Чудно приходит к праведникам посреди их бедствий мысль благодарения Богу.³ Она истор­гает сердца их из печали и мрака, возносит к Богу, в область света и утешения. Бог всегда спасает прибегающих к Нему с простотою и верою.

Возвращался святой патриарх Иаков из Ме­сопотамии в землю Ханаанскую, в землю рожде­ния своего, в предопределенное Богом свое на­следие (Быт. 32). Внезапно пришла к нему весть, что гневный Исав, брат его, идет к нему на встре­чу, что при нем четыреста вооруженных мужей. Еще в лета юношества Исав, волнуемый завистию, покушался на жизнь Иакова. Чтобы избег­нуть преждевременной, насильственной смерти, Иаков удалился в Месопотамию. Он пробыл там двадцать лет. Время могло бы исцелить уязвлен­ное злобою сердце Исава... нет, он идет на встре­чу брату с вооруженною дружиной. Многочис­ленность толпы, воинственный вид ее обличали злонамеренный умысел. Время не исцелило не­нависти в Исаве: возмужал он, возмужала в нем и ненависть к брату.

Испугался Иаков, не знал, что делать. Он ре­шился разделить имение свое, состоявшее из до­мочадцев и многочисленных стад, на два полка. «Если разъяренный Исав, — рассуждал он, — из­рубит один полк, — может быть, истощится гнев его, и он не прикоснется к другому полку». За двумя полками стояли жены и дети Иакова; по­зади всех стояла вторая супруга его, Рахиль, с единственным сыном своим Иосифом, юнейшим из сыновей Иакова. Они заняли последнее место как младшие, но это место дала им также особенная предусмотрительная любовь супруга и отца как безопаснейшее. Глаз любви сметлив; сметлив и глаз ревности. Сделав такое распоря­жение, праведник спешит в обычное пристани­ще праведников, спешит встать пред Богом в бла­гоговейной молитве. Довлеет ми, исповедуется он Богу, от всея правды, от всея истины, юже сотворил еси рабу Твоему: с жезлом бо сим преидох Иордан сей: ныне же бех в два полка (Быт. 33:10). Отовсюду окруженный напастию, правед­ник изливает сердце свое пред Богом, сводит рас­чет свой с судьбою, находит себя вполне удовлет­воренным, находит, что Бог, заповедовавший ему путешествие в Месопотамию и возвращение из нее, сделал все по обетованию Своему. Довлеет ми от всея правды, от всея истины, юже сотво­рил еси рабу Твоему. Глубокое, истинное смире­ние! Оно одно достойно предстоять Богу; оно одно достойно беседовать с Богом: никогда оно не оставляется Богом. Ему внимает милостиво Бог, изливая обильные щедроты на молящегося со смирением. Изменилось, по мановению Бо­жию, сердце Исава: доселе оно пылало враждою, теперь внезапно запылало любовию к брату. Исав кидает меч, бежит в объятия брата, — и плачут два брата в объятиях друг у друга (Быт. 33).

Вот Иаков уже давно в Ханаанской земле. Уже скончалась его любимая супруга, Рахиль, родами второго сына Вениамина. Уже много скорбей ис­пытал Иаков от буйных сыновей, которые вели себя в обетованной земле, как бы в земле приоб­ретенной завоеванием (Быт. 33,35). В окрестнос­тях кущи его, раскинутой близ Хеврона, они пас­ли многочисленные стада свои, иногда уходя и довольно далеко, на другие, более тучные пастби­ща. Иаков пребывал постоянно дома, где удержи­вали его и лета, и духовное преуспеяние. Оно при­влекало ум и сердце старца к Богу, и потому по­любил он уединение в куще. Некогда и несродно такому человеку вдаваться в житейские попечения. Неотлучно при нем был — его утешение — любимый сын, прекрасный душою и телом, Иосиф. Услуга старцу-отцу и внимание глубоко­му, святому учению отца-Боговидца составляли все занятие, все наслаждение юноши. В душу его падало слово благочестия, как падает семя на туч­ную землю, и скоро принесло плод: засияла в душе Иосифа святая чистота. В чистоте сердца начина­ет отражаться Бог, как в зеркале тихих, прозрач­ных вод отражается солнце. Добродетель Иоси­фа возбудила в братьях не соревнование, а зависть: так, по несчастию, всего чаще случается в челове­ческом обществе. Братья изобрели и взнесли злую клевету на Иосифа — какую именно, умалчивает Писание. Но проницательный и благодатный Иаков не был обманут хитросплетенною выдум­кою, он продолжал любить Иосифа и в знак осо­бенной любви подарил сыну пеструю одежду. Яр­кость и разнообразие цветов особенно уважались и доныне уважаются на кочевом Востоке. Не была ли одежда эта символом испещренной противо­положными обстоятельствами жизни, предстояв­шей юноше? Вдохновение внушило прозорливо­му старцу изобразить пророчество не словом — символом: пестрою одеждою. Отсюда начинают­ся странные приключения  Иосифа. Он служит прообразованием, дальнею библейскою тению Господа нашего Иисуса Христа, а для деятельной жизни является примером благочестивого и доб­родетельного человека, подвергающегося разно­образным, странным бедствиям, во время кото­рых сохраняет он верность к благочестию и доб­родетели, никогда и нигде не оставляется Богом, повсюду храним, и наконец прославляется див­но. Послушаем, послушаем любопытное сказание о чудных и наставительных приключениях обле­ченного пророком-отцом в пеструю одежду.

Братья Иосифа (Быт. 37), увидев, что отец их любит его более всех других сынов, возненавиде­ли его: при каждом слове с ним, при  каждом  взгля­де на него закипало в них мрачное смущение. А он не понимал объявшего их недуга: чистая душа его видела всех чистыми, благонамеренными. С до­верчивостью открывал он пред ними сердце. Это незлобивое сердце уже избрано Богом в сосуд таинственных откровений. Благодать Святого Духа, сообразно юношеским летам Иосифа, на­чала являть свое присутствие и действие в зна­менательных сновидениях. Живо рисовались та­инственною рукою странные сновидения в дев­ственном воображении. Иосифу было семнад­цать лет, когда приснился ему первый пророчественный сон. С откровенностью, не подозрева­ющею никакого зла, он пересказывает его братьям: видно, сон оставил в душе юноши необы­чайное впечатление, которое нуждалось в объяс­нении. Он хотел вызвать, услышать это объясне­ние из уст старших братьев. «Привиделось мне, — говорил он им, — будто все мы вяжем снопы на поле; мой сноп вдруг поднялся и встал прямо, а ваши снопы обратились к снопу моему и покло­нились ему». Братья отвечали: «Неужели ты бу­дешь в самом деле царствовать над нами, или сде­лаешься господином нашим?» И удвоили братья ненависть к нему за благодатный сон, за уязвив­шую их, перетолкованную, искаженную ими, святую откровенность его. Иосиф видит новый сон. С детскою невинностью, как бы в оправда­ние первого сна и в доказательство, что знамена­тельные сны приходят к нему невольно, незави­симо от него, рассказывает он сон отцу и брать­ям: «Видел я, — говорит он, — будто солнце, луна и одиннадцать звезд поклонились мне». Отец, услышав рассказ сына, остановил юношу. «Что сон, виденный тобою? — сказал он ему. — Не­ужели я, мать твоя и братья твои поклонимся тебе дο земли?» — Опытный и духовный отец остановил сына не потому, чтобы признал сон его суетным мечтанием, собственным произведени­ем души, недугующей высокоумием, но чтобы предохранить юную душу от впадения в высокоумие, и вместе строгим замечанием сколько-ни­будь погасить зависть и ненависть в братьях.

Так христианские аскетические наставники заповедуют не обращать особенного внимания на все вообще явления, представляющиеся чув­ствам душевным и телесным: заповедуют соблю­дать при всех вообще явлениях благоразумную холодность, спасительную осторожность.⁴Быва­ют сновидения от Бога, чему служат примером и доказательством сны Иосифа, но состояние ви­дящего сны и видения опасно, очень близко к самообольщению. Зрение недостатков наших — вот безопасное видение! зрение падения и искуп­ления нашего — вот нужнейшее видение! Дух сокрушен и смирен (Пс. 1:19) — вот состояние существенно полезное, чуждое самообольщения, состояние, о котором благоволит Бог! Рассужде­ние, способное постигать, расценивать и объяс­нять видения, свойственно одним преуспевшим в духовном подвиге: оно приобретается долгим временем, оно — дар Божий. Имел этот Божий дар святой Иаков: он остановил сына, рассказы­вавшего пророчественное сновидение, а сам — свидетельствует Писание — соблюдал в памяти слова его, носившие на себе помазание Духа.

Не такое действие произвел новый сон на бра­тьев Иосифа: он только умножил в них ненависть и зависть к нему. Однажды они угнали стада в Сихем. Иаков сказал Иосифу: «Братья твои в Сихеме; хочу послать тебя к ним». Иосиф отве­чал: «Я готов». — «Поди, — продолжал Иаков, — посмотри, здоровы ли твои братья и здоровы ли наши овцы. Потом воротись и скажи мне».

Легко иногда расстаются люди; расставаясь, они как бы не расстаются; прощаясь, почти не прощаются. А такое прощание бывает часто прощанием навсегда; часто следует за ним про­должительная, исполненная горестей разлука. Не знал старец, отпуская Иосифа, что он долго-дол­го не увидит любимого сына! Мог ли он думать, что, посылая Иосифа к братьям, посылает его к убийцам? Ему была известна ненависть их к юноше; но могла ли ему прийти мысль, чтоб эта не­нависть возросла до замысла, до заговора, до ре­шимости совершить братоубийство? Незлобие старца было незлобие опытное — не то детское незлобие, которого исполнен был Иосиф, шед­ший прямо на нож, как агнец. Мудрый Иаков при всем духовном преуспеянии своем, при всей опытности, накопленной в многолетнюю стра­дальческую жизнь, не мог представить себе, чтоб буйные сыновья его были способны к ужасному преступлению братоубийства. Свойственно свя­тыне не мыслить зла о ближних; ей свойственно самых явных, открытых злодеев считать менее злыми, нежели каковы они на самом деле. И ви­дим мы многих святых людей, не обманутых яв­ным грехом, обманутых многою любовию своею, своею доверчивостию к ближним. Старец! надол­го ты расстаешься с любимым твоим сыном, Иосифом! Ты имеешь дар и пророчества, и про­зорливости; но на это время Бог, непостижимо устрояющий участь человека, закрыл от тебя бу­дущее непроницаемою завесою. Ты отпустил Иосифа на несколько дней — увидишь его после многих скорбных годов. А он увидит землю Ха­наанскую, то место, где раскинута куща твоя, когда настанут дни погребения твоего — и толь­ко на короткие дни этого погребения! Сюда при­несутся кости его; сюда возвратится с ними мно­гочисленное потомство его, и вооруженною ру­кою вступит во владение наследием праотца сво­его — теперь юноши Иосифа.

Пошел Иосиф из дома отцовского, из Хевро­на, пришел в Сихем. Там уже не было его брать­ев. Он не знал, где найти их — и начал искать и расспрашивать. Внезапно встретился с ним не­знакомый человек, который спросил его, кого он ищет. Иосиф отвечал ему: «Ищу братьев моих; скажи мне, не знаешь ли, где они со стадами сво­ими?» — Незнакомец отвечал: «Ушли отсюда; я  слышал, они говорили между собою: пойдем в Дофаим». По словам этого человека, которого как будто судьба нарочно привела на встречу Иоси­фу, чтоб направить его к его предопределению, юноша начинает снова искать братьев — жерт­ва жрецов своих — и находит их в Дофаиме. Из­дали узнали они его, и начали сговариваться об убийстве. Раздались в собрании братьев ужасные слова о брате: «Вот идет сновидец. Убьем его и скажем: его съел хищный зверь. Посмотрим, что будет тогда с его снами!» Вслед за ужасными сло­вами поднялись и преступные руки. Но Рувим, старший сын Иакова, отнял его у них. «Не будем убивать его, — сказал он им, — собственными ру­ками! Спустите его в один из здешних рвов; рук же ваших не возлагайте на него!» И помышлял смягчившийся Рувим возвратить старцу-отцу любимого сына. Они сняли с Иосифа пеструю одежду и бросили его в глубокий, сухой коло­дезь — живого в ужасную могилу. Во рву Иосиф, в челюстях смерти!.. Святой юноша, тяжким опы­том начинается твоя духовная опытность! Чуд­ная твердость души твоей, перенесшая такую лютую скорбь! Твердость в бедствиях дается не­порочною, безукоризненною совестью. Научи нас стяжать и чистоту твою, и твердость — могу­чие опоры для сердца в превратностях жизни.

        Иосиф во рву. Что делают братья? они сели есть... Созревшая ненависть!.. Когда какая-нибудь страсть созреет в душе — душа уже не чувствует своего смертного недуга. Страшнее быть сердцем в этой глубине злобы, чем телом, при. душе ан­гельской, во рву глубоком. Сыны Иакова совер­шили злодеяние, как бы исполнили долг: столько природнилась им ненависть к брату. И седоша ясти хлеб (Быт. 37:25), говорит Писание.

Когда совершалась эта трапеза, конечно, на ней не присутствовало ничего доброго. Буйно совер­шалась она. Как иначе могли обедать убийцы? Громкий хохот прерывал страшное молчание: то был хохот души, которая сбросила с себя одежду стыдливости, наслаждается усвоившеюся, насы­тившеюся злобою. Выскакивали по временам ад­ские слова, как бы из темной пропасти — из сер­дец, решившихся на братоубийство. Мрачны, зверовидны были лица обедающих. Зрение и слух их угрюмо, дико блуждали всюду. Не управляло уже здесь благоразумие. Какое благоразумие! Когда страсти овладеют человеком, тогда ум, лишенный своего владычества, служит угодливым и изобре­тательным слугою страстям для удовлетворения их лукавых, прихотливых, преступных требований.

Пируют сыновья Иакова над могилой с жи­вым мертвецом, и вот мечущиеся взоры их вне запно усматривают путешественников. То были измаильтяне, купцы. Они показались от Галаада, на дороге к Египту. Их верблюды были обильно навьючены стираксою, бальзамом и ладаном: эти товары везли они для продажи в Египет. На бе­шеной трапезе услышался голос: «Что нам пользы, если убьем брата и скроем кровь его? Продадим его этим измаильтянам! Руки же наши да не будут на нем: ведь он брат нам и плоть наша!» Голос этот был голос Иуды, четвертого в сынах Иакова; Иуда предложил продажу брата-праведника. Чрез многие столетия явится другой Иуда; он скажет о другом Праведнике, о Самом Богочеловеке: Что ми хощете дати, и аз вам предам Его? (Мф. 26:15).

Зазвенели златницы... уже вытащен из колод­ца Иосиф и поспешно продан аравитянам. Ни од­ного спорного слова ни о цене, ни о пленнике не произнесено ни с той, ни с другой стороны. Не умолчало бы Писание о достойном памяти слове, если бы оно было сказано. Писание в этой повес­ти передает и те слова, которые сколько-нибудь стоят замечания. Звучат златницы... их было двад­цать. Как схож звон этот со звоном тридцати среб­реников!.. Блаженный юноша, проданный за двад­цать златниц! ты удостоился быть прообразованием Проданного за тридцать сребреников!

        Рувима не было за обедом. Не был он участ­ников в умысле и заговоре преступном; не был и на пиру, на котором праздновалось удавшееся злодейство. Тайно приходит он ко рву и зовет погребенного. Нет ответа. Опять зовет... нет от­вета! В отчаянии он рвет на себе одежду, прибе­гает к братьям, говорит им: «Нет юноши во рву! Куда теперь денусь я?..» В ответ зазвучали златницы. Их было двадцать: девять братьев, присут­ствовавшие при продаже, доказали, что они не забыли отсутствовавшего десятого.

Между тем сыновья Иакова придумывали как скрыть от старца-отца поступок свой с Иосифом. Они закололи козленка, в крови его обагрили пест­рую одежду и послали ее отцу с жестким вопро­сом: «Мы нашли это; узнавай — одежда ли это сына твоего, или нет?» Он узнал ее; он сказал: «Это одежда сына моего: зверь лютый съел его! лютый зверь похитил Иосифа!» — Растерзал Иаков на себе одежды, надел  на себя вретище и многие дни оплакивал сына. Собрались к нему сыновья и дочери; они утешали старца. Но он не хотел уте­шиться, говорил: «Сойду со стенанием к сыну моему в ад». Долго повторял он эти слова и долго плакал.

Измаильтяне привели Иосифа в Египет (Кни­га Быт. 39): там перепродали его Пентефрию,⁵ вельможе фараона (фараонами именовались цари египетские), начальнику телохранителей царских. И Господь был с Иосифом, таинствен­но бдел над ним, помогал ему. Скоро заметил господин благословение неба над рабом своим и очень полюбил его. Следствием этой особенной любви было то, что Пентефрий вручил Иосифу управление всем домом своим и всем имением. Господь ради Иосифа благословил достояние египтянина: излилась благодать Божия на все имение его, на дом его и на поля его. Пентефрий предался расположению своему со всею безза­ботливою доверчивостью, даже сам не осматри­вал ничего, не обращал ни на что внимания. Иосиф был очень статен, прекрасен собою. Кра­сота его привлекла взоры жены Пентефрия. Страсть объяла ее: открыто, прямо объявила она юноше страсть свою. Юноша не согласился на беззаконие. Он увещевал жену, пылавшую безум­ным и преступным вожделением; он говорил ей: «Господин мой так вверился мне и так почил на моих заботах, что даже не знает ничего, что у него в доме. Все добро свое он сдал безотчетливо в мои руки: в его доме нет никого выше меня; все в моем видении, кроме тебя, супруги его. Как же мне поступить по словам твоим? Как мне согрешить пред Богом?» — Не слышит преступная жена мудрых слов сына Иаковлева: другое говорит в ней овладевшая ею страсть. Она слышит только голос страсти: слова Иосифа пролетели мимо слу­ха ее, как пустые звуки без смысла и значения. От времени до времени повторяет жена предло­жение, всегда с одинаково открытою, пламенною наглостию. Однажды Иосиф занимался в доме по должности своей; случилось, что тут никого не было из домашних, исключая госпожи. Она схва­тывает его за одежду, умоляет, требует, чтоб же­лание ее было тут же исполнено, Иосиф вырыва­ется из рук ее, убегает; верхняя одежда его оста­лась в руках египтянки. Неудовлетворенная пре­ступная любовь внезапно превращается в беше­ную ненависть: та, которая за минуту искала на­сладиться прелестями прекрасной плоти, теперь неистово жаждет напиться кровью. Вопиет ис­ступленная египтянка, громким визгом и криком сзывает домашних. Прибегают они. «Глядите, — говорит им египтянка. — Этот молодой евреянин введен в дом наш, чтоб поругаться над нами!... Он пришел ко мне... он сказал мне... я закричала громким голосом... услышав вопль мой, он убе­жал от меня... вот верхняя его одежда в руках моих!» Она сохранила эту одежду до возвраще­ния Пентефрия. Второй раз одежда — немой, услышанный лжесвидетель на Иосифа. Когда возвратился вельможа, жена пересказала ему собы­тие. Она говорила жалобно и тихо: «Ко мне при­ходил молодой евреянин, которого ты ввел к нам, чтоб обесчестить нас, и предлагал мне беззако­ние. Когда же я громко закричала, он убежал, оставив у меня свою верхнюю одежду». Услышав сказание правдоподобное, в котором простотою и холодностию рассказа искусно прикрывались страшная буря душевная и адская клевета, видя в руках жены доказательство происшествия — одежду Иосифа, доказательство, против которо­го, казалось, не было опровержений, Пентефрий пришел в сильное негодование. Расспросы и суд признал он излишними, ненужными — так пре­ступление раба в глазах его было ясно, живо, оче­видно. Он велел ввергнуть Иосифа в темницу, в которой содержались государственные преступ­ники, — в твердыню: так называет эту темницу Писание.

Господь, избравший Иосифа с дней его дет­ства, Господь, помогавший ему в плену и в доме Пентефрия, не оставил его и в темнице. Располо­жилось к Иосифу сердце начальника темницы: он вверил юному узнику всю темницу, всех уз­ников, заключенных в ней, и, подобно Пентефрию, почил со всею доверенностию на заботах Иосифа. Спустя  несколько времени провинились пред египетским царем двое вельмож его: старей­шина виночерпий и старейшина над хлебами (Быт. 40). Разгневанный фараон заключил их в ту же темницу, в которой содержался Иосиф. На­чальник темницы поручил их Иосифу. Когда они пробыли несколько дней в темнице, в одну и ту же ночь каждый из них увидел сон. Утром при­ходит к ним Иосиф и примечает, что они оба в смущении. Он спрашивает вельмож фараоновых: «Отчего на лицах ваших печаль?» — Они отвеча­ют: «Каждый из нас видел сон; но некому истол­ковать снов наших». — Иосиф сказал: «Не Бог ли дает дар изъяснять те сны, которые посылаются от Него? Расскажите мне сны ваши». — Из слов Иосифа видно его духовное преуспеяние, плод искушений. Когда в детстве он видел сны, то ощу­щал только, что в них есть значение, и переска­зывал их отцу и братиям, как бы ища объясне­ния, но не смея присовокуплять никакого тол­кования. А здесь едва услышал, что старейшины видели сон, и уже надеется найти разрешение загадочных сновидений в Боге, к Которому он приблизился, Которому усвоился скорбями, ве­рою, чистотою, молитвою. Сны ввели его в гор­нило скорбей; сны выведут его из этого горнила, в который Промысл обыкновенно ввергает лю­дей, предназначаемых им для дел великих. Начал старейшина виночерпий рассказывать сон свой: «Привиделось мне, — сказал он, — что пере­до мною виноградный сад; в саду вижу три лозы, сочные, пустившие отрасли и давшие зрелый плод. Чаша фараонова была в руке моей. Я взял кисть винограда, выжал сок в чашу и подал ее фараону». — Иосиф отвечал: «Вот значение этого сна: три лозы — три дня. Пройдут еще три дня, и вспомнит фараон о тебе, возвратит тебе прежний сан твой старейшины виночерпия: ты будешь подавать чашу фараону по-прежнему. Тогда, в благополучии твоем, вспомни обо мне. Окажи мне милость: поведай обо мне фараону и изведи меня из этих угрюмых стен. Я украден из еврей­ской земли, и здесь не сделал ничего худого, а меня ввергли в эту ужасную темницу». Старей­шина над житницами, услышав истолкование благоприятное, также пересказал свой сон Иоси­фу: «И я, — говорил он, — видел сон. Мне пред­ставилось, что держу на голове три корзины с хлебами. В верхней корзине было всякого роду печенье, употребляемое фараоном. Внезапно на­летели птицы, начали клевать печенье». — Иосиф отвечал: «Вот значение сна": три корзины — три дня. Пройдут еще три дня — и снимет фараон с тебя голову твою! труп твой повесят на древе; птицы небесные съедят тело твое».

       Настал третий день: это был день рождения фараона. Он дал пир своим придворным; в бесе­де с ними вспомнил царь о двух заключенных старейшинах: старейшине виночерпию возвра­тил прежний сан, и тот снова стал подавать чашу фараону, а старейшину над житницами велел казнить, по предсказанию Иосифа. И забыл ста­рейшина виночерпий о Иосифе. Еще нужно было праведнику томление в темнице! Еще нужны ему были уединение и мрак тюрьмы, чтоб душа его глубже погрузилась в молитву, ею еще более при­близилась к Богу, еще светлее озарилась разумом духовным.

Прошло два года, и фараон видит сон (Быт. 41). Ему представилось, будто он стоит при реке: вот выходят из реки семь коров, тучных, прекрасных, и стали ходить по прибрежному пастбищу. За ними вышли из реки других семь коров, тощих, неприятного вида, — тоже начали ходить с пер­выми по берегу реки. Внезапно тощие коровы пожрали тучных, и незаметно было, чтоб тучные вошли в них: они сохранили свой прежний вид изнурения. Проснулся фараон. Потом опять за­сыпает, и видит другой сон: видит, будто из одно­го стебля выросли семь колосьев, наполненных зрелыми зернами: за ними выросли другие семь колосьев, тонких, как бы иссушенных зноем и ветром. Эти тонкие колосья поглотили в себя семь первых полных колосьев. Проснулся фара­он; смутилась душа его; с наступлением утра он приказывает созвать всех ученых и мудрецов Египта и пересказывает им сон свой. Но они не могли истолковать сновидения, произведшего в царе задумчивость и смущение. Тогда старейши­на виночерпий сказал фараону: «Теперь вспоми­наю согрешение мое! Когда ты, царь, прогневал­ся на рабов твоих, на меня и на старейшину над житницами, повелел заключить нас в темницу, которая при доме начальника телохранителей, каждый из нас, в одну и ту же ночь, увидел сон. Там с нами был молодой евреянин, раб началь­ника телохранителей; мы рассказали ему сны свои, и он истолковал их. Мне предсказал возвра­щение сана, а товарищу моему — казнь. Так и случилось с обоими нами».

Фараон послал в темницу за Иосифом, велел привести его к себе. Вывели Иосифа из тверды­ни: вывела его рука Божия. По обычаю страны, остригли ему волосы, переменили на нем одежду: он предстал пред лице фараона. Египетский царь пересказал ему сны свои и жаловался на мудрецов, что они не могли истолковать этих видений. — «Я слышал о тебе, — говорил фараон Иосифу, — что ты объясняешь сны, когда тебе перескажут их». Иосиф отвечал: «Без Бога не мо­жет фараон получить удовлетворительного отве­та». Невольно Иосиф обнаруживает свое духов­ное состояние! Он исповедует явное, чудное, су­щественное Божественное действие, действие Святого Духа, не зависящее от человека, посеща­ющее человека по Высшей воле и открывающее ему тайны. Это невидимое общение с Богом, это благодатное действие ощущал в душе своей Иосиф: до такой высоты духовного преуспеяния возвели его постоянство в добродетели, бедствия, страдания, — или, правильнее, благодать Свято­го Духа, осеняющая постоянно добродетельных, в особенности же страдальцев невинных. «Оба сна твои, — сказал он фараону, — имеют одно значение; сны твои — один сон. Семь коров туч­ных предзнаменуют семь лет плодородных; семь полных колосьев предзнаменуют то же. Семь коров тощих и семь колосьев иссохших означа­ют семь лет голода. Бог показывает фараону то, что Он вознамерился совершить. Наступят семь лет: в течение их будут в Египте обильные жатвы. Придут другие семь лет, и от скудости их забу­дется обилие первого семилетия. Голод поразит, сгубит землю. Самые следы предшествовавшего обилия изгладятся последующею за ним скудос­тью, потому что голод будет очень сильный.  Дважды повторился сон фараона: это подтверж­дение изречения Божия и знак, что Бог ускорит привести в исполнение Свое определение. Царь! высмотри у себя разумного человека и поручи ему землю египетскую. Пусть в течение семи пло­доносных лет собирается пятая часть всего уро­жая; собираемая пшеница должна поступить в ведение фараона и храниться в городах. Таким образом составятся хлебные запасы для семи лет неурожайных, и земля не погибнет от голода».

Понравились слова Иосифа фараону и окру­жающим его. Фараон сказал им: «Где же нам най­ти другого человека, который бы, как этот, имел в себе Духа Божия?» Потом, обращаясь к Иоси­фу, говорит ему: «Бог открывает тебе тайны, и потому нет человека, который бы сравнился с тобою мудростию и разумом. Будь главою в доме моем; пусть повинуются тебе все люди мои! Раз­ве одним престолом я буду выше тебя. Постав­ляю тебя над всею землею египетскою». Фараон снял перстень с руки и надел его на руку Иосифа, облек его в червленную одежду, воз­ложил на него золотую гривну и повелел посадить его на вторую колесницу свою: в ней возили но­вого сановника по городу; перед колесницей шел глашатай, возвещая народу сан и власть Иосифа. Тогда Иосифу исполнилось тридцать лет. Фараон женил своего наперсника на Асенех, дочери жреца илиопольского, и переименовал его, на­звав — Псомфомфаних. Что бы значило это наи­менование? Оно значит: Спаситель мира.⁶

Прообразовал Иосиф нисшествие на землю Богочеловека, к падшему и заблудшему роду че­ловеческому, когда послан был отцом к братьям, пасшим скот вдали от отцовской кущи. Прооб­разовал Его, когда был продаваем братьями иноп­леменникам. Прообразовал Его погребение сво­им заключением в темнице; внезапным возвы­шением и славою своею прообразовал славу Его Воскресения. Дочь жреца илиопольского, всту­пившая в супружество с Иосифом, предызображала Церковь Христову, составившуюся из языч­ников. Спасением народа от смерти предзнаме­новалось спасение человечества от смерти вечной. Раздаятель вещественного хлеба был предызображением Того, Кто и Хлеб сшедый с небеси, и Раздаятель этого небесного хлеба (Ин. 6). Из сре­ды таинственных ветхозаветных преобразований в первый раз услышалось утешительное имя: Спа­ситель мира! Дивно Промысл Божий предвещал великое дело Божие, искупление человечества, библейскими преобразовательными тенями. В какой дали времен начали являться эти тени! Как живо обрисовывали они истину! Какою таинственностию покрыты были для современни­ков! Как они стали ясны, очевидны, когда Бог от­крыл человекам разумение вдохновенных Им Писаний!

Иосиф приступил к исполнению обязаннос­тей, к которым призвал его Сам Бог и которые, по устроению Божию, возложил на него владе­тель Египта. Он предпринял путешествие по все­му Египту и, обозрев страну, сделал нужные рас­поряжения. Земля в продолжение семи лет да­вала обильную жатву. В течение этих семи лет Иосиф скоплял хлебные запасы, которые хранил в городах за надежным присмотром и стражею в обширных кладовых. Он собрал бесчисленное количество пшеницы: она лежала в складочных местах, подобно горам песку. В течение тех же плодородных семи лет Асенефа родила двух сы­нов. Иосиф назвал первенца Манассиею. Назы­вая так, он включил в имя старшего сына глубо­кую мысль: так устроил меня Бог, что я забыл страдания мои. Второго он назвал Ефремом, со­единяя с этим именем другую глубокую и благо­честивую мысль: Бог возрастил меня в земле сми­рения моего. Такие мысли заключают в себе эти имена по значению своему на еврейском языке («Записки на книгу Бытия» свт. Филарета, мит­рополита Московского).

Протекли семь лет плодородных, как прохо­дит все, что подчинено времени: наступили го­лодные годы. По предсказанию Иосифа, голод начал свирепствовать по всей земле. Народ еги­петский возопил к фараону, прося хлеба. Фараон отвечал подданным: «Идите к Иосифу, и делайте то, что он скажет вам». — Иосиф отворил запас­ные житницы, начал продавать оттуда хлеб егип­тянам: Голод свирепствовал по лицу земли. Жи­тели соседних стран, услышав что в Египте про­дается хлеб, и утесняемые голодом, начали при­езжать в Египет для покупки пшеницы. Мудрый, предусмотрительный правитель заготовил запас­ной хлеб в количестве, способном не только про­кормить свой народ, но и привлечь деньги дру­гих народов в египетское государство.

В числе прочих земель, угнетенных голодом, томилась земля Ханаанская. Терпело недостаток в пище и семейство святого патриарха. Слух, что в Египте продается хлеб дошел до старца (Быт. 42). Он сказал сыновьям своим: «Я слышал, есть пшеница в Египте: что вы не обратите на это вни­мания? Сходите туда, купите сколько-нибудь хле­ба для поддержания жизни нашей; иначе как бы не пришлось нам умереть с голоду». Повинуясь воли отца, десять братьев Иосифа отправились в Египет для покупки хлеба. Вениамина не отпус тил Иаков с братьями; он сказал: «Как бы не слу­чилось с ним на дороге чего худого».

Прибыв в Египет, сыновья Иакова пришли с прочими покупателями на то место, где прода­вался хлеб. Продажею хлеба занимался сам Иосиф. Когда братья предстали перед ним, он тотчас узнал их; но они нисколько не подозрева­ли, что стоят пред братом, проданным в рабы за двадцать златниц. И как им было узнать его? Ког­да они расстались с ним, ему едва минуло сем­надцать лет; теперь он приближался к сорокалет­нему возрасту. Измененный годами, он не менее изменен был величием и блеском сана, первого в царстве египетском, которое опередило почти все другие государства образованностью, могуще­ством, внутренним устройством. Представ перед Иосифом, братья низко поклонились ему, челом до земли. Иосиф вспомнил сны свои... Мудрый, добродетельный Иосиф! он отложил до другого времени объявить себя братьям. Сколько эта ве­ликая душа имела над собою власти! Не снеда­лось ли сердце его желанием тотчас дать о себе радостнейшую весть престарелому, святому ро­дителю, который более двадцати лет ничего не знал о нем и, считая погибшим безвозвратно, печалился неутешно? Он не внимает влечению милостивого, великодушного сердца, избирает образ действования, необходимо нужный для пользы и своей, и братьев своих. Иосиф знал гру­бые, необузданные нравы этих людей; то были полудикие пастухи, взросшие на кочевьях, про­ведшие всю жизнь при стадах, на приволье буй­ной свободы, под открытым небом, в безлюдных пустынях. Они не знали никакой власти над со­бою, не знали никакой бразды: отцу оказывали неповиновение; причиняли ему частые оскорб­ления; всякое пожелание свое, как бы оно пре­ступно ни было, приводили в исполнение; руки их нередко бывали обагрены кровию невинных. Такими изображает Писание сыновей Иакова. Им нужен был урок. Для собственного благопо­лучия их необходимо было познакомить их с покорностью, с благонравием. Жестокие души, привыкшие попирать совесть и страх Божий, иначе не могли быть потрясены, приведены в чувство и самопознание, как пыткою страха че­ловеческого. Предвидя продолжительный голод, Иосиф предвидел и необходимость переселения семейства Иаковлева из Палестины в Египет. Не поэтому ли он назвал братьев своих при первом их приезде в Египет соглядатаями?... Если бы бра­тья его внесли с собою в новое отечество свою необузданность, свое буйство, скоро навлекли бы на себя негодование египтян; скоро низринулось бы благополучие семейства Иаковлева, благопо­лучие самого Иосифа; семейство это и он подвер­глись бы величайшим бедствиям Приобретенное долговременными страданиями должно было оградить, сохранить мудрым поведением.

Иосиф обошелся с братьями важно, сурово, как строгий властелин. «Откуда вы?» — спросил он их. Они отвечали: «Из земли Ханаанской: при­шли купить хлеба». — Он возразил: «Бы согляда­таи, пришли высмотреть нашу страну!» — Они отвечали: «Нет, господин! рабы твои пришли ку­пить хлеба. Все мы братья, сыновья одного стар­ца. Мы пришли с мирным расположением: рабы твои не соглядатаи». — Он сказал: «Нет, нет: вы пришли высмотреть землю!» — Они отвечали: «Нас двенадцать братьев; рабы твои — из земли Ханаанской. Меньшой из нас остался при отце, а одного... не стало». — Иосиф заметил: «В ваших словах есть ложь! правду я сказал, что вы согляда­таи. Клянусь неприкосновенностью фараона, вы не выйдете отсюда, если меньшой брат ваш не придет ко мне. Этим вы должны оправдать себя. Пошлите одного из среды вас: пусть приведет брата. Вы же останетесь здесь под стражею, до­коле не объяснится, справедливы ли слова ваши, или нет. Если они окажутся несправедливыми... Клянусь неприкосновенностью фараона, вы соглядатаи!» — и с этими словами отдал их под стра­жу. Прошли три дня. На третий он призывает их и говорит: «Я из числа боящихся Бога. Вот как поступите: если вы с мирным расположением, то идите, отвезите купленную вами пшеницу; один же из вас будет удержан здесь под стражею. В сле­дующий раз приведите ко мне брата вашего: этим вы докажете истину слов ваших. Если же не приведете меньшого брата, то ниже увидите лица моего!» — Иосиф говорил с братьями свои­ми при посредстве переводчика. Он еще не от­пустил их окончательно, и в то время, как он за­нялся с другими покупателями, сыновья Иакова начали потихоньку беседовать между собою на еврейском языке. Могли ли они предполагать, что грозный египетский вельможа понимает их! А он напряженным слухом и вниманием следит за каждым словом; каждое их слово уловляет душа его, полная святой любви, действующая со свя­тою, спасительною мудростию. — «Право, — го­ворили друг другу сыновья Иакова, — преследу­ет нас грех, который мы совершили над братом нашим! Мы пренебрегли глубокою скорбию его, мы не послушали его, когда он умолял нас: за него пришла на нас эта напасть!» — Рувим сказал про­чим: «Не говорил ли я вам: не обижайте юноши? Вы меня не послушали: вот, кровь его взыскивается». — Пронзали чувствительное сердце Иоси­фа слова братьев. Он вышел на минуту от них и облегчил обременившееся сердце потоками слез. Потом опять пришел к ним, избрал из среды их Симеона, приказал возложить на него пред гла­зами их оковы. В поступках мудрого Иосифа все имеет свою причину. О причине, по которой цепи сделались уделом дикого и свирепого Симеона, не другого кого из братьев, умалчивает Писание; но из того же Писания видно, что именно ему нужен был более строгий урок. Все десять брать­ев позволяли себе тяжкие проступки; но Симе­он запятнал себя ужасным убийством сихемлян, чем подверг все семейство святого патриарха страшной опасности, от которой оно было избав­лено особенным заступлением Промысла. И не его ли руки поднимались на другое убийство, более ужасное и преступное?.. Иосиф отдал тай­ное приказание наполнить пшеницею мешки братьев и в мешок каждого вложить деньги, от­данные за пшеницу, сверх того дать им на доро­гу пищи. Видно, каждый отдельно заплатил за взятую им пшеницу: эта черта — одна из тех, которыми изображаются перед нами отдален­ные обычаи библейской древности.

Навьючив ослов пшеницею, сыновья Иакова отправились в обратный путь. На первом стану один из них, с намерением накормить осла, снял с него мешок, который как-то развязался, — и увидел узелок своих денег в мешке, поверх пше­ницы. Он закричал братьям: «Мои деньги мне возвращены! вот они... в мешке моем». Ужасну­лось сердце их; они смутились, и говорили друг другу: «Что Бог творит с нами?»

Прибыв в землю ханаанскую, к отцу, они рас­сказали все случившееся с ними, говорили: «Муж, господин земли той, обошелся с нами очень су­рово, даже посадил нас в тюрьму, как соглядата­ев. Мы сказали ему: нет, господин, мы не согля­датаи! мы пришли с мирным расположением. Нас двенадцать братьев, мы сыновья отца наше­го; одного из нас... не стало, а меньшой при отце, в ханаанской земле. Отвечал нам тот муж, госпо­дин земли: вот что будет для меня доказатель­ством, что вы не соглядатаи, а люди с мирным расположением: одного из вас оставьте здесь, у меня; сами, взяв купленную для дома вашего пшеницу, идите; но меньшого брата вашего при­ведите ко мне. По этому узнаю, что вы не согля­датаи, но люди мирные: и тогда отдам вам брата вашего, остающегося у меня теперь заложником, и вы будете торговать свободно в египетской зем­ле». Когда они высыпали пшеницу из мешков, у каждого вместе с пшеницею выпал узелок с его деньгами, отданными за пшеницу. Увидев узел­ки своих денег, они испугались. Увидел эти узел­ки отец их, и также испугался. «Вы, — сказал он им, — сделали меня совсем бездетным! Иосифа нет; Симеона нет: и Вениамина ли хотите взять? За вас обрушились на голову мою все эти беды». Рувим отвечал ему: «Двух сыновей моих убей, если не приведу Вениамина к тебе обратно». — Старец отвечал: «Не пойдет сын мой с вами! Брат его умер; он остался один: если случится ему зло на дороге, в которую вы отправляетесь, то вы све­дете старость мою с печалью в ад».

Голод усиливался, усиливался, одолел землю (Быт. 43). Кончилась в дому Иакова пшеница, привезенная из Египта, и сказал старец сыновь­ям своим: «Сходите опять в Египет, купите нам сколько-нибудь хлеба». Иуда отвечал ему: «Муж, господин той земли, сказал нам, подтверждая клятвою слова свои, что мы не увидим лица его, если не придет с нами меньшой брат наш». Иаков заметил: «Зачем вы сделали это злое дело, зачем сказали мужу, что есть у вас брат?» Они отвеча­ли: «Муж делал нам строгие и подробные допро­сы. Он выспрашивал: жив ли еще отец ваш? есть ли еще у вас брат? Мы отвечали на вопросы его. Разве знали мы, что он скажет: приведите брата вашего?» Потом Иуда начал уговаривать отца своего: «Отпусти юношу со мною; мы встанем, пойдем, достанем хлеба, на пропитание тебя и себя, чтоб нам не умереть с голоду. Я возьму на мою ответственность Вениамина: от моей руки взыщи его. Если не приведу его назад и не постав­лю пред тобою, да будет гнев твой на меня во всю жизнь мою. Если бы мы не промедлили столько, то два раза успели бы побывать в Египте». На это сказал отец: «Когда уж так, то вот как сделайте: возьмите здешних произведений и принесите тому мужу в дар. Возьмите ладану, меду, стирак­сы и орехов. Возьмите двойные деньги, чтоб мож­но было возвратить деньги, найденные в мешках ваших: может быть, они попали туда по какому недоразумению. И брата вашего возьмите. Соби­райтесь в путь и идите к мужу. Бог мой да пре­клонит мужа к милосердию, чтоб он отпустил брата вашего и Вениамина. Я вполне сделался бездетным!»

  Сыновья Иакова взяли с собою дары и двой­ные деньги, отправились в Египет. Прибыв туда, предстали Иосифу. Увидел Иосиф Вениамина, брата своего по матери, — и возмутилась душа его. Он призвал управляющего своим домом, и сказал ему: «Веди этих людей в дом мой и приго­товь хороший обед: в полдень они будут обедать со мною». Домоправитель исполнил по приказанию Иосифа, повел братьев в дом его. Они, видя, что их ведут в дом Иосифа, говорили друг другу: «Нас ведут сюда по случаю денег, найденных в наших мешках, чтоб взвести на нас клевету, об­винить нас, взять в рабы и завладеть ослами на­шими». Поэтому у ворот дома, не входя в них, они приступили к домоправителю, и говорили ему: «Умоляем тебя, выслушай нас. Когда мы приходили в первый раз за покупкою хлеба и, взяв насыпанными наши мешки, отправились в обратный путь — на первом стану развязали мешки наши и внезапно увидели деньги свои, каждый в своем мешке; эти деньги мы принесли теперь обратно, весом. А для покупки нового хле­ба принесли другие деньги. Кто же отданное нами серебро за первый хлеб вложил в мешки наши, мы не знаем». «Успокойтесь, — отвечал домоправитель, — не опасайтесь ничего. Бог ваш, Бог отцов ваших послал вам богатство в мешки ваши. А деньги, внесенные вами, значатся у меня в приходе и считаются в числе полученных». Он вывел к ним Симеона. Потом была принесена вода, им умыли ноги, а ослам дали корму. Они выложили дары и, приготовив их, ожидали вы­хода Иосифова к полудню.

Когда Иосиф возвратился в дом, братья под­несли ему дары и поклонились челом до земли.

Он спросил их: «Здоровы ли вы?» Потом приба­вил: «Здравствует ли старец, отец ваш, о котором вы мне сказывали? неужели он жив еще?» Они отвечали: «Еще жив и здравствует раб твой, отец наш». «Благословен этот человек пред Богом!» — сказал Иосиф. Они низко поклонились ему. Сыс­кав глазами между ними Вениамина, Иосиф спросил: «Это ли меньшой брат ваш, которого вы обещали привести ко мне?» — и на утвердитель­ный ответ их промолвил: «Бог да помилует тебя, дитя мое!» Смутился Иосиф; сильно забилось его сердце; слезы хлынули из глаз. Поспешно ушел он в свою спальню, там насытился слезными по­токами; потом умыл лицо, вышел к братьям, и, удерживая себя, сказал: «Предложите трапезу». Для него приготовлено было отдельно, а отдель­но для сыновей Иакова, и отдельно для египтян, которые в тот день обедали у вельможи. Египтя­не, повествует Писание, не могли быть за одним столом с евреями; они, по своему поверью, гну­шались всякого пастуха-овцевода. Сыновей Иакова посадили прямо против Иосифа, по го­дам их. Удивились они, увидев себя рассаженны­ми по старшинству. Им подавали кушания, каж­дому отдельно часть его: части накладывал сам Иосиф, и Вениамину накладывал больше, неже­ли прочим братьям. Поставлено было и вино.

Отлегло сердце у сыновей Иакова за трапезою оскошною и приветливою. Не привыкшие стес­нять себя, пустынные пастухи поели досыта и выпили обильно. Эта трапеза прообразовала ду­ховную трапезу Христа Спасителя, предлагаемую христианам на Божественной Литургии. Господь благоволил соделаться братом нашим, Он при­обрел владычество над миром — таинственным Египтом, — а братиям Своим, которые страж­дут под бременем греха, уготовал трапезу и упоявающую державную чашу (Пс. 22:5), пресвятое Тело Свое и пресвятую Кровь Свою. Христиане, причащаясь этой Божественной пищи, причаща­ются живота вечного, освобождаются от грехов и в упоении наслаждением духовным забывают скорби, гнетущие их при странствовании в Егип­те — в стране чужой, в стране изгнания: эта стра­на, исполненная горестей и бедствий, видимых и невидимых — жизнь земная.

Иосиф между тем отдал тайное приказание своим подчиненным (Быт. 44): «Наполните меш­ки этих людей пшеницею, всыпьте больше, лишь бы в силах были увезти. Деньги каждого положи­те в мешок сверху пшеницы. В мешок меньшого вложите, кроме денег, и серебряную мою чашу». Все было исполнено по приказанию Иосифа. Наступило утро. Сыновья Иакова пустились в путь с навьюченными хлебом ослами. Когда они вышли из города и были еще недалеко, Иосиф говорит домоправителю своему: «Ступай скорее в погоню за этими людьми, настигни их, и ска­жи: что это? вы за мое добро воздали злом? За­чем вы украли мою серебряную чашу? Не та ли эта чаша, из которой пьет господин мой? да в ней же он и волхвует». Домоправитель, настигнув их, повторил от слова до слова приказанное Иоси­фом. Они отвечали: «Напрасно так говорит гос­подин! Нет, рабы твои не сделали этого. Если день­ги, найденные нами в мешках наших, мы при­несли опять из земли Ханаанской, то с чего нам красть из дому господина твоего серебро и золо­то? У кого найдешь чашу, тот да будет казнен, и мы отдадимся в рабство господину нашему». Домоправитель отвечал: «Пусть будет по слову вашему: у кого найдется чаша, тот да поступит в рабы к господину моему». Они поспешно сняли мешки с ослов, и каждый развязал мешок свой. Домоправитель начал обыскивать со старшего, дошел до младшего; чаша нашлась в мешке Ве­ниамина. В отчаянии они растерзали на себе одежды, положили мешки на ослов и возврати­лись в город. Иосиф был в дому своем: они при­шли к нему и пали пред ним на землю. «Что вы сделали? — сказал он им. — Разве вы не знали, что нет на земле гадателя, подобного мне?» Иуда отвечал: «Господин! нам нечего отвечать тебе, не­чего говорить, нечем оправдаться! Бог карает тай­ное согрешение рабов твоих. Отдаем себя в рабы господину нашему. Пусть будем рабами твоими мы и тот, у кого нашлась чаша». «Зачем мне, — сказал Иосиф, — быть несправедливым? Тот, у кого нашлась чаша, пусть будет рабом моим, а вы идите свободно к отцу». Тогда Иуда, присту­пив к нему, сказал: «Господин! умоляю тебя, по­зволь мне сказать пред тобою несколько слов, и не прогневайся на раба твоего: я знаю, что ты вто­рой по фараоне. Господин! ты спрашивал рабов твоих: имеете ли вы отца или брата? И мы сказа­ли господину: есть у нас престарелый отец и мень­шой брат, родившийся, когда уже отец был в преклонных летах. Их было два у матери: стар­ший... умер; этот остался один, и отец полюбил его. Ты сказал рабам твоим: приведите его ко мне, хочу видеть его. Мы сказали господину: невоз­можно юноше оставить отца своего; если он по­кинет отца — отец умрет. Ты же сказал рабам твоим: если не придет меньшой брат ваш, то вы не увидите более лица моего. Когда мы пришли к рабу твоему, отцу нашему, то передали ему сло­ва господина нашего. Отец сказал нам: идите опять, купите хлеба. Мы отвечали: нельзя нам идти! Если меньшой брат наш пойдет с нами, то пойдем: потому что без него мы не будем допу­щены пред лицо мужа. Твой раб, отец же наш, сказал нам: вы знаете, что жена моя родила мне двоих. Один пошел от меня к вам: вы сказали, что он съеден зверем; с тех пор и поныне я не видал его. Если и этого возьмете, и случится с ним до­рогою какое зло, вы сведете старость мою с печалию в ад. Итак, если я пойду теперь к рабу твое­му, отцу нашему, а юноши не будет со мною — ведь душа его привязалась к душе... этого! — и увидит отец мой, что нет с нами юноши, он ум­рет. И сведут рабы твои старость раба твоего, отца нашего, с печалью в ад. Я, раб твой, взял юношу у отца, сказав ему: если не приведу его к тебе и не поставлю пред тобою, пусть будет гнев твой на мне во все дни жизни моей. Пусть же я буду ра­бом твоим вместо юноши... да! рабом господину... А юноша пусть идет с братьями своими. Как мне идти к отцу без юноши? Не снести мне той горе­сти, которая поразит отца моего». Иосиф не мог далее удерживать и скрывать себя (Быт. 45). Всем присутствующим он приказал выйти; даже из приближенных и домашних не было никого, ког­да он открыл себя братьям. Все удалились; тогда с плачем и воплем воскликнул Иосиф братьям: «Я — Иосиф!.. неужели еще жив отец мой?» Братья пришли в совершенное недоумение, не мог­ли ничего отвечать ему. Иосиф сказал им: «При­близьтесь ко мне». Они подошли к нему. «Я — Иосиф, — повторил он им, — я — брат ваш, кото­рого вы продали в Египет. Не скорбите же, что вы продали меня сюда... Чтобы это вас не тревожило, не мучило! Бог, промышляющий о спасении ва­шем, послал меня сюда. Вот, второй год на земле голод, и еще осталось пять лет, в которые напрас­но будут пахать землю, в которые жатвы не бу­дет. Бог послал меня перед вами приготовить вам убежище на земле и прокормить наше многочис­ленное семейство. Не вы продали меня сюда: сюда послал меня Бог, сделал как бы отцом фараону, господином над всем домом его и владыкою всей египетской земли. Поспешите возвратиться к отцу моему и скажите ему: вот что говорит тебе сын твой, Иосиф: Бог сделал меня господином Египта. Приди ко мне, не медли. Ты поселишься в Гесемской земле, будешь близ меня, ты и сыно­вья твои, и сыны сынов твоих, и овцы твои, и волы твои, и все стада твои. Я буду доставлять тебе про­питание; потому что еще в течение пяти лет бу­дет голод на земле. Ваши глаза видят, и глаза Ве­ниамина, брата моего, видят, что я моими устами говорю вам это. Расскажите отцу моему всю сла­ву и власть, которые даны мне в Египте, которые вы видели собственными вашими глазами. Поспе­шите, приведите отца моего сюда». Он бросился на шею к Вениамину, и, обняв его, плакал, и Ве­ниамин обнял его и также плакал. Потом со сле­зами он обнимал всех братьев своих. Тогда откры­лись уста их, доселе запечатленные страхом и не­доумением: они вступили в беседу с Иосифом

Дошел слух до дома фараонова о прибытии братьев Иосифа; обрадовались фараон и двор его. Фараон сказал Иосифу: «Скажи братьям своим: так поступите, наполните мешки ваши хлебом, идите в землю Ханаанскую и, взяв отца вашего, переселитесь ко мне со всем имением вашим. Богатства Египта отворены для вас». — Иосиф подарил братьям каждому по две перемены пла­тья, а Вениамину пять перемен и триста золотых монет. Отцу своему он послал многие дары на десяти ослах и дал десять мулов с хлебом на до­рогу. Одарив так братьев своих, он отпустил их; отпуская, сказал: «На пути не ссорьтесь между собою». Нужно было вольным питомцам пусты­ни такое наставление: конечно, теперь они дали ему должный вес, помнили и сохранили его.

Возвратились сыновья Иакова в Ханаанскую землю, к отцу своему, сказали ему: «Сын твой Иосиф жив: он-то и управляет всею египетскою землею». Ужаснулся Иаков, не поверил им. Они уверяли его, пересказывали в точности все слова Иосифа. Когда же старец увидел богатые дары и колесницы, посланные за ним Иосифом, тогда ожил дух его, и сказал Иаков: «Велико для меня, если жив еще Иосиф! Пойду, увижусь с ним, прежде нежели умереть мне».

Патриарх поднялся со всеми домочадцами, со всем имуществом; достигнув так называемого Клятвенного Колодца, принес близ его жертву Богу (Быт. 46). В ночном видении Бог сказал стар­цу: «Иаков! Иаков! Я Бог отцов твоих. Не убойся переселиться в Египет: там сотворю тебя в народ многочисленный. Я сойду с тобою в Египет, и Я выведу тебя оттуда. Иосиф своими руками зак­роет глаза твои».

Семейство Иакова при переселении своем в пределы Египта состояло, включая сюда и Иоси­фа с его сыновьями, из семидесяти пяти душ му­жеского пола. Достигнув Гесемской земли, он послал Иуду известить Иосифа о своем прибы­тии. Иосиф велел запрячь колесницы и выехал навстречу старцу-отцу в область Гесемскую; уви­дев его, кинулся ему на шею с воплем и рыдани­ем. Иаков сказал Иосифу: «Теперь пусть умру, потому что я увидел лицо твое: еще ты жив!»

     Когда все семейство прибыло в Египет, Иосиф сказал братьям: «Пойду к фараону, извещу его о вашем пришествии, скажу: братья мои и весь дом отца моего, обитавшие в Ханаанской земле, при­шли ко мне. Они — скотоводы: такое занятие нашего рода исстари. Они пригнали сюда и ста­да свои. Если призовет вас фараон и спросит, ка­кое ваше занятие, отвечайте ему: мы, рабы твои, с детства и поныне занимаемся скотоводством; им занимались и отцы наши. А он скажет вам: поместитесь в Гесеме аравийском». Этот значи­тельный участок плодороднейшей земли, очень удобный для скотоводства, никогда не был насе­лен. Причиною помещения семейства патриархова в отдельной и необитаемой стране, говорит Писание, было известное поверье египтян, при­знававших нечистыми тех, которые занимались овцеводством. Иосиф доложил фараону, что отец его и братья со стадами своими прибыли из Ха­наанской земли и остановились в стране Гесем (Быт. 47). Из братьев он избрал пять человек и представил их фараону. Фараон спросил братьев Иосифовых: «Чем вы занимаетесь?» Они отвеча­ли: «Мы, рабы твои, занимаемся овцеводством: это занятие было нашим с детства, и занятием отцов и праотцов наших. Ныне мы пришли оби­тать в земле твоей: в Ханаанской стороне крайне усилился голод, и тамошние пастбища недоста­точны для стад наших. Позволь рабам твоим поселиться в земле Гесемской». Фараон отвечал, обратясь к Иосифу: «Отец твой и братья твои пришли к тебе. Пред тобою вся земля египетс­кая; посели их на лучшем месте. Пусть поселят­ся в земле Гесем. Если же между ними есть люди способные, то поставь их в старейшины над ста­дами моими». Ввел Иосиф и Иакова пред фарао­на: старец благословил царя египетского. Фара­он спросил Иакова о числе лет его. «Мне, — от­вечал старец, — сто тридцать лет. Не много лет мне! жизнь моя преисполнена бедствий: я не проживу столько, сколько прожили отцы мои». И, снова благословив царя, старец вышел от него. Иосиф исполнил все по приказанию фараона относительно помещения отца своего в земле Гесемской. Там часто любимый сын навещал старца-отца своего и доставлял ему все нужное для его содержания.

Очень занимательны разные подробности о гражданском устройстве Египта во времена Иоси­фа, сохраненные для нас книгою Бытия. В этих подробностях виден образец, как первоначаль­но возникали государства, как люди переходили из состояния дикой свободы в состояние поддан­ства; как это подданство было сначала неполным и более подходило к патриархальному подчине­нию; как потом сделалось подданством безусловным; наконец, тут же видно, что учредителем са­модержавного или монархического правления в Египте был мудрый, святой Иосиф. Тогдашний двор фараона, хотя уже и представляет некото­рое величие и пышность, но не успел еще укло­ниться от патриархальной простоты: его высший царедворец лично занимается продажею хлеба; другой царедворец носит корзины с хлебом на голове своей, третий собственными руками вы­жимает сок из винограда в чашу, подает эту чашу царю не только во дни торжественных пиршеств, но, как видно, ежедневно. Народонаселение в Египте было еще очень незначительно, отчего целая плодородная область Гесем оставалась не­населенною, а жители городов имели возмож­ность заниматься пашнею и скотоводством. Кни­га Бытия дышит юностью политического мира. Сказание Боговдохновенного писателя этой кни­ги, Моисея, своею естественностью переносит внимательного читателя в отдаленную, священ­ную древность, к этим людям, жившим в чудной простоте, к этой недавно начавшейся жизни, чуждой всех утонченностей. Эта жизнь и эта про­стота полны силы! Кто погружается часто в со­зерцание библейских сказаний, тот непременно ощутит в душе своей особенное, странное впе­чатление. Это впечатление состоит в обонянии какой-то свежести, молодости, как бы от дыха­ния воздухом прекрасного летнего утра. Душа юнеет от пристальных взоров на юность мира, от беседы с юным миром; ее силы бодреют, ук­репляются, как дух старца оживает среди обще­ства детей. Приятно насладиться свежестью юно­го мира, отдохнуть в ней от впечатлений совре­менного, дряхлого, рассыпающегося.

Сильный голод продолжался; особенно стра­дали от него Египет и Палестина: в этих странах ни у кого не было хлеба, кроме заготовленного Иосифом. Не осталось ни золота, ни серебра в обеих землях: все деньги перешли в руки Иоси­фа, а он внес их в казнохранилище фараона, ко­торое, нужно заметить, было в самом доме царя египетского. Египтяне, не имея денег, имели нуж­ду в хлебе: они продали фараону прежде скот свой, потом земли, наконец самих себя. Вот на­чало безусловного подданства в Египте. Только земли жрецов остались их собственностью: они получали хлеб от фараона безвозмездно, в подая­ние. По скончании голодных лет, когда египтяне укрепили за фараоном и земли свои, и самих себя, Иосиф выдал им на посев семена с тем, чтоб они пятую часть урожая представляли ежегодно в дань казне. Эта вновь учрежденная мера отно­сительно к дани и самый переворот относительно к власти были приняты с удовольствием и бла­годарностью народом новорождающагося само­державного государства. «Сохранил ты жизнь нашу, — говорили египтяне Иосифу. — Ты бла­годетель наш; будем рабами фараону». Писатель книги Бытия замечает, что эта дань оставалась неизменною и в его времена, то есть по истече­нии почти четырех столетий. Из сочинений не­сравненно позднейших писателей, Геродота и Диодора, видно, что тот же способ взимания по­датей продолжался до их времени, видно, что зем­ля в Египте была собственностью царей египетс­ких. Доходы царей египетских с земли, говорит Диодор, были столько удовлетворительны, что всякую другую дань с народа сделали ненужною («Записки на книгу Бытия» свт. Филарета, мит­рополита Московского). В этом распоряжении виден глубокий, светлый ум Иосифа, его необык­новенная способность к управлению, способ­ность, которая обнаружилась в нем с самой юно­сти и которую так скоро и справедливо приме­тили и начальник телохранителей, и начальник темницы. Он учреждает налог сильный, но чрез­вычайно удобный для взноса по свойству стра­ны. Какая дань свойственнее для плодородного Египта, как не дань хлебом? Легко было вносить ее там, где урожай обыкновенный — сам-сто; легко было доставлять с полей, лежащих при су­доходной реке, каковы все поля Египта, распо­ложенные по берегам Нила, в города с хлебны­ми кладовыми, стоящие при той же реке; легко было вознаграждать недоимки, которые могли случаться в неурожайные годы, уплатою в годы непомерного урожая. Если можно назвать какие урожаи непомерными, то название это преиму­щественно пред всеми урожаями мира принад­лежит урожаям нив египетских. Сбыт хлеба внут­ри был вполне удобен для фараона из пристаней, лежавших при этой же судоходной реке. Впос­ледствии, когда основались гавани и у Средизем­ного моря, на берегах которого обитал весь про­свещенный и торгующий мир того времени, Еги­пет стал житницею этого мира и оставался его житницею, доколе Средиземное море оставалось его центром; а оно было центром образованно­го, действующего мира почти до новейших вре­мен, почти через всю жизнь мира. Установление Иосифа имело необыкновенную основатель­ность при всей простоте своей: потому и было долговечно. Самое время благоговеет пред муд­рым государственным постановлением и через многие столетия хранит его в неприкосновенной, столько благотворной для государств неизменя­емости. Через явное для всех государственное благодеяние Иосиф усилил и образовал власть фараонов, обеспечил новое государство капита­лом и постоянными, обильными доходами.

Семнадцать лет прожил Иаков в земле египет­ской, и, достигнув стасорокасемилетнего возрас­та, почувствовал приближение кончины. За не­сколько дней пред смертью он призывает возлюб­ленного сына своего, Иосифа, и говорит ему: «Сде­лай надо мною милость и истину: не хорони меня в Египте. Да почию с отцами моими! вынеси меня из Египта и похорони в гробе их». Движимый ве­рою — не каким-нибудь мелочным, земным по­желанием — вдохновенный старец завещает пе­ренесение тела своего в Палестину и погребение его в пещере Хевронской области. Так объясняет его завещание святой апостол Павел, упоминаю­щий о словах этого завещания как о внушенных Свыше и заключающих в себе глубокую таин­ственность (Евр. 11:21). Святой сын обещает свя­то исполнить волю святого отца. Иаков потребо­вал, чтоб обещание было скреплено клятвою, — и дал клятву Иосиф: тогда Иаков, сидевший на одре своем, поклонился на верх жезла Иосифова. Жезл был в руке вельможи — или по тогдашне­му обычаю, или как знак высокого сана.

По прошествии немногих дней известили Иосифа, что отец его пришел в совершенное из неможение (Быт. 48). Он взял с собою двух сы­нов своих, Манассию и Ефрема, отправился к умирающему отцу. Дряхлый старец лежал на смертном одре в расслаблении. Ему сказали: «Идет к тебе сын твой Иосиф». Старец собрался с силами, сел на одре. Укрепила ли его любовь к сыну? или в эту минуту низошло на него осенение благодати? Умирающий ожил жизнию Бо­жественного вдохновения. Часто в избранниках Божиих к естественному действию человека вне­запно присовокупляется сверхъестественное дей­ствие Святого Духа. Это могущественное дей­ствие выводит человека из его обыкновенного состояния, и делает орудием Божиим. Такими были предсмертные минуты Иакова. Когда Иосиф вошел к нему, он сказал сыну: «Мой Бог явился мне в Лузе, в земле Ханаанской, благосло­вил меня и сказал мне: Я умножу тебя, произве­ду из тебя племена народов, и дам тебе, а после тебя — потомству твоему эту землю в вечное вла­дение. На этом основании два сына твои, родив­шиеся тебе дο пришествия моего в Египет, пусть будут моими. Ефрем и Манассия будут моими, как мои — Рувим и Симеон. Сыновья, которые родятся тебе после их, будут твоими и призовут­ся к наследию под именами этих двух братьев, в их участки. Мать твоя Рахиль скончалась в Ханаанской земле, когда я шел из Месопотамии и приближался к Ефрафе. Это то же, что и Вифле­ем. Тут, при пути, похоронил я ее». Увидев сыно­вей Иосифа, он спросил его: «Кто это с тобою? » Иосиф отвечал: «Это сыновья мои, которых Бог даровал мне здесь». И сказал Иаков: «Подведи их ко мне: я благословлю их». Глаза патриарха по­меркли от старости: он не видел ясно. Когда Иосиф подвел к нему детей, он обнял их, поце­ловал их и сказал Иосифу: «Вот, я не надеялся увидеть лицо твое, а Бог показал мне и детей тво­их». Иосиф отвел их от колен старца, и они по­клонились ему до земли. Потом, взяв Ефрема в правую руку против левой Иакова, а Манассию в левую против правой Иакова, он подвел их сно­ва к старцу; и простер вдохновенный старец руки для благословения, сложив их крестообразно: правую руку положил он на голову Ефрему, а ле­вую на голову Манассии. В первый раз является при благословении крестное знамение, обычное знамение благословения в Новозаветной Церк­ви! «Бог, — говорил святой патриарх, — Бог, Ко­торому благоугодили отцы мои, Авраам и Иса­ак, Бог, покровительствующий и помогающий мне с младенчества моего и доселе, избавляющий меня от всех напастей, да благословит этих де­тей! да назовутся они по имени моему и по имени отцов моих Авраама и Исаака; да произойдет от них многочисленное потомство». Когда Иосиф увидел, что старец наложил правую руку на Еф­рема, это показалось ему неправильным; он взял отцовскую руку, чтоб переложить ее с головы Еф­рема на голову Манассии, и сказал: «Отец мой! ты не так положил руки. Вот первенец: на него воз­ложи правую руку». Старец не захотел этого сде­лать. «Знаю, — сказал он, — сын мой, знаю: и от этого будет многочисленное потомство, и этот  будет велик. Но меньшой брат его будет больше: потомство его составит целый народ». Он снова благословил их. «В вас, — сказал он, — да благосло­вится Израиль! Будут говорить: да совершит Бог над тобою то, что Он совершил над Ефремом и Манассиею». А Иосифу сказал: «Я умираю. Бог бу­дет с вами и возвратит вас из этой земли в землю отцов ваших. В той земле даю тебе участок лиш­ний пред братьями твоими: его взял я у Аморреев мечом и луком моим». Слово мужей духоносных, замечает один великий наставник аске­тов (прп. Исаак Сирский. Слово 1), подобно сло­ву престарелого Иакова: они словом своим пере­дают слушателям духовную силу, живущую в них, приобретенную ими в борьбе со грехом, победа­ми над невидимыми Аморреями — помышлени­ями и ощущениями порочными.

Час кончины святого патриарха приближал­ся. В этот предсмертный час излился на него обильно Святой Дух и как бы вполне овладел им. В те последние минуты земной жизни, в кото­рые душа готова была выйти из обветшавшего тела, нисшел Дух Божий, остановил разлучение, излил в отходящую душу, в остающееся тело жизнь благодатную. Умирающий ожил жизнию будущего века. Поспешно потребовал к себе ста­рец всех сыновей своих: поспешно они стеклись к нему, окружили его (Быт. 49). Он еще сидел на одре. Когда они собрались, Иаков произнес им вдохновенное, пророческое завещание. Это заве­щание дышит юношескою силою и поэзией, веч­ною юностью небожителей и святою поэзией их. Тут — нить человека! Тут язык человека был толь­ко орудием. Так и слышен говорящий Бог. Так и слышен Бог, изрекающий волю Свою, со властию распоряжающийся будущими судьбами челове­ков и их отдаленного потомства! Завещание пат­риарха — небесная песнь, воспетая Духом во все­услышание мира. Эта песнь возвещает миру Искупителя и народам, погруженным в идолос­лужение, озарение светом христианства. «Собе­ритесь, — сказал умирающий старец сыновьям своим, сказал как бы уже из области того века, — соберитесь, окружите меня; я возвещу вам будущее. Соберитесь, сыны Иакова, послушайте меня, послушайте Израиля, послушайте отца ва­шего». Рувим устраняется от прав первенства за угождение чувственности; не получили их Симе­он и Левий. Их наклонность к кровопролитию поражена проклятием, потомству их суждено рассеяние по племенам прочих братьев. Над Иудою разверзлось все обилие благословения: ему обещано гражданское могущество, знамени­тость, первенство между братьями, в особеннос­ти же ему предопределено быть праотцем Спа­сителя, Который, — возвестил пророчественно старец, — «ожидание народов». Вдохновенный патриарх изрекал благословение сыновьям, от­дельно каждому, исчисляя сыновей по старшин­ству. Достигнув имени Иосифа, он снова призвал на него и на его потомство благословение неба и земли. Верно и сильно выразилось это благосло­вение в том благоденствии, которым впослед­ствии пользовалось многочисленное потомство Иосифа.

С окончанием пророческого завещания речь Иакова изменилась: уже не одушевляет ее вос­торг, торжественность, небесное величие. Она подобна телу, оставленному душою. Бог, говорив­ший устами старца, прекратил Свои таинствен­ные вещания: умолк вдохновенный пророк: начинает в изнеможении говорить умирающий старец: «Я обращаюсь, — были последние слова Иакова, — к людям моим; погребите меня в пе­щере, которая на поле Ефрона Хеттеянина. Там похоронены Авраам и Сарра; там похоронены Исаак и Ревекка; там похоронил я Лию». Сказав это, Иаков положил на одр ноги и скончался. «Он присоединился к людям своим», — говорит Пи­сание, к тем святым праведникам, которых зем­ля произвела и воспитала для неба, которых она уже предала в область вечности.

Увидев, что Иаков скончался, Иосиф пал на лицо отца своего, целовал лицо, уста, запечатлен­ные смертью, орошал это лицо обильными сле­зами (Быт. 50). Он повелевал врачам приготовить тело, по обычаю Египта, к погребению. Врачи в течение сорока дней совершали приготовление, предохраняющее тела от гниения. Весь Египет участвовал в печали Иосифа; семьдесят дней оп­лакивали египтяне кончину святого старца, ро­доначальника израильского. По прошествии дней плача Иосиф испросил себе у фараона позволе­ние исполнить завещание отца и свой клятвен­ный обет ему, похоронить драгоценное тело пра­ведника в Ханаанской земле. Фараон пожелал, чтоб шествие его наперсника в землю Ханаанс­кую было сопровождаемо должным великолепием. Весь двор царя египетского, все вельможи его сопутствовали Иосифу; при них было множество колесниц и всадников. Все сыновья Иакова, все внуки его, способные к путешествию, участвова­ли в нем. Достигнув места погребения, они по­чтили священное тело семидневным плачем, пла­чем великим — так называет его Писание. То поле, на котором остановилось это многочислен­ное собрание и где оно совершало свой погре­бальный плач, назвали жители страны «Плачем Египетским».

Исполнив обет, Иосиф возвратился: в Египет. Еще продолжало беспокоить братьев совершен­ное ими над ним злодеяние. Они подозревали вельможу-брата в памятозлобии, а эта чистая, святая душа была способна только к благости! Полагая, что Иосиф не хотел зрелищем мщения возмутить спокойствие престарелого отца, что он отлагал мщение до удобного времени, они при­шли к нему и сказали: «Отец перед кончиной за­поведал: скажите Иосифу: прости им согрешение их, прости им неправду их: они совершили над тобою преступление, но ты прости им вину их ради Бога отцов твоих». Когда они говорили это, Иосиф плакал. Они пали пред ним и сказали: «Вот, мы отдаемся тебе в рабы!» Великодушный Иосиф, Иосиф, достойный благословений земли и неба, достойный благословения всего племени христианского, благословения всех, читающих сказание его назидательных деяний, отвечал бра­тьям: «Не бойтесь! Я — Божий. Вы сговорились сделать мне зло, а Бог совещал о мне благое. И ис­полнилось Его определение! множеству людей доставлено пропитание, сохранена жизнь. Не бойтесь: я буду покровителем вашим и семейств ваших». Живая вера в Бога и зрение чистым ду­шевным оком промысла Божия возносят чело­века превыше всех бедствий, превыше страшно­го душевного бедствия: памятозлобия и мести.

Книга Бытия умалчивает о дальнейших обсто­ятельствах жизни Иосифова: вероятно, жизнь его протекла в тишине и нерушимом благополучии. Писание говорит только, что Иосиф остаток дней своих провел в Египте, видел внуков Ефремовых, видел сынов Махира, старшего сына Манассии, и скончался ста десяти лет. Отходя в вечность, он завещал своим: «Я умираю; Бог посетит вас и вы­ведет из этой земли в землю, которую Он обе­щал даровать вам. Тогда, при переселении вашем, возьмите кости мои отсюда с собою в землю обе­тованную». Сделав это завещание, он почил; тело его, предохраненное от гниения, было положе­но в ящик, приготовлено к заповеданному пере­несению. И три столетия ожидало тело Иосифа перенесения, о котором завещание было дано и принято с такою верою.

Пусть умру и буду погребен в Египте, стране моего пришельничества. Но завещаю детям моим я — бездетный, — завещаю племени мое­му, чтоб они переселились в землю обетованную и перенесли туда с собою мое тело. Детьми и пле­менем называю помышления, рождающиеся в уме моем, чувствования, рождающиеся в сердце моем. Дети мои! племя мое! оставьте землю Ге-сем, ее тучные пастбища, лишь удобные для ско­товодства. Переселитесь из Египта, из этого доль­ного мира, где господствует плоть и грех; пересе­литесь на Небо! Тело мое да снидет на время в землю, из которой оно взято. Когда же, возбуж­денное трубою воскресения, оно восстанет от сна смертного, вы — помышления и чувствования мои — окрыленные Духом, вознесите воскрес­шее тело на небо! Небо обетовано Богом всему человеку; не только душе его, но и телу! Так! при­дет время — посетит Бог человека, соберет тело его, рассыпавшееся в прах, смешавшееся с зем­лею, оживит это тело. И если помышления и чув­ствования человека достойны неба, помазаны, запечатлены Духом, то и тело его изменится, про­славится, окрылится, вместе с душою возлетит на небо.

Блажен муж

Иосиф2

Послание к братии Сергиевой пустыни из Бабаевского монастыря