Меня часто предупреждали, чтобы я не рассказывал вам того, что собираюсь рассказать в этой книге. Мне гово­рили: «Обыкновенный читатель не хочет никакой теологии, дайте ему простую, практическую религию». Я отверг эти советы. Я не думаю, что обыкновенный читатель настолько глуп. Слово «теология» означает «наука о Боге»; и я полагаю, что каждый человек, хоть немножко задумывающийся о Создателе всего сущего, хотел бы, насколько это возможно, получить самые ясные и точные представления о Нем. Вы не дети, так зачем же обращаться с вами, как с детьми? В какой-то мере я понимаю, почему некоторым хотелось бы обойти теологию стороной. Я помню, во время одной моей беседы пожилой офицер, побывавший, видно, во многих переделках, под­нялся и сказал: «Мне вся эта болтовня ни к чему. Но, доложу вам, я тоже человек религиозный. Я знаю, что Бог есть. Как-то ночью, когда я был один в пустыне, я чувствовал Его присутствие. Это ве­личайшая тайна. Именно поэтому я не верю всем вашим аккурат­ным формулам и догмам. Да и каждому, кто пережил реальную встречу с Ним, они покажутся жалкими, сухими и ненастоящими».

В каком-то смысле я согласен с этим человеком. Вполне веро­ятно, что он и в самом деле пережил встречу с Богом в той пусты­не. И когда от личного опыта он обратился к христианской докт­рине, то, видимо, почувствовал, что переходит от чего-то реаль­ного к отвлеченному и не очень значительному. Наверное, что-то подобное испытывал бы человек, который видел Атлантический океан с берега, а теперь рассматривает его на карте. Сравнимы ли океанские волны с куском раскрашенной бумаги? Однако дело вот в чем. Карта - действительно кусок раскрашенной бумаги, но вы должны понять две вещи. Во-первых, она составлена на основании открытий, сделанных сотнями и тысячами людей, пла­вавших по настоящему Атлантическому океану, то есть как бы впитала в себя богатый опыт, не менее реальный, чем тот, кото­рый пережил человек, стоявший на берегу. За одним исключени­ем. Человек этот видел океан лишь в каком-то одном, доступном ему ракурсе. Карта же сконцентрировала в себе все опыты, вмес­те взятые. Во-вторых, если вы хотите куда-то отправиться, кар­та вам необходима. Пока вы довольствуетесь прогулками по бере­гу, впитывать в себя величественное зрелище гораздо приятнее, чем рассматривать карту. Но пожелай вы отправиться в Амери­ку, она будет вам несравненно полезнее, чем ваши прогулки.

Теология подобна карте. Простое размышление о христианс­ких доктринах, даже изучение их, если вы на нем остановитесь, не так важно и интересно, как то, что пережил офицер в пустыне. Доктрины - это не Бог. Они - вроде карты. Но карта эта со­ставлена на основании того, что пережили сотни людей, которые вошли в реальное соприкосновение с Богом. В сравнении с этим любые переживания или чувства, которые, возможно, посетили вас или меня, очень примитивны и расплывчаты.

И еще, если вы хотите двигаться вперед, карта вам необходи­ма. Видите ли, то, что поразило офицера в пустыне, при всей сво­ей реальности бесполезно даже для него. Оно никуда не ведет, оно сводится к эмоциональному потрясению и не требует никакой работы. Это все равно что смотреть на океанские волны, (стоя на берегу. Вы не попадете на Ньюфаундленд, если ваш контакт с Атлантическим океаном этим ограничится. Вы не обретете жиз­ни вечной, наслаждаясь ощущением Божьего присутствия в цве­тах и музыке. Однако вы никуда не попадете и в том случае, если будете смотреть на карту, а выйти в открытое море не решитесь. Выйдя же в плавание без карты, вы не сможете чувствовать себя в безопасности.

Иными словами, теология - это практическая наука, особен­но в паши дни. В старые времена, когда образование не было та­ким массовым, а дискуссии - столь популярными, люди, возмож­но, могли довольствоваться очень простыми истинами о Боге. Сей­час все иначе. Каждый человек читает, каждый прислушивается к тому, о чем спорят. Он не участвует в теологических беседах, но какие-то представления о Боге у него все-таки есть. Однако это сплошь и рядом - плохие, беспорядочные, устаревшие представ­ления. Очень многие из них выдают сегодня за новые, между тем как уже несколько столетий назад их рассмотрели, изучили и от­вергли известные теологи. К их числу относятся некоторые попу­лярные формы религии; исповедуя их, мы делаем шаг назад, слов-но возвращаемся к тому, что Земля - плоская.

Вникните в популярное у нас толкование христианской докт-рины, и вы увидите, что оно сводится вот к чему: Иисус Христос - великий учитель нравственности, и если бы только мы последовали Его совету, то сумели бы установить лучший социальный порядок и избежать еще одной войны. Что ж, это верно. Но касается это лишь малой части христианской истины и, как ни странно на первый взгляд, именно практической ценности и не имеет.

Да, если бы мы воспользовались советами Христа, то вскоре создали бы гораздо более счастливый мир. Однако для начала идти так далеко, как Христос с Его неземной мудростью, вовсе не обя­зательно. Если бы мы делали то, что советовали нам Платон, или Аристотель, или Конфуций, то и тогда все у нас было бы гораздо лучше. За чем же дело стало? А за тем, очевидно, что мы никогда не следовали советам ни одного из этих учителей. Так почему мы должны им следовать сейчас? Почему советам Христа мы последу­ем скорее, чем советам других? Потому что Он лучше учил нрав­ственности? Если это так, вероятность того, что мы пойдем за Ним, только снижается. Ведь если мы не в состоянии усвоить урок по курсу начальной школы, можно ли рассчитывать, что мы усвоим что-то посложнее? Если христианство сводится к еще одному доб­рому совету, то ценность его невелика. За последние четыре ты­сячелетия у человечества не было недостатка в хороших советах. Несколько дополнительных - положения не изменят.

Но возьмите любую серьезную теологическую работу, толку­ющую о христианстве, и вы увидите, что в ней и в той популярной версии речь идет о совершенно разных вещах. Христианские ав­торы говорят, что Христос - Сын Божий (что бы это ни значило). Они говорят, что те, кто Ему доверится и поверит, тоже смогут стать сынами Божьими (что бы это ни значило). Наконец, они говорят, что смерть Его спасла нас от наших грехов (что бы это ни значило).

Нет смысла жаловаться, что это трудно понять. Христианство и не скрывает, что оно говорит нам о другом мире, о чем-то таком, что за пределами мира, который мы можем осязать, слышать и видеть. Вы вправе считать это неправдой; но, если то, что говорит христианство, все-таки истина, понять ее будет нелегко, по край­ней мере - так же трудно, как современную физику, и по той же причине.

Больше всего нас неприятно поражает, что, предавшись Хри­сту, мы может стать сынами Божьими. Кто-нибудь спросит: «Раз­ве мы и так не Божьи дети? Разве не в том одна из главных идей христианства, что Бог - Отец всем людям, до единого?» Что ж, в некотором смысле, мы все - дети Божьи. Бог вызвал нас к суще­ствованию. Он любит нас, заботится о нас, как Отец. Но когда Библия говорит нам, что мы можем стать сынами Божьими, она, безусловно, подразумевает что-то другое. И это приводит нас к самой сердцевине богословия.

В одном из христианских символов веры говорится, что «Хри­стос, Сын Божий, рожден от Бога, а не сотворен Им», и дальше: «рожденный Отцом прежде всех веков» (то есть до сотворения мира). Пожалуйста, уясните себе, как следует: откровение это не имеет ничего общего с тем, что потом Христос родился на земле как Человек и был Сыном Девы. Сейчас мы не говорим о непороч­ном зачатии. Нас интересует что-то такое, что происходило еще до сотворения мира, до начала времен. «Прежде всех веков Хрис­тос был рожден, а не сотворен». Что это значит?

Родить - значит стать отцом. Сотворить - значит сделать. Разница между этими двумя понятиями в том, что у рожденного от вас - та же природа, что у вас. У человека рождаются челове­ческие дети, у бобра - бобрята, птица кладет яйца, из которых вылупятся птенцы. А вот когда вы что-то делаете, оно отлично от вас по природе. Птица вьет гнездо, бобер строит плотину, человек делает радиоприемник или что-то более похожее на него самого, например - статую. Если он достаточно искусный скульптор, то может создать статую, очень похожую на человека. И все-таки неживая статуя никогда не будет человеком, поскольку не может ни дышать, ни думать; она лишь похожа на него.

Все это надо очень ясно понять. То, что рождено Богом, есть Бог, как рожденное от человека - человек. То, что создано Богом, - это не Бог, как и созданное человеком - не человек. Вот почему люди - не сыны Божьи в том смысле, в каком Сын Божий - Христос. Люди могут быть похожи на Бога, но они - существа другого рода. Они скорее похожи на статую или кар­тину, изображающую Бога.

Как и статуя, которая похожа на человека, но лишена жизни, человек (в некотором смысле, что я и собираюсь объяснить) по­хож на Бога, но в нем нет того рода жизни, который присущ Богу.

Давайте сначала рассмотрим первый пункт (сходство челове­ка с Богом). Все, что создано Богом, чем-то похоже на него. Кос­мос похож на Него своей необъятностью. Не то чтобы необъят­ность космоса была такой же, что и необъятность Бога; но безгра­ничность Вселенной дает нам символ Его безграничности или вы­ражает ее в понятиях недуховных. Материя похожа на Бога в том смысле, что и она обладает энергией; хотя, конечно, физичес­кая энергия отличается от энергии, свойственной Богу. Расти­тельный мир схож с Богом в том, что, как и Он, обладает жизнью. Но биологическая жизнь - не та же самая, которая присуща Богу. Она - только символ или тень Его жизни.

Когда мы переходим к животному миру, то обнаруживаем дру­гие черты сходства, помимо биологической жизни. Бурная жиз­недеятельность и плодовитость насекомых, возможно - первый, неясный намек на непрестанную созидательную активность Бога. У более высоких форм, млекопитающих, мы видим начало инстин­ктивной привязанности. Конечно, эта привязанность не то же са­мое, что любовь, присущая Богу; но она похожа на нее, как похо­жа па пейзаж картина, написанная на плоском холсте.

И вот мы подошли к человеку, высшему существу в животном мире, в нем мы замечаем наиболее полное сходство с Богом. (Воз­можно, другие миры населены существами, еще более похожими на Бога, но нам об этом ничего не известно.) Человек не только живет - он любит и думает; в нем биологическая жизнь достига­ет высшего уровня.

Однако в естественном состоянии человек лишен духовной жизни, то есть особого, более высокого рода жизни, который при­сущ Богу. Мы используем одно и то же слово «жизнь» и для того, и для другого. Но если вы сделаете отсюда вывод, что они, в сущно­сти, одно и то же, то ошибетесь. Они не одинаковы, как не одина­ковы необъятность Вселенной и необъятность Бога. Различие между биологической жизнью и духовной настолько важно, что впредь я собираюсь именовать их по-разному.

Биологическую жизнь, которую мы получаем через природу, и   которая (как и все в природе) отмечена склонностью к постоянному угасанию и разложению, а потому нуждается в непрерыв­ной поддержке (она и поступает к ней из природы в виде воздуха, воды, пищи и т. п.), - этот род жизни я буду называть «биос» (греческое слово). Духовную жизнь, которая есть в Боге «от веч­ности», источник всей физической Вселенной, назовем греческим словом «зоэ» (что, собственно, значит «жизнь»). Биос, несомнен­но, схож с зоэ, как тень ее или символ. Сходство это такое, как между статуей и человеком. Перемена, которая происходит, ког­да биос сменяется в нас на зоэ, равносильна превращению мра­морной статуи в живого человека.

Именно в этом суть всех христианских откровений; наш мир - студия Великого Скульптора. Мы с вами - статуи, и ходит слух, что в один прекрасный день некоторые из нас оживут.

12. Вера (продолжение)

Книга  четвертая ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЛИЧНОСТИ ИЛИ ПЕРВЫЕ ШАГИ В УЧЕНИИ О ТРОИЦЕ  1. Сотворить - не значит родить

2. Бог в трех Лицах