11.1. Постановления Соборов, Патриархов и епископов. Императорские законы. Канонисты началом нового периода в истории церковного права считают время издания «Номока­нона» в редакции Патриарха Фотия - 883 год. В эту эпоху, около двух столетий спустя, произошло отделение Римской Церкви от Вселенского Православия. Вселенские Соборы на Востоке уже не созываются. Западные соборы, почитающие­ся там Вселенскими, не признаются таковыми Православной Церковью. Правовые определения Поместных Соборов, даже если они и получают общецерковное признание, не включа­ются в основной канонический кодекс Церкви, который рас­сматривается как уже завершенный - его составляет «Син­тагма» Фотиева «Номоканона».

Константинопольская кафедра оставалась первенствующей на православном Востоке, но разгром Византии крестоносца­ми (1203 г.), территориальное умаление империи, теснимой турками, неоднократные попытки заключить унию с Римом подрывают ее авторитет в глазах православных негреческой национальности. В этот период появляются Православные Церкви у славянских народов - русских, болгар, сербов, по­лучивших крещение от Византии.

Главным законодательным учреждением Православной Церкви в рассматриваемый период, когда Поместные Соборы созывались нерегулярно и редко, стал Синод эндимуса Кон­стантинопольского Патриархата, так называемый домашний собор, участники которого отбирались из архиереев, случай­но оказавшихся в столице.

Среди важнейших постановлений Константинопольских Синодов - «Томос единения», изданный в 920 году при Пат­риархе Николае Мистике. Этим постановлением признавался действительным четвертый брак императора Льва Философа, и одновременно подтверждался канонический запрет четвер­того брака. Название постановления связано с тем, что бла­годаря ему восстанавливался мир между церковной и госу­дарственной властью, нарушенный незаконным браком импе­ратора.

При Патриархе Луке (1156-1169 гг.) было вынесено не­сколько постановлений церковно-правового характера: о за­прещении священникам заниматься делами, унижающими их достоинство; о том, что для низложения епископа требу­ется созыв собора не менее двенадцати архиереев; об обязан­ности епископа, принявшего постриг, ждать решение Сино­да относительно того, может ли он и дальше совершать епископское служение; о воспрещении клиру присваивать себе церковные вещи.

При Патриархе Михаиле III (1169-1177 гг.) были изданы постановления о том, что мирскими делами не могут зани­маться не только священники и диаконы, но и чтецы и во­обще все церковнослужители; а также о том, что без ведома Синода ни один епископ не вправе решать важные дела. При Патриархе Феодосии I (1178-1183 гг.) было издано постанов­ление, согласно которому монастырскими настоятелями не могут назначаться лица, не имеющие пресвитерского сана. В сентябре 1186 года при Константинопольском Патриархе Ва­силии II, в присутствии Патриархов Антиохийского и Иеру­салимского и сорока митрополитов, Синод постановил, что жена готовящегося к епископской хиротонии безусловно обя­зана поступить в монастырь и принять постриг.

Патриархи и Патриаршие Синоды давали часто ответы на вопросы, с которыми к ним обращались. Ответы эти не были законодательными постановлениями, тем не менее многие из них со временем получали общецерковное признание как правовые нормы.

Так, к Патриарху Николаю (1086-1111 гг.) с различными вопросами обращались афонские монахи. Одиннадцать отве­тов Патриарха Николая получили общецерковный авторитет и вместе с вопросами были включены впоследствии в «Пида-лион» и «Афинскую Синтагму». Вошли они и в нашу «Корм­чую», В «Кормчую» вошли также ответы митрополита Ирак-лийского Никиты, жившего в XI веке, и шестнадцать кано­нических ответов на вопросы архиепископа Константина Ка-василы, приписываемых епископу Китрскому Иоанну, жив­шему в первой половине XIII века, но принадлежащих на самом деле другому иерарху - архиепископу Охридскому Димитрию Хоматину.

От Димитрия Хоматина дошло до нас около 150 трудов канонического содержания, малая часть которых включена в канонические сборники. Архиепископ Димитрий был ученым с большой эрудицией, великолепным знатоком канонов и гражданских законов.

Весьма важным источником церковного права в поздневи-зантийскую эпоху оставалось Императорское законодатель­ство. Императоры считались «верховными блюстителями цер­ковного порядка». Особую значимость для церковного права получили новеллы Алексия Комнина (1084-1095 гг.) о цер­ковном обручении и венчании брака как непременном усло­вии его действительности.

11.2. Толкования канонов. Аристин. Зонара. Вальсамон. Поскольку новые правила, издаваемые Поместными Собора­ми, уже не вошли в канонический свод, а в связи с постоян­но меняющимися обстоятельствами церковно-политической жизни необходимость в церковном правотворчестве не отпа­ла, особенно важное значение приобретают толкования кано­нов. Даже постановления Соборов этой эпохи приобретают иногда характер толкований древних правил. Толкования канонов и законов греческие юристы называли схолиями, а латинские - глоссами.

Первоначально схолии писали на полях рукописей, содер­жавших тексты правил; они носили характер замечаний и пояснений, касающихся отдельных слов или мест канона либо всего его текста. Но со временем некоторые из древней­ших схолий были приписаны к тексту правил или даже сами становились самостоятельными правилами. Например, 60-е правило Лаодикийского Собора - по происхождению своему не соборное правило, а позднейшая схолия на 59-е правило. Правила 60-го нет в древнейших списках канонов Лаодикий­ского Собора. Правило 12-е святого Григория Неокесарийского - это тоже, по сути дела, позднейшая схолия, составлен­ная из 56-го и 75-го правил святителя Василия Великого. Что касается древности схолий, то немецкий католический ученый Гергенретер обнаружил следующее: в одной из руко­писей Мюнхенской библиотеки находится схолия, принадле­жащая Патриарху Фотию¹¹⁸.

Древними схолиями пользовались в своих толкованиях великие канонисты XII века Аристин, Зонара, Вальсамон.

Относительно хронологической последовательности появле­ния их толкований в науке нет единого мнения. Последним, безусловно, появился труд Вальсамона: в толкованиях на «Но­моканон» он прямо называет своих предшественников Зонару и Аристина.  Но трудным представляется вопрос о том, кто написал толкования раньше: Зонара или Аристин. До XIX ве­ка преобладало мнение, что труд Зонары предшествовал тру­ду Аристина. Боверегий относит время деятельности Зонары к царствованию Алексия Комнина¹¹⁹. Архимандрит Иоанн (Соко­лов) указывает 1120 год, как приблизительное время написа­ния Зонарой толкований на «Синтагму»¹²⁰. Предшественником Аристина считал Зонару и профессор Московской духовной академии А. Ф. Лавров, впоследствии архиепископ Виленский Алексий¹²¹. Однако во второй половине XIX века большинство ученых стало склоняться к тому, что Аристин писал толкова­ния на «Синопсис» раньше труда Зонары, Этой точки зрения придерживаются Цахариэ фон Лингенталь, А. С. Павлов, Н. С. Суворов, М. Е. Красножен¹²².

Алексий Аристин - уроженец Эллады. Он получил юри­дическое образование и занимал высокую гражданскую долж­ность, когда был вызван в столицу императором Иоанном Комнином. В Константинополе Аристин в диаконском сане занимал высшие государственные должности номофилакса, орфанотрофа и, наконец, церковную должность великого эко­нома Патриаршей церкви. Скончался он после 1166 года. В деяниях Константинопольского Собора 1166 года в числе присутствующих на Соборе упоминается великий эконом Алексий.

По поручению императора Иоанна Аристин составил тол­кование на канонический «Синопсис» (около 1130 г.). Вследствие краткости изложения правил в «Синопсисе» в нем было много неясностей и неточностей. Есть ошибки и в передаче содержания канонов. Но из-за краткости «Синоп­сис» удобен в употреблении и поэтому получил самое широ­кое распространение. Данным обстоятельством и объясняет­ся выбор именно этого канонического сборника для коммен­тирования.

В толкованиях на «Синопсис» Аристин пользовался полным текстом правил и вносил в свои комментарии выдержки из них. Пользовался он и древними схолиями на каноны. Изред­ка он делает ссылки и на гражданские законы по церковным делам. В своих толкованиях Аристин изъясняет буквальный смысл правил, не вдаваясь в казуистические тонкости.

По словам профессора Μ. Ε. Красножена, Аристин «дер­жится метода строго догматического: в большинстве случаев он изъясняет только буквальный смысл правил, указывая при этом, как должны быть понимаемы некоторые неточные и неясные слова и выражения, встречающиеся в Синопсисе правила»¹²³.

Если об одном и том же предмете говорится в разных пра­вилах, Аристин дает на них общее толкование. Лишь изредка он выходит за рамки изъяснения буквального смысла канонов и делает замечания относительно причин, побудивших к изда­нию некоторых правил, или по поводу употребления тех или иных канонов не как общецерковных правовых норм, а лишь в отдельных Поместных Церквах. Обращает он внимание и на те правила, которые вышли из употребления. В тех случаях, когда текст «Синопсиса» ясен, Аристин делает замечание: «σαφηζ» (ясно), в «Кормчей» - «се разумно».

В руках Аристина был список «Синопсиса», в котором из­лагалась не вся «Синтагма» Фотиева «Номоканона»: недостава­ло правил Константинопольских Соборов 861 и 879 годов, а из правил святых отцов помещено было лишь три «Канонических послания» святого Василия Великого. В некоторых списках Аристина приведены, однако, без толкований и изложения, те правила, которые не вошли в «Синопсис». По мнению А. С. Павлова, дополнения были сделаны самим Аристином¹²⁴.

Для истории русского церковного права «Синопсис» с тол­кованиями Аристина имеет особое значение, потому что именно он составил основу нашей «Кормчей».

Другой знаменитый византийский канонист Иоанн Зонара при императорах Алексии и Иоанне занимал должность вели­кого друнгария виллы, то есть начальника дворцовой стражи, первого секретаря империи и вице-председателя Императорско­го трибунала, председателем которого был сам Василевс.

Удрученный горем о смерти жены и детей, наскучив при­дворными интригами, он принял постриг. Местом, где Иоанн Зонара спасался, был, по одним сведениям, Афон, а по дру­гим - монастырь святой Гликерии. Здесь он, вдали от суеты, предался литературным трудам. Иоанн Зонара написал толко­вание на воскресные каноны святого Иоанна Дамаскина, ка­нон Пресвятой Богородицы, слово на крестопоклонение, жи­тие святого Сильвестра, трактат по брачному праву, трактат о непроизвольном осквернении и два особенно значительных труда: Хронику от сотворения мира до 1118 года и толкова­ния на полную «Синтагму» Фотиева «Номоканона».

Толкования на «Синтагму» Фотиева «Номоканона» были составлены, вероятно, в первые годы царствования Мануила Комнина (1142-1181 гг.). Перед соборными правилами Зонара поместил краткие исторические справки о Соборах. Зонара изъяснял смысл канонов с трех точек зрения: исторической, догматической и практической. По словам А. С. Павлова, «так как в "Синтагме" содержался канонический материал, образо­вавшийся в продолжение многих столетий, то здесь было мно­гое уже непонятно для греков XII века или получило на прак­тике совсем другой смысл. Таким образом, толкователю нуж­но было изъяснить первоначальный, исторический смысл пра­вил и тех или других канонических терминов и указывать об­стоятельства, вызвавшие данное правило. Конечная цель тол­кований Зонары состояла в том, чтобы чрез снесение правил, относящихся к одному и тому же предмету, извлечь из них общее положение как каноническую догму»¹²⁵.

Сталкиваясь с мнимыми или действительными противоре­чиями в правилах, Зонара стремился примирить и согласо­вать их. При этом он, как отмечал Μ. Ε. Красножен, исхо­дит «из того предположения, что правила, содержащиеся в одном кодексе, основанные на одних и тех же религиозно-нравственных принципах, не могут стоять в противоречии друг другу»¹²⁶. В толковании на 14-е Апостольское правило Зонара пишет: «Не должно думать, что каноны дают проти­воречивые определения». По его мнению, в большинстве слу­чаев мысль о противоречии между канонами возникает у читателя вследствие неточности формулировок.

В случае же действительно неустранимого расхождения в правилах Зонара при решении вопроса о предпочтении нор­мы одного из несогласующихся канонов на первое место ста­вит Апостольские правила; правилам Вселенских Соборов он отдает предпочтение перед правилами Поместных, а те, в свою очередь, ставит выше святоотеческих канонов. Кроме того, Зонара исходит из юридического принципа «lex posterior derogat priori» («последующий закон отменяет пре­дыдущий»). Он также склонен отдавать предпочтение тому правилу, которое «более человеколюбиво», то есть содержит более мягкую санкцию.

Установив каноническую догму, Зонара входит в разъяс­нение казусов церковно-канонической практики, сообщает различные исторические подробности. Так, в толковании на 13-е правило святого Василия Великого он писал: «Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но, мо­жет быть, добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года удержалися от приобщения токмо Святых Таин». Зонара приводит случай из истории: «Когда император Никифор Фока стал требовать, чтобы уби­ваемые на войне причислялись к мученикам и, подобно им, были чтимы и прославляемы, тогдашние архиереи представ­ляли со своей стороны, что такое чествование было бы не­справедливо, и не быв выслушаны, воспользовались, наконец, словами Василия Великого как правилом, говоря: "Каким образом мы можем причислить к мученикам падших на вой­не, когда Василий Великий отлучает их на трехлетие от Та­инства как имеющих нечистые руки?"».

Иоанн Зонара составил толкования только на «Синтагму», а не на первую часть «Номоканона», в которой помещены гражданские законы о Церкви. Поэтому им подробно не рас­сматривается вопрос об отношении канонов к законам. Но общий характер его церковно-правовых воззрений ясен: он, безусловно, ставит каноны выше законов.

В своих суждениях о современной жизни Зонара проявляет редкое бесстрашие. В изъяснении 28-го правила Халкидонского Собора он пишет: «Царская власть перешла в тиранию, а сенат стеснен и потерял свое значение». В толковании на 7-е правило Неокесарийского Собора, воспрещающего пресвитеру пиршествовать на браке двоеженца, Зонара замечает: «Но так на письме, а мы видим и Патриарха, и различных митрополи­тов, пиршествовавших с царем, вступившим во второй брак».

Высокой оценки заслуживает научная щепетильность Зонары. В выводах он всегда осторожен, и там, где разрешение вопроса из-за недостаточности материала, которым он распо­лагал, превышает его возможности, он откровенно признает­ся в этом.

По характеристике Μ. Ε. Красножена, «язык, которым написаны толкования (толкования Зонары. - В. Ц.), отлича­ется ясностью и простотою, но эта простота не мешает... речи Зонары быть весьма красивою и образною. Иногда Зонара начинает толкование словами, которые служат к нему как бы эпиграфом, любит прибегать к сравнениям и сопоставле­ниям, пользуется случаем привести общепризнанные истины нравственного характера, заимствуя их иногда у поэтов и мудрецов, и особенно часто ищет доказательства справедливо­сти своих слов в Священном Писании»¹²⁷.

Последним по времени, но, вероятно, самым авторитетным канонистом XII века был Феодор Вальсамон. Он родился в Константинополе, в столице начал и свое служение Церкви. При императоре Мануиле он уже занимал должности патри­аршего номофилакса и хартофилакса. Вальсамон прославил­ся как знаток церковного и светского права; и эта его слава способствовала его возведению на Антиохийский Патриарший престол в 1193 году при императоре Исааке Ангеле. Но Валь­самон не покинул Константинополь, ибо Антиохия была тог­да занята крестоносцами.

По рассказу Никиты Хониата, император Исаак Ангел, желая возвести на столичную кафедру Иерусалимского Пат­риарха Досифея, который некогда предсказал Исааку импера­торскую порфиру, обратился к Феодору Вальсамону со слова­ми, что он хотел бы перевести его с Антиохийской кафедры на Константинопольскую, но, к сожалению, этого не дозволя­ют каноны. А вот если бы он, знаток канонов, смог доказать, что такое перемещение законно, император немедленно рас­порядился бы о его переводе. Феодор Вальсамон нашел, что вопрос этот можно уладить. Когда же его разъяснения были представлены собору епископов, последовало Императорское определение о переводе Иерусалимского Патриарха Досифея на столичную кафедру, а Феодор Вальсамон остался Антиохийским Патриархом.

Поручение составить толкования на весь «Номоканон в XIV титулах», а не на одну «Синтагму», Вальсамон получил еще до своего патриаршества от императора Мануила. Глав­ным побуждением к этому труду было несоответствие между законами Юстиниана, вошедшими в «Номоканон», и действо­вавшим тогда в Византии законодательством, основанном на «Василиках».

Прямым поводом к этой работе послужил такой случай. Константинопольский Патриарх Михаил без согласия митропо­лита Амасийского Льва, который в течение целого года не замещал одну епископскую кафедру в своей митрополии, по­ставил на нее епископа, ссылаясь при этом на 1-ю главу 123-й новеллы Юстиниана, вошедшей в 1-й титул «Номоканона». Патриарху возразили: новелла утратила силу, потому что не включена в «Василики», а Патриарх настаивал, что «Номока­нон» - священная книга и поэтому не может утратить силы. Император и сенат высказались против Патриарха.

И вот в толкованиях на «Номоканон» Вальсамон должен был ответить на вопрос о юридической силе законов, вошед­ших в  «Номоканон»,  но не включенных в  «Василики».  И Вальсамон признал их утратившими силу. Поэтому в толко­ваниях он должен был точно отличать, какой из законов Юстиниана принят в «Василики», а какой не принят.

В изъяснении «Синтагмы» Вальсамон опирался в основном на Зонару. Часто он дословно повторял его толкования. Но по словам А. С. Павлова, Вальсамон «становится вполне оригинальным в тех случаях, когда нужно было установить отношение церковных канонов к государственным законам и примирять встречающиеся несогласия между теми и другими или разрешить какой-нибудь казуистический вопрос, возникавшии в современной церковной практике»¹²⁸    .

Вальсамон исходит в своих комментариях из принципа, согласно которому законы должны уступать канонам, но его аргументация при этом отличается особой деликатностью по отношению к законодаельной власти государства. Он ставит каноны выше законов, так как первые имеют двойную санк­цию: от церковных Соборов и от самих императоров, а по­следние - только от императоров, тем самым освобождая себя от необходимости настаивать на приоритете церковной власти самой по себе перед императорской.

В противоположность Зонаре, который всегда опирается на каноны и критикует отступления от них в современной цер­ковной практике, Вальсамон везде пытается доказать, что современная ему церковная практика не противоречит свя­тым канонам. Он безусловно оправдывает все действия импе­раторов в делах церковного управления. Вальсамон также энергично защищает преимущества Константинопольского Патриарха в сравнении с другими Патриархами (толкования на 31-е правило Св. Апост., 10-е прав. VII Всел. Соб., 18-е прав. I Всел. Соб.), часто прибегая к натяжкам.

Апологетическое отношение Вальсамона к действующему церковному праву Византии упрочило его авторитет. Уже в конце XIV века Патриарх Филофей называл его искусней­шим канонистом, голос которого решает самые запутанные вопросы. Авторитет этот также основан на поразительной учености Вальсамона, на его превосходной осведомленности в церковном и светском праве, на редком искусстве в согласо­вании противоречивых правовых норм.

Помимо толкований на «Номоканон в XIV титулах», Феодор Вальсамон составил 66 канонических ответов на вопро­сы Александрийского Патриарха Марка, которые вошли в «Афинскую Синтагму».

Толкования Аристина, Зонары и Вальсамона, авторизован­ные высшей церковной властью, слились с каноническим кодексом Православной Церкви. Уже в XIII веке некомментированные списки «Номоканона» были признаны устаревши­ми и стали выходить из употребления.

11.3. Византийское церковное право XIV столетия. В XIV веке было составлено два новых сборника церковного права, получивших широкое распространение.

В 1335 году афонский иеромонах Матфей Властарь (до по­стрига он был юристом) составил превосходный словарь по церковному праву: в него вошли как каноны, так и граждан­ские законы. Он получил название «Алфавитная Синтагма». Словарь состоит из 24 отделов - по числу букв греческого алфавита. Под каждой буквой собраны каноны и законы, ка­сающиеся предмета регулирования, название которого начина­ется с этой буквы. Отдел разделяется на главы; в каждой гла­ве за канонами следуют гражданские законы.

Матфей Властарь часто почти буквально повторяет толко­вания Зонары и Вальсамона. Поскольку «Алфавитная Синтаг­ма» является практическим руководством, ссылок на этих канонистов в ней нет.

Свой труд автор начал с предисловия, в котором дал исто­рический обзор своих источников: церковных и светских, в том числе и древнего римского права. В конце «Алфавитной Синтагмы» помещены сокращенное изложение «Покаянного номоканона» Иоанна Постника, канонические ответы митро­полита Ираклийского Никиты, правила святого Никифора, канонические ответы, приписываемые Иоанну, епископу Китрскому, каталог чинов Константинопольской Великой Церк­ви, роспись архиерейских кафедр Константинопольского Пат­риархата и список латинских терминов, употреблявшихся без перевода в византийских юридических источниках.

Сам Матфей Властарь говорил, что своим трудом он «со­кратил и облегчил путь, ведущий к уразумению правил, и отнял предлог к отговорке у тех, которым не хочется занять­ся их изучением»¹²⁹.

Вскоре после своего издания «Алфавитная Синтагма» ста­ла наиболее употребительным руководством по церковному праву. В XIV веке она была переведена в Сербии на славян­ский язык, а с XV столетия стала известна и на Руси. Но в славянском переводе «Алфавитная Синтагма» не так удобна для пользования, как в подлиннике: славянские слова, эквивалентные греческим, начинаются с других букв, и потому распределение канонов и законов по отделам в зависимости от предмета не соответствует нашему алфавиту.

Современник Матфея Властаря Константин Арменопул (1320-1382 гг.), юрист и канонист, последний из византий­ских юристов, известных по имени, был номофилаксом и верховным судьей в Фессалониках. О его жизни более ниче­го не известно достоверно. Автор «Шестокнижия» («Экзавив-лос») - руководства по изучению и применению законов им­перии с изложением самих законов. «Шестокнижие» состоит, как это видно из его наименования, из шести книг, те, в свою очередь, делятся на титулы (главы), а титулы - на па­раграфы. В «Шестокнижии» содержатся положения государ­ственного, гражданского и уголовного права. Около 1345 года Арменопул добавил к своему «Шестокнижию» приложе­ние под названием «Краткое изложение Божественных и святых канонов», содержание которого характеризуется его названием. Сборник Арменопула представляет собой послед­ний серьезный опыт кодификации церковного и светского права Византии.

Нормы права, содержащиеся в «Шестокнижии», действо­вали в эпоху турецкого ига в гражданском судопроизводстве для православных подданных султана, которое находилось под контролем Патриарха Константинопольского, впослед­ствии они составили часть гражданского права независимого Греческого государства. «Шестокнижие» Арменопула вошло также впоследствии в состав источников местного граждан­ского права Бессарабской губернии Российской империи.

«Шестокнижие» Арменопула вместе с приложением было уже в XIV столетии переведено в Сербии на славянский язык, но не получило там широкого распространения, срав­нимого с переводом «Алфавитной Синтагмы» Матфея Власта­ря. Некоторые сочинения Арменопула не опубликованы и сохранились в рукописях.

В XIV веке святогорским монахом Арсением был состав­лен «Канонический синопсис», разделенный на 141 главу. В «Синопсис» включены как каноны, так и гражданские зако­ны, заимствованные из «Сборника из 87 глав» Патриарха Иоанна Схоластика.

11.4. «Номоканон при Большом Требнике». Для церковно­го права России особое значение приобрел появившийся на Афоне сборник, у нас в трансформированном виде названный «Номоканоном при Большом Требнике». «Номоканон», поме­щаемый в конце «Большого Требника», представляет собой сокращенный и переработанный свод правил, заимствован­ных, главным образом, из основного канонического кодекса Православной Церкви. Отсюда и его полное название у нас «Номоканон, сиречь Законоправильник, имея правила, по со­кращению, святых Апостолов, Великого Василия и святых Соборов».

Первоначально этот «Номоканон» представлял собой от­дельную книгу, не связанную с «Требником»; ее назначени­ем было прежде всего служить руководством для духовников.

Точное время составления этого сборника неизвестно, но хронологические пределы его появления устанавливаются вполне определенно: в «Номоканоне» ссылки даны на «Алфа­витную Синтагму» Матфея Властаря, составленную ранее се­редины XIV века, а первые дошедшие до нас списки «Номо­канона» (хранящиеся в Британском музее и библиотеке Тюбингенского университета) восходят к концу XV столетия.

Профессор А. С. Павлов в своем исследовании, посвящен­ном этому памятнику церковного права, относит время его появления к первой половине XV века. «Номоканон» состав­лен на Афоне монашествующими духовниками. Высокий ав­торитет Святой Горы в православном мире способствовал широкому и скорому распространению сборника, хотя на Востоке он никогда не издавался как официальный, санкци­онированный иерархической властью. В Греческих Церквах этот «Номоканон», существовавший во многих рукописных редакциях, вышел из практического употребления в начале XIX века, вскоре после первого издания «Екзомологитария» святого Никодима Святогорца (Венеция, 1796 г.) - общепри­нятого в Греческой Церкви руководства для духовников.

Наш «Номоканон при Большом Требнике» представляет собой только часть - вторую половину греческого оригина­ла, первая половина которого имеет литургико-пасторологический характер: она содержит краткое изображение религи­озно-нравственных качеств духовника, чинопоследование ис­поведи и наставление о способе наложения епитимий. Эта часть греческого подлинника в русских печатных изданиях отделена от «Номоканона» и помещена в самом «Требнике» в чинопоследовании исповеди.

По мнению профессора А. С. Павлова, в основу «Номока­нона» лег пенитенциал, усваиваемый Патриарху Константинопольскому Иоанну Постнику, с его сокращенными сроками епитимий. «О всем нашем "Номоканоне", - отмечал Пав­лов, - следует сказать, что он есть не более как новая для своего времени, хорошо продуманная редакция Постникова "Номоканона"»¹³⁰.

Однако в «Номоканоне» ссылки на правила святого Иоан­на Постника встречаются весьма редко, причем каждый раз они даны не непосредственно на Иоанна Постника, а на «Синтагму» Матфея Властаря, в которой помещены правила Иоанна Постника. Сроки епитимий, предусматриваемые «Но­моканоном при Большом Требнике», почти во всех случаях соответствуют не тем, которые предлагаются у Иоанна Пост­ника, а установленным в правилах, вошедших в основной Канонический кодекс Православной Церкви - в «Синтагму» Фотиева «Номоканона».

А. И. Алмазов вполне резонно замечает, что «состав само­го «Законоправильника» при «Требнике» находится в прямом противоречии с пониманием этого канонического сборника А. С. Павловым не более, как особою редакциею пенитенциала Постника»¹³¹. С «Покаянным номоканоном» Иоанна Пост­ника «Номоканон при Большом Требнике» связан, в основ­ном, лишь тематически, епитимийным характером большин­ства его статей.

Славянский перевод «Номоканона при Большом Требнике» появился уже в начале XVI века. К этому столетию относит­ся довольно большое число его южнославянских списков. Язык перевода отличается обильным употреблением сербизмов. По мнению А. С. Павлова, переводчиком был один из монахов сербского монастыря на Афоне Хиландаря. В эту эпоху упомянутый монастырь являлся центром духовного просвещения южного славянства¹³².

С Балкан документ был завезен на Русь. В 1620 году в ти­пографии Киево-Печерской Лавры вышло первое печатное издание «Номоканона» - «Законоправильника» с предисло­вием иеромонаха Памвы (Берынды). Памва (Берында) текст «Номоканона» дополнил выписками из французского издания Леунклавия «Jus graeco-romanum» («Греко-римское право») 1596 года, которое в православном мире получило название «Арменопула» из-за помещенного в этот свод Арменопулова сокращения канонов.

Книга, изданная Памвой (Берындой), быстро разошлась, и в  1624 году иеромонах Захария Копыстенский предпринял повторное издание «Номоканона». Иеромонах Захария очис­тил язык документа от сербизмов, которые сохранялись в издании Памвы (Берынды), отредактировал его и дополнил новыми пояснениями и статьями, заимствованными из дру­гих источников.

Третье киевское издание «Номоканона» вышло в 1629 году с предисловием архимандрита Киево-Печерской Лавры Петра (Могилы), впоследствии митрополита. В издание Заха­рия Копыстенского были внесены новые дополнения - «пристежения». В 1646 году издание Петра (Могилы) было вос­произведено во Львове. Предисловие к нему составлено епис­копом Львовским Арсением (Желиборским).

В 1639 году, при Патриархе Иоасафе I, появилось первое московское издание «Номоканона». Особенность его в том, что в Москве «Номоканон» вышел не отдельной книгой, а как приложение к «Требнику». Образцом для него послужил «Но­моканон» с предисловием Захарии Копыстенского. В москов­ском издании сделан ряд исправлений киевского оригинала.

В 1651 году, при Патриархе Иосифе, вышло второе мос­ковское издание «Номоканона», опять в соединении с «Треб­ником». В отличие от Иоасафова издания, в нем, как отме­чал профессор А. С. Павлов, «Номоканон» введен в общий состав и общий счет листов «Требника», именно составляет 80-ю главу этой книги (на листах 663-747 об.)¹³³.

В 1658 году, при Патриархе Никоне, появилось третье мос­ковское издание «Номоканона» в основательно исправленном виде. Исправления явились результатом сличения книги со всеми предыдущими киевскими изданиями и греческими спис­ками. В Никоновской ее редакции изменена первоначальная структура «Номоканона». Его первая часть, содержащая чинопоследование исповеди и наставление духовнику, была впер­вые отделена от второй и включена в самый «Требник», заме­нив там прежнее чинопоследование. Текст «Номоканона» под­вергся значительному сокращению. С тех пор Никоновская редакция без изменений воспроизводилась в позднейших досинодальных и синодальных изданиях «Большого Требника».

С 1687 года при «Малом Требнике» стало печататься сокра­щенное издание «Законоправильника»: «Из "Номоканона" нужнейших правил изъявление», включающее 117 статей из 226-ти полного «Номоканона».

Впрочем, если полагаться на нумерацию «Номоканона», то он должен состоять из 228-ми статей. Но это число явилось результатом типографских ошибок, которые воспроизводи­лись в последующих его изданиях: за 24-й статьей сразу сле­дует 28-я, а 25, 26 и 27-й номера статей пропущены, пропу­щен также и номер 227 (за 226-й статьей следует 228-я), зато 28-я и 194-я повторяются дважды.

По своему происхождению статьи «Номоканона», как это видно из его полного названия, восходят к Правилам святых Апостолов, Вселенских и Поместных Соборов и святых отцов, главным образом, Василия Великого, но также и святого Григория Нисского (ст. 48, 50), Афанасия Великого (ст. 218) и Тимофея Александрийского (ст, 66, 67, 83, 85, 166, 172, 215, 217, 225). Источником некоторых статей «Номоканона» являются правила, не вошедшие в основной канонический кодекс Православной Церкви, заимствованные из правил свя­того Иоанна Постника, Никифора Константинопольского, из «Апостольских Постановлений» (ст. 214), «Алфавитной Син­тагмы» Матфея Властаря и книги Арменопула. В «Номока­нон при Большом Требнике» вошли также статьи, заимство­ванные из гражданских законов Византийской империи. О происхождении некоторых статей достоверно не известно.

Статьи «Номоканона» содержат ссылки на источники, и эти ссылки, помещаемые либо в надписании, либо в самом тексте статьи, не всегда точны. Правила воспроизводятся в «Номоканоне» в сокращении и переложении, в отдельных случаях искажающих смысл источника.

По своему назначению «Номоканон при Большом Требни­ке» преимущественно представляет собой епитимийный сбор­ник - пенитенциал. Лишь около трети его статей не имеют отношения к наложению епитимий и совершению исповеди. Это статьи о храме и богослужении, о Таинстве Крещения, о присоединении к Православной Церкви инославных, о совер­шении Таинства Брака, о елеосвящении, о рукоположении, о постах, о погребении и поминовении усопших; правила, рег­ламентирующие монашескую жизнь.

Включение в «Номоканон при Большом Требнике» ста­тей разнообразного содержания позволяет ему служить не только достаточно полным руководством по духовничеству, но еще и кратким общим пособием по церковному праву для пастырей, содержащим самые необходимые церковные законы.

10. ЗАПАДНЫЕ СБОРНИКИ ЦЕРКОВНОГО ПРАВА ЭПОХИ ВСЕЛЕНСКИХ СОБОРОВ

11. ИСТОЧНИКИ И СБОРНИКИ ЦЕРКОВНОГО ПРАВА ВИЗАНТИИ X-XV ВЕКОВ

12. ГРЕЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ И СБОРНИКИ ЦЕРКОВНОГО ПРАВА ЭПОХИ ТУРЕЦКОГО ИГА И НОВОГО ВРЕМЕНИ