господу, Богу твоему...». Дух чело­века исшел от Бога и возвратится к Богу (Еккл. 12, 7). И память об Истоке и о будущем Устье своем он должен постоянно сохранять. «...Не делай в оный никакого дела...» В древнееврейском тексте тут стоит слово «מלאכ» <мелаха> — «ручной труд», «физическая работа». Следовательно, в субботу предписано заниматься только деятель­ностью духовной — молитвой, изучением Писания, размышлением. Обычными делами не должны заниматься «...ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой...» Господь таким образом предписывает заботиться не только о членах своей семьи, но и о людях зависимых (о «рабе», вернее — «работнике» — «עבד» <эвед>, именно таково значение данного слова), а также о домашних живот­ных. Таков на уровне буквального толкования смысл предписания о покое в день субботний.

Однако каков же его символический смысл? Разум может быть уподоблен сыну — как «мужественное», мыслящее начало, «рож­денное» духом человека. И в субботу разум-«сын» должен «покоить­ся», не занимаясь плотским умствованием, но размышляя о Божест­венном. Под дочерью же может подразумеваться душа — эмоциональ­ная сфера, также «рожденная» духом. «Дочь» тоже должна «поко­иться» в субботу, отдыхая от обычных плотских тревог, переживаний и страстей, обращая все желание свое и любовь к Господу. Однако существуют у человеческого духа также «раб» и «рабыня» — начала, как бы параллельные разуму и душе, но низшие, — рассудок и влече­ние, — которые тоже должны покоиться в святой день. Под «скотом» же может иметься в виду начало телесное — оно тоже должно отдох­нуть от трудов. И даже «пришелец, который в жилищах (точнее „во вратах") твоих», должен покоиться. Человек не исчерпывается всем тем воспринимаемым и осознаваемым, что в нем заключается. Какая-то часть его сущности находится «во вратах», не входит видимым образом в сферу его бытия. Благословение «субботнего покоя» должно охватить и эту часть человека — его подсознание, его неуправляемые желания, — чтобы весь он в целом ощутил благодать...

 

...Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил... (Исх. 20, 11)

 

И поэтому тот, кто празднует этот день, возглашает тем самым Царство Божье, свидетельствует, что Бог есть Творец всего: знак принятия Его Царства — полное отрешение от дел и возвращение всем сердцем к Нему «в седьмой день». И не случайно Четвертой Заповеди соответствует Заповедь Девятая на второй скрижали:

 

Не  произноси  ложного  свидетельства  на  ближнего  твоего.   (Исх. 20, 16)

 

Кроме буквального смысла, чрезвычайно важного для каждого общества в любую эпоху, Девятая Заповедь имеет и скрытый смысл, проявляющийся при сопоставлении ее с Заповедью Четвертой. Истин­ное свидетельство о Боге — соблюдение предписанного Им субботнего покоя. А ложное свидетельство — его отмена или нарушение. В то же время празднование Субботы и «ангельская» жизнь в этот день, изъя­тый из-под власти забот и суеты, призваны очищать сердце от лжи, приучать к справедливости, истине и милосердию. Так человек учится любить ближнего, как самого себя, и свидетельствовать о нем и ему только истину.

Пятая Заповедь:

 

Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. (Исх. 20, 12)

 

Апостол говорит нам, что «это первая заповедь с обетованием» (Еф. 6, 2). В предыдущих заповедях нет обетований, воздаяние за их соблюдение только подразумевается. Здесь же обетование ясно выра­жено: «...Чтобы продлились дни твои...» Почитание земных источни­ков собственного бытия делает жизнь человека прекрасной и осмыс­ленной, и он в полной мере становится достоин продления такой жизни.

А почему же данная заповедь начертана не на второй скрижали, а на первой, где перечислены обязанности человека по отношению к Богу? Ведь обязанности по отношению к ближним записаны на второй скрижали? Однако отец и мать не являются «только лишь» ближ­ними. Они находятся в каком-то смысле в положении «между Богом и ближними». Они — как бы «посредники Божьи» в сотворении человеческого тела, «земные творцы» человека, предназначенные к этому самим Богом. Какими бы они ни были по своим душевным, духовным или моральным качествам, рожденный ими обязан почи­тать их. Здесь не сказано «люби отца и мать», потому что любовь — внутреннее, интимное чувство, не возникающее по указанию, но сказано «почитай», что означает: соблюдай их волю во всем, кроме того, что связано с нарушением воли Божьей. Во всем же остальном ты должен уважать родителей, проявляя почтение всеми возможными способами. И эта заповедь входит именно в число предписаний, регу­лирующих отношения человека с Богом, что не случайно, поскольку всякое общественное устройство начинается с устройства семьи. Без почтения к родителям распадается все: и межчеловеческое общение, и связь поколений, и традиция Богопочитания, культивируемая в семьях и передаваемая от предков к потомкам...

Пятой Заповеди соответствует последняя — Десятая, записанная на второй скрижали:

 

Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего. (Исх. 20, 17)

 

В семье, сохраняющей Пятую Заповедь, скорее всего будет соблю­даться и Заповедь Десятая. Человек, почитающий родителей, будет благодарен Богу, Который предопределил его духу облечься в плоть именно в этой семье. Такой человек станет ценить свое и не желать чужого. А дети, непослушные и непокорные родителям, когда вырас­тут, возжелают овладеть чужим добром. Чтобы приучиться к исполне­нию Десятой Заповеди, нужно быть довольным своим уделом, в том числе своей семьей, родителями, которых дал нам Бог для исправле­ния и возрастания духовного, ибо Ему ведомо, в какие условия поместить тот или другой дух человеческий.

Итак, последняя из Десяти Заповедей начинается словами «Не желай...» Если предшествующие заповеди связаны с действиями, то эта — с внутренним состоянием, с желанием. Она запрещает не толь­ко отнимать или присваивать принадлежащее ближнему, но и желать этого. С пожелания начинается нарушение каждой из Десяти Запове­дей: например, идолопоклонство — с желания служить иным богам, с признания их значимости; убийство — с чувства гнева или ненависти; прелюбодеяние — с вожделения и т. д. Мысль, чувство и воля — это первоосновы действия. Волевой акт неразрывно связан с самой сущностью мысли и чувства. И поэтому в Нагорной проповеди Иисус Христос, объясняя Закон Божий, учит нас:

 

Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, под­лежит суду.

А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синед­риону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной. (Матф. 5, 21-22)

 

Здесь поясняется, что убийство начинается с гнева, рождающего желание умертвить другого.

 

Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделе­нием, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. (Матф. 5, 27-28)

 

Также и прелюбодеяние начинается с помысла или стремления, переходящего в сознательный волевой акт, а затем — в действие. Таким образом, последняя заповедь бросает новый свет на все преды­дущие.

Внутренний мир человека есть тот Храм, то пространство, в кото­ром должны царствовать заповеди Божьи. Они должны быть начер­таны на человеческом сердце и исполняться духовно (Иер. 31, 33).

Существуют как бы «пять заповедей», каждая из которых включа­ет в себя две, — относящуюся к Богу и к ближнему. Пять «пар»заповедей соответствуют пяти уровням души человеческой, о которых мы кратко упомянули в лекциях по Книге Бытия (т. I, лекц. 3). Самая высшая часть души, называемая «׳ח׳דה» <йехида> — «единствен­ная», «единая» (ср. Песн. П. 6, 9), соответствует уровню «Я Господь, Бог твой...», потому что «исток» души человеческой коренится непосредственно в Божественном, исходит от Господа (Быт. 2, 7; Числ. 16, 22). Она есть непреходящая и не могущая подвергнуться осквернению часть сущности человека. И с ней же соотносима запо­ведь «Не убивай», потому что высшая часть человеческого существа имеет возможность проявляться на земле благодаря неразрывной связи между духом, душой и телом, и нарушение этой связи через лишение жизни физического тела есть святотатство.

Следующему уровню души — «ח׳ח»<хайа> («живая») — соответству­ет Вторая Заповедь, запрещающая поклоняться кому-либо и чему-либо, кроме Господа, «на небе, на земле и под землею», потому что жизнь души, связанная с уровнем «хайа», присутствует повсюду. «Хайа» — словно бы единая, общая душа, одна на всех, и каждый имеет в ней свой «удел». Ее можно назвать «мировой душой», которая постоянно исходит от Бога. Если мы приписываем самостоя­тельную жизнь, самостоятельное бытие чему бы то ни было вне и помимо Божества, то заблуждаемся и согрешаем. И только понимая, что всякая жизнь исходит от Бога, мы перестаем поклоняться чему-либо, кроме Него; ибо все на небе, на земле и под землей есть только проявление жизни Божьей. И воздавать славу надлежит, конечно, Причине, а не следствиям. И этому положению соответствует заповедь «Не прелюбодействуй», потому что продолжение жизни — бытие души на уровне «хайа» — может осуществляться только благодаря «законному соединению» ее с Творцом, а не беззаконному — с идолами.

Третья Заповедь «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно...» соответствует третьему уровню души — «נשמה» <нешама>, т. е. «выдыхающая», или «дающая жизненные силы», которые пере­даются, сообщаются ею «вдыхающей» части души — «נפש» <нефеш> — посредством «רוח» <руах>, т. е. «дыхания», «духа», промежуточного между «нешама» и «нефеш» (см. далее). «Нешама» — «выдыхаю­щая» часть души — начало самодвижущееся, наделенное особым самосознанием, начало бессмертное, и соответствует оно именно Третьей Заповеди, потому что имя Божье — святая сердцевина и источник самого бытия, и отсюда жизнь человеческого существа рас­пространяется и распределяется по всем его уровням. Если имя Божье осквернится, то скверна распространится на все уровни человеческой личности, и тогда «нешама» не сумеет сообщать живительные силы «ниже расположенным» слоям души, которые от нее зависят. И поэ­тому второй в паре с Третьей Заповедью является Восьмая — «Не кради». Оскверняя имя Божье, «лишая его славы», человек тем самым «крадет» эту славу, присваивая ее себе или наделяя ею низшие, зависимые от Бога формы бытия. Тем самым он ставит преграду жизненным силам и благословениям, проистекающим свыше.

Четвертая часть души — «руах», т. е. дыхание, — связана с высшими эмоциями человека, с его интуицией, прозрениями, молит­венным экстазом, и соответствует Четвертой Заповеди — «Помни день субботний...». «Дыхание», передаваемое от уровня «нешама» и вос­принимаемое уровнем «нефеш», человек получает во сне, когда его земное «я» восходит в высшие сферы и принимает от них силу для продолжения земной жизни. Это, однако, происходит бессознательно. Сознательно же человек может находиться на уровне «руах» в проро­ческом откровении и в молитвенном общении с Господом — в том «субботнем покое», который Он даровал для отрешения от всякой суеты, для приближения к Нему всем сердцем. Не исполняющий Чет­вертой Заповеди человек ставит преграду на пути «дыхания» — «руах», и оно не может достигнуть уровня «нефеш», освятить и обла­городить душевно-физический состав нашего существа.

Таким образом, нарушая Первую и Шестую Заповеди, мы ставим преграду и как бы «отрезаем» себя от уровня «йехида»; нарушая Вто­рую и Седьмую — прерываем общение с уровнем «хайа». При этом в первом случае мы лишаемся постоянного ощущения своего единства с Богом и со всем сущим, соответствующим уровню «йехида». Во втором случае — лишаемся причастности к высшей, истинной жизни, именуемой «хайа». Нарушая Третью и Восьмую Заповеди, теряем осознание своего высшего предназначения, утрачиваем самоотождест­вление со своим высшим «я» — «нешама». Несоблюдение Четвертой и Девятой Заповедей отнимает у нас одухотворенность и гармонию бытия, даруемые началом «руах».

И, наконец, Пятая Заповедь («Почитай отца твоего и мать твою...») и Десятая («Не пожелай ничего... что у ближнего твоего») связаны с «нефеш», что означает «вдыхающее» начало. Это послед­ний, «низший» слой нашей души, получающий жизнь непосредствен­но — через «руах», а опосредованно — от всех «слоев» души, находя­щихся выше. Ясно, что непочитание родителей разрушает семью, т. е. основу жизни общественной, в то время как постоянное стремление к присвоению чужого и недовольство своим разрушает основу жизни индивидуальной, т. е. жизни как раз на ступени «нефеш».

Подводя итог всему рассмотренному, мы делаем заключение, что исполнение Десяти Заповедей самым прямым и непосредственным образом связано с жизнью человека во всей многогранности и многослойности ее проявлений. Поэтому Моисей так говорит о Законе Божьем:

 

...Ибо это не пустое для вас, но это жизнь ваша... (Втор. 32, 47)

 

Атеисты и материалисты пытаются доказать, что заповеди — это нечто устарелое, архаично сформулированное и несущественное для нашей эпохи. Однако, чем внимательнее человек всматривается в суть заповедей, тем отчетливее он осознаёт их непреходящее значение, притом осознаёт даже не на высоком, мистическом уровне, а на обыч­ном социальном и психологическом. Попытаемся, например, предста­вить себе, что бы произошло, если люди вдруг договорились между собою исполнять... даже не все Десять Заповедей, а одну-единственную, к примеру, Шестую: «Не убивай». Мы могли бы без риска для жизни прогуливаться в самых опасных ныне местах днем и ночью — на нас никто бы не напал. Исчезли бы убийства, а вместе с ними — самоубийства, которые тоже запрещаются этой заповедью. Исчезли бы навсегда войны, уносящие неисчислимые жизни. Наконец, исчезли бы армии, требующие на свое содержание львиной доли национального дохода государств. И средства, растрачиваемые на производство орудий убийства, были бы направлены на пропитание всех, умираю­щих на Земле от голода... Ибо заповедь «Не убий» требует, конечно же, и не сидеть сложа руки, глядя на умирающих от голода! Исчезли бы не только голодающие, но и бедные. Люди, встречая друг друга, уже не боялись бы не только убийства, но и ненависти, которая к нему ведет, и это стало бы основой совершенно иных отношений между ними. Жизнь на земле превратилась бы в «без пяти минут рай» в результате исполнения только одной-единственной заповеди.

Из приведенного примера мы заключаем, что заповеди не только не «устарели», но даже еще не осознаны человечеством в полной мере! Не только очистится, возвысится, одухотворится все челове­чество, но и воистину наступит Царство Божье на земле, если все люди согласятся исполнять эти заповеди. Не случайно так сказал Иисус некоему юноше:

 

...Если   же   хочешь   войти   в   жизнь   вечную,   соблюди   заповеди. (Матф. 19, 17)

 

Именно из-за того, что человек сознательно не хочет, а часто, будучи осквернен грехом, и не может уже исполнять заповеди, или вообще не помнит о них, понадобились жертвоприношения, которые сопровождают всякое отступление от Закона. И кульминацией, высшим выражением и завершением всех жертвоприношений, совер­шавшихся во искупление грехов против заповедей, явилась Голгоф­ская жертва Иисуса. Потому что, если бы люди хотели и могли исполнять все заповеди Закона Божьего, не нужны были бы и жертвы за их нарушение...

Сохранили ли заповеди свое непреходящее значение в Новом завете? Существует мнение, что Закон Иисусом был отменен. Однако такое мнение напоминает опасное «заблуждение беззаконников», о котором предупреждал первых христиан еще апостол Петр (II Петр. 3, 16-17).

Слова Иисуса, обращенные к благочестивому юноше (Матф. 19, 16-17), показывают, что вне соблюдения заповедей нет надежды на вечную жизнь (ср. I Иоан. 5, 2-3; Откр. 22, 14). Иначе говоря, само соблюдение заповедей уже есть начало вечной жизни, начало восста­новления сыновнего общения человека с его вечным Творцом. Именно Дух Божий, Дух Святой, поселяясь в верующих, как в своих храмах, дает им силу одолевать злые наклонности, побеждать грех, т. е. беззаконие, и соблюдать заповеди Божьи (I Иоан. 3, 4-8; Римл. 7, 22-23; 8, 3-4; 8, 7).

И в будущем мессианском веке право вкушать от древа жизни получат соблюдающие заповеди на земле, им откроется вход в Небес­ный Иерусалим:

 

Блаженны те,  которые соблюдают заповеди Его,  чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. (Откр. 22, 14)

Лекция 5  ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ЧЕРМНОЕ МОРЕ. СТРАХ И НАДЕЖДА

Лекция 6   ЗАКОН И ЗАПОВЕДИ. ОБНОВЛЕНИЕ СЕРДЦА

Лекция 7  МОИСЕЙ НА ВЕРШИНЕ СИНАЯ. МРАК НАД ГОРОЙ И НЕПРИСТУПНЫЙ СВЕТ